роли класса в общественной организации труда.
Поэтому определение классов т. Удальцова значительно отличается от ленинского: «Общественным классом мы называем группу людей, объединённых прежде всего одинаковым положением в системе производства, т. е. в первую голову одинаковым отношением к средствам производства (своим распределением, создающим основной антагонизм в организации производства и всего общества), и вытекающими из этого основного отношения одинаковыми функциями в самом производстве, ролью в общественном процессе труда; объединённых далее одинаковым положением в процессе распределения общественного дохода (в котором отражается основной антагонизм распределения средств производства) и, наконец, противоположностью своих интересов другим группам, которая осознаётся в процессе классового развития»[246].
У т. Удальцова при определении классов выпадает «исторически определённая система общественного производства». В силу этого само определение классов становится не связанным с определённым историческим способом производства, оно претендует быть надисторическим. Отбросив способ труда и степень развития производительных сил, определяющих экономическую структуру общества, то, что отличает одну экономическую формацию от другой, — т. Удальцов, естественно, не видит исторически различных систем общественного производства. «Все кошки становятся серыми», а самое определение классов т. Удальцова страдает внеисторичностью.
B заключение, в связи с антимарксистскими теориями классов остановимся на вопросе о соотношении классов и профессий.
Не только буржуазные авторы, как например акад. Солнцев, но и некоторые представители меньшевиствующего идеализма увековечивают профессию как вечную, логическую категорию. «Известный профессионализм в области труда, — указывают они, — логически необходим»[247]. Профессии рассматриваются ими как продукт технического разделения труда. При этом забывают, что профессия не только продукт технического разделения труда, что только в классовом обществе техническое разделение труда приводит к профессиональной дробимости. Профессия вне классового общества есть абстракция, не существующая в действительности.
Между тем по вопросу о профессии имеются ясные указания Маркса, Энгельса и Ленина. Ещё в «Немецкой идеологии» Энгельс писал, что в классовом обществе разделение труда приводит к тому, что «каждый имеет определённый, исключительный круг деятельности, который навязан ему и из которого он не может выйти: он оказывается рыбаком или пастухом (рукой Маркса: или критическим критиком) и должен остаться им, если он не хочет потерять средств к существованию; в коммунистическом же обществе, где каждому индивидууму не отведён исключительный круг деятельности и каждый может развиваться в любой отрасли труда, общество регулирует всё производство и именно потому создаёт для меня возможность сегодня делать одно, а завтра другое, утром охотиться, после обеда ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством или же критиковать еду — как моей душе угодно — причём я не становлюсь от этого охотником, рыболовом, пастухом или критиком»[248]. Разделение труда, будучи результатом стихийного развития классового общества, становится силой, противостоящей человеку и навязывающей ему принудительно специфическую область деятельности. При коммунизме такого разрыва между различными отраслями труда не может быть, так как общество здесь сознательно регулирует всё производство в целом.
Профессия, специальность — продукт не только технического разделения труда, но и общественного разделения труда. Маркс в «Капитале», рассматривая разделение труда, указал, что уже при мануфактуре происходит более глубокая специализация. Каждое ремесло (существовавшее до мануфактуры) разбивается здесь на несколько более детальных специальностей. При этом особенно важно, что при мануфактуре в каждом производстве выделяются в особую группу рабочие, не имеющие какой-либо специальности. Это отсутствие специальности становится специальностью целых групп рабочих. «Развивая до виртуозности одностороннюю специальность за счёт способности к труду вообще, она превращает в особую специальность самый недостаток всякого развития. Наряду с иерархическими ступенями выступает простое деление рабочих на обученных и необученных»[249].
Чем дальше идёт развитие капитализма, тем сильнее сказывается этот процесс превращения в особую специальность, закреплённую за определёнными слоями рабочего класса, и в то же время недостаток квалификации вообще. Современный фордизм, совершенствуя технологический процесс, всё больше и больше применяет мало обученных, или даже совершенно необученных рабочих. Для капитализма это важно в том отношении, что сокращаются издержки на обучение рабочего. Для капитала важна самая способность к труду, которую можно эксплоатировать. При коммунизме разделение труда в технологическом процессе будет, разумеется, иметь место, но это не значит, что определённая профессиональная обособленность останется между людьми. В этом смысле высказывался и Ленин, когда он говорил, что коммунизм приведёт к созданию всесторонне развитых и всесторонне подготовленных людей.
«Капитализм, — писал Ленин, — неизбежно оставляет в наследство социализму, с одной стороны, старые, веками сложившиеся профессиональные и ремесленные различия между рабочими, с другой стороны — профсоюзы, которые лишь очень медленно, годами и годами‚ могут развиваться и будут развиваться в более широкие, менее цеховые, производственные союзы (охватывающие целые производства, а не только цехи, ремёсла и профессии) и затем через эти производственные союзы переходить к уничтожению разделения труда между людьми, к воспитанию, обучению и подготовке всесторонне развитых и всесторонне подготовленных людей, которые умеют всё делать. K этому коммунизм идёт, должен итти и придёт, но только через долгий ряд лет»[250].
Глава 5. Диктатура пролетариата и классовая борьба в переходный период
5.1. Диктатура пролетариата как основной вопрос пролетарской революции
«Самым главным вопросом всякой революции, — говорит Ленин, — является вопрос о государственной власти». В руках какого класса сосредоточена власть, какой класс или какие классы должны быть свержены, какой класс или какие классы должны взять власть, — в этом «самый главный вопрос всякой революции»[251].
Закон революций есть абсолютный закон антагонистических общественных форм. Ожесточённая классовая борьба, достигающая предельного обострения в революции, приводит к низвержению прежнего господствовавшего класса, захвату власти революционным классом, к его диктатуре, необходимой для окончательного упрочения его победы. «Кто не понял необходимости диктатуры любого революционного класса для его победы, — говорит Ленин, — тот ничего не понял в теории революции или ничего не хочет знать в этой области»[252].
Если диктатура является необходимостью для победы любого революционного класса, то чем же, как не полной изменой марксизму, как не полным контрреволюционным перерождением, надо признать отрицание II Интернационалом диктатуры пролетариата, класса, осуществляющего «самую глубокую революцию в истории человечества»?
Самой ожесточённой классовой борьбой во всей мировой истории несомненно является революция пролетариата против буржуазии, против наиболее развитой формы классовой эксплоатации. «Революцией называется отчаянная борьба классов, дошедшая до наибольшего ожесточения. Классовая борьба неизбежна, — формулирует Ленин эту особенность пролетарской революции. — Либо надо отказаться от революции вообще, либо нужно признать, что борьба с имущими классами будет самой ожесточённой из всех революций»[253].
Весь старый эксплоататорский мир во главе с буржуазией выступает против авангарда трудящихся — пролетариата‚ — вооружённый неслыханной экономической и политической мощью, опираясь на воздействие буржуазной культуры и идеологии. Тысячами нитей по всем направлениям буржуазия, как мы уже знаем из предыдущих глав, опутывает и связывает мелкобуржуазные массы, умело используя огромную силу их собственнических и торгашеских традиций. Влияние буржуазии проникает и в среду пролетариата; опираясь на своих социал-лакеев, она выращивает, воспитывает в его среде рабочую аристократию и всячески использует политическую отсталость отдельных слоёв пролетариата. Всё экономическое влияние, все политические, культурные, бытовые предрассудки мобилизуются буржуазией против революции.
Пролетариат должен уничтожить самую развитую и могущественную форму эксплоатации — капиталистическую — и тем самым положить конец всякой эксплоатации. Но этой форме соответствует и самая развитая и могущественная из всех когда-либо существовавших до неё политических форм классового угнетения — буржуазное государство, «признанной задачей которого является увековечение господства капитала и рабства труда»[254].
Все прежние революции, в которых один эксплоататорский класс приходил на смену другому, ограничивались тем, что этот новый класс завладевал старой государственной машиной и лишь продолжал в своих классовых интересах совершенствовать этот аппарат угнетения меньшинством трудящегося большинства. Революция, направленная против всякой эксплоатации‚ должна очевидно поставить перед собой в корне отличную задачу: пролетариат должен