Резюмируем: общественное сознание или «психология» людей представляет собой не только систему идей и мыслей, но и связанные с ними чувства и настроения (например идеология пролетариата сопряжена с чувством ненависти к капиталистическому строю). В историческом развитии и созревании идеологии нового революционного класса его сознание проходит различные качественные ступени: от неясных построений и мыслей, рвущих с влиянием идеологии господствующего класса, вплоть до ясной и чёткой научной и политической формулировки классовых задач. Это отчётливо можно проследить на развитии классового сознания пролетариата от смутных идеологических зачатков вплоть до его высшей стадии — марксизма-ленинизма.
6.3. Относительная самостоятельность идеологий
Вопрос об относительной самостоятельности идеологий может быть правильно понят лишь в том случае, если мы будем исходить из общественного разделения умственного и физического труда, характерного для классового общества. «Общество, — говорит Энгельс, — порождает известную общую функцию, без которой оно не может обойтись. Предназначенные для этого люди образуют отрасль разделения труда внутри общества. Вместе с тем они приобретают особые интересы также и в противоположность тем, кто их уполномочил, они становятся самостоятельными по отношению к ним»[349].
Классовые идеологии возникают в результате развития классов и классовой борьбы, которая влечёт за собою также и общественное разделение труда по линии умственного и физического труда. «Разделение труда, — указывает Маркс, — становится действительно разделением труда лишь тогда, когда наступает разделение материального и духовного труда». С этого момента сознание может действительно вообразить себе, что оно нечто иное, чем сознание существующей практики. C того момента, как сознание действительно начинает представлять что-нибудь, не представляя чего-нибудь действительно, с этого момента оно оказывается в состоянии освободиться от мира и перейти к образованию „чистой теории“, теологии, философии, морали и т. д.»[350]. B классовом обществе развитие этих идеологий как бы отрывается от порождающих их материальных причин, и идеологии фактически обособляются в относительно самостоятельные области. Это обособление не создаёт конечно действительной полной независимости сознания от бытия, но оно приводит к относительной самостоятельности в развитии идеологии. Всякая надстройка и идеология «в силу присущей ей или, вернее, однажды полученной, постепенно развивающейся самостоятельности» (Энгельс) получает свой относительно обособленный характер.
Изменения и перевороты в экономике совершаются, как мы уже отмечали, одновременно с изменением в надстройках и в идеологиях. Относительная самостоятельность идеологии проявляется в том, что например изменение и развитие философских систем и направлений, определяясь в конечном счёте уровнем развития экономического базиса, в то же время зависят и от достигнутого уже уровня развития самой философии, а также от политических и других идеологических особенностей страны и эпохи, в которых эта философия развивается. Эту относительную самостоятельность идеологии Энгельс иллюстрирует на примере развития философии следующим образом: «Как особая область разделения труда философия каждой эпохи располагает в качестве предпосылки определённым мыслительным материалом, материалом, который передан ей её предшественниками и из которого она исходит. От этого получается такое явление, что страны экономически отсталые могут играть в философии руководящую роль: Франция в XVIII в. по отношению к Англии, на философию которой французы опирались, а затем Германия по отношению к первым двум. Но как во Франции, так и в Германии философия и всеобщий расцвет литературы явились в ту эпоху результатом экономического развития».
Из сказанного Энгельсом вытекает, что все особенности, зигзаги развития и сам расцвет философии в Германии, в то время как Германия экономически была отсталой страной (начало XIX века: Кант, Гегель, Л. Фейербах), не могут быть выведены непосредственно лишь из одного экономического развития Германии. Без понимания того, что, раз возникнув, всякая идеология обладает известной относительной самостоятельностью, которая лишь в конечном счёте может быть объяснена экономическим развитием, — без этого нельзя понять своеобразия идеологического развития в классовом обществе. Для бесклассового социалистического общества вопрос этот представляется по-иному.
Отделение умственного труда от физического в классовом обществе и преобладающая отсюда относительная самостоятельность идеологий ведут к тому, что идеологии в классовом обществе, в сознании его идеологов превращаются в совершенно самостоятельные сущности.
Так например буржуазия боролась за победу буржуазного демократического строя потому, что этого требовали прежде всего интересы экономического развития самой буржуазии, однако в сознании используемых буржуазией масс трудящихся эта борьба представлялась как борьба за высшие политические, моральные и другие «идеалы». Поэтому-то Маркс и говорит в предисловии к «Критике политической экономии», что при рассмотрении революций необходимо видеть разницу между материальным переворотом в экономических условиях производства «и идеологическими формами, в которых люди воспринимают в своём сознании этот конфликт и во имя которых борются». Иллюзорная самостоятельность идеологий возникает потому, что истинные побудительные силы и причины, которые заставляют людей бороться за те или другие политические идеалы, остаются для них скрытыми. Это явление Энгельс характеризует как извращённое идеологическое мышление. «Идеология — это процесс, который совершает так называемый мыслитель, хотя и с сознанием, но с сознанием ложным. Истинные побудительные силы, которые приводят его в движение, остаются ему неизвестными… Так как это процесс мысли, то он выводит как содержание, так и форму его из чистого мышления… так как для него всякое человеческое действие кажется основанным в последнем счёте на мышлении, потому что совершается посредством мышления»[351].
Всякое общественное действие люди совершают с участием сознания, но в условиях классового общества этому сознанию зачастую извращённо, неправильно приписывается роль творца действительности. Видимость самостоятельности идеологии в сознании людей теснейшим образом связана с тем, что она рождается в классовом обществе. Классовое общество, и особенно капиталистическое, в чудовищных размерах углубляет и расширяет разделение умственного и физического труда. Капитализм, с одной стороны, создаёт многомиллионную армию людей (пролетариат), уделом которых является физический труд, или вернее даже, однотонные, однообразные функции труда. С другой стороны, тот же самый капитализм создаёт и всё более диференцирует многочисленные отрасли идеологического труда, порождает «чистых» идеологов, людей так называемого интеллигентного труда. Этот идеологический труд в капиталистическом обществе всё более и более по форме отрывается от своей материальной основы. Воспринимая свои идеи, свой мыслительный идеологический процесс как ни от каких классовых сил и явлений общественной жизни не зависящий, а наоборот, подчиняющий себе эту жизнь, идеологи тем самым приписывают классовым идеям общечеловеческий характер. Классовая роль идеологии господствующего класса в том именно и состоит, чтобы искажать, затуманивать истинный смысл происхождения своих идей, классовое выдавать за всеобщее, за человеческое.
То, что извращённость идеологического мышления отражает в себе классовый характер идеологии, Ленин ярко показывает на примере идеологического обмана и затушёвывания сущности империалистической войны. Объективное содержание войны есть продолжение политики «империализма», т. е. грабежа буржуазией «великих держав» других наций, «субъективная» же преобладающая идеология есть «национальные» фразы, распространяемые для одурачивания масс[352].
Иначе, не по-ленински, объясняет это же явление т. Деборин, обнаруживая чисто механистическое понимание соответствия классовых идеологий базису. «Первая задача марксиста‚ — пишет Деборин, — при этих условиях (т. е. условиях империалистической войны) сводилась к „снятию“ идеологической формы, разоблачению её лживости и выявлению подлинного содержания войны, что вместе с тем означало приведение общественного сознания, идеологии в то или другое соответствие с объективным содержанием, с общественным бытием»[353].
Деборинская ошибочная оценка идеологии империалистской войны не случайна, а связана со всей отмеченной уже выше его оппортунистической оценкой империализма. Деборинский внеклассовый подход к надстройкам и идеологии, требование механического их соответствия базису уже давно были разоблачены Лениным в его борьбе с меньшевиками.
Буржуазная идеология есть искажённое отображение общественного бытия, создающееся в интересах господствующего эксплоататорского класса, особенно в период его упадка. Однако отсюда нельзя делать вывод (как это иногда делают), что так как идеологии угнетающих классов извращённо, неправильно отражали действительность, то поэтому марксизм-ленинизм как правильно познающая мир теория не является идеологией.
Стать на такую точку зрения — значит, во-первых, забыть о том что хотя субъективно идеологии отрываются от бытия, однако в идеологии классового общества всё же своеобразно отражается и познаётся действительность, а не только извращается. Во-вторых, забывается, что под идеологией Маркс, Энгельс и Ленин понимал не только извращённое в познании людей отражение мира, характерное для