Именно армия Римской империи в войнах с варварами, тесня их и при необходимости истребляя, осуществила проведение дорог в Западной и Центральной Европе, строила крепости, становившиеся торговыми и ремесленными городами, создавала условия для движения товаров, вдохнула новую жизнь, новые представления о культуре, о цивилизации в варварскую среду Европы, обеспечила тем самым процветание Риму, свой высочайший престиж в Римской империи. Как никакая армия в мире ни до, ни после нее армия римской империи оставила по себе монументальную, дошедшую до наших дней память в виде европейских дорог, мостов, городов и снова дорог.
Острые проблемы развития рыночной экономики, проблемы социальной стабильности русского демократического государства неизбежно будут концентрировать внимание новой армии на проблемах, аналогичных тем, что решала армия Рима. Поэтому политическая роль армии в демократической национальной России будет устойчиво нарастать. Но лишь постольку, поскольку армия станет важнейшим элементом организации размаха и надежности евразийской сухопутной торговли, лишь постольку, поскольку она станет важнейшим элементом промышленного подъема и экономического процветания России, русской цивилизации. Как только армия попытается отступать от такой задачи, становиться вещью в себе и для себя, ее политическая роль будет падать, ее престиж в обществе будет понижаться.
В этом и кроется основная причина того взрывного раздражения против советской армии подлинно демократических, в значительной мере русских сил, которое проявилось с Перестройкой. Советская армия не только не выполняла вышеуказанные функции, но, обслуживая политические интересы догматичного коммунистического режима, клановые интересы его узколобой бюрократии, которая боролась за собственное выживание у власти любой ценой и любыми средствами, она, советская армия, стала экстенсивно перемалывать все сырьевые и демографические резервы России, перенапрягать и разрушать экономику, разрушать торговлю и, как следствие, разрушать Россию, превратила русский народ в рабов обслуживания коммунистического видения мира, становившегося для русской городской молодежи во второй половине ХХ века абсолютно иррациональным. Никогда за всю тысяче столетнюю историю Русского государства армии не было предъявлено столько обвинений, не было выказано столько неприязни, столько раздражения, как после падения коммунистического режима. Никогда! Наоборот, вся история Руси, России есть история народного глубоко укоренившегося уважения к военным, признания их неоспоримого права быть важнейшей частью элиты государства. Потому что всю прежнюю историю свою русская армия выполняла у нас роль армии Рима в Римской империи, она расширяла границы торговли, расширяла рубежи торговых интересов, там, где выгодно было строить, строила торговые остроги, городки и города, создавала условия освоению новых земель. Потому что у нас армия почти за всю свою историю работала на русский народно-государственный хозяйственный интерес укрепления и обогащения собственно России, развития ее хозяйственной деятельности, в которой со времени Петра Великого отчетливо возрастала роль промышленного товарного производства.
И как это ни тяжело признать, но советская армия стала одной из главных причин такого острого взрыва антирусских настроений и поддержки идей сепаратизма на Украине и в Белоруссии, — вернее обусловила такую наступательность сепаратизма. Ибо история развития государств показывает однозначно, что политическая раздробленность, идеология и философия раздробленности разрушаются ни демагогией, ни мистическими историческими обоснованиями, но только и только экономическими интересами, только потребностью развития производительных сил и повышения уровня жизни широких слоев населения, только потребностью становления более крупного рынка — основы основ повышения, как производительности труда, так и уровня жизни. Только на этих основаниях народ из потребности в лучшей жизни начинает тянуться к единению, сметает собственных идеологов и практиков сепаратизма. Никаких других причин и оснований для единения, для кровного переплетения интересов, следствием чего становится потребность в единой государственной политике, — никаких других причин и оснований для объединения история человечества нам не показывает.
Стоило советской армии стать вместо защитницы промышленно-торговых интересов России, Украины и Белоруссии гарантом сверхэксплуатации этих самых производительных, основных промышленных баз СССР, стоило ей стать гарантом нелепейшей ситуации, когда, неразвитые и социально крайне отсталые, но многодетные народы, народности и племена с Кавказа, с Средней Азии стали получать огромные государственные дотации и во многих случаях жить лучше, чем жители промышленных регионов с их высокой социальной культурой и производительностью труда, так сразу же начали накапливаться причины для неудовлетворенности, для сепаратизма, для раздражения против несправедливости коммунистического режима и политики совместного существования в одном государстве, начали терять свою экономическую основу идеалы, которые в прежние столетия побуждали к единению великороссов, украинцев и белорусов. Ибо без экономической основы, а именно, когда уровень жизни людей, занятых на самом высокопроизводительном производстве, на крупнопромышленном производстве, не становится выше, чем на производстве с меньшей производительностью труда, — без этой основы идеология единения России, Украины и Белоруссии в единый национально-государственный организм есть лишь пустое сотрясение воздуха. Поэтому нельзя всерьез говорить об объединении трех народов единого древнерусского корня в одну нацию без слома советских традиций отчуждения армии от проблем экономики, без восстановления изначального смысла идеи сильной армии в обеспечении внешней защиты внутренних экономических интересов, в обеспечении торгово-промышленной экспансии, так, чтобы лишь в результате такой торговой экспансии, обуславливающей внутренний экономический подъем, армия получала часть от общей прибыли на свое развитие. Общее сильное государство как и общая сильная армия нужны тогда, когда порознь государствам не удается достигнуть достаточного влияния и создать свою достаточно мощную армию, чтобы в должной мере защищать свои экономические и торговые интересы на мировых рынках товаропроизводителей, и это ухудшает возможности для роста уровня жизни, для укрепления социальной стабильности, для устойчивого развития.
Спрашивается, какой интерес, кроме чисто идеологического, а вернее, кроме интересов коммунистической номенклатуры удержаться у власти, толкал СССР на создание паритета с США в военно-морском строительстве? Можно понять островную Японию, когда она стремилась всеми силами, любыми жертвами наращивать военно-морской потенциал для борьбы с США за морские коммуникации, за контроль над ними. Но нам, живущим в стране, для которой торговля только с Европой значит много больше, чем со всеми заморскими странами вместе взятыми, уже не говоря о перспективах сухопутной торговли с Китаем, Индией, — зачем нам нужно было такое расточительное, безумно расточительное строительство военного флота? Даже с чисто политической точки зрения это величайшая, если не преступная, глупость. Да никогда, никогда элита США не позволит нам догнать, а тем более обогнать эту державу в военно-морских силах! Ибо для них это жизненный интерес, от которого зависит все их существование, социальная стабильность их страны, все функционирование экономических и социально-политических основ американской государственности. А поэтому, в крайнем случае правящая элита объявит, что американское отечество в опасности, и почти весь народ отбросит разделяющие общество идеологические догмы и противоречия, своими кровными интересами поднимется на мобилизационное строительство военно-морского флота наисовременнейшего.
И если для них это строительство всегда, в общем и целом, окупается доходами от возрастающей стабильности океанической торговли, от возрастания стабильности тех режимов за океанами, где вложены американские сотни и сотни миллиардов долларов, то для нас неоправданное экономически перенапряжение сил в военно-морском строительстве было чистой воды политической авантюрой, извращением всей структуры экономики, чистой воды выбрасыванием на ветер труда, интеллекта, сырья России. Коммунистическая авантюра с чрезмерным военно-морским строительством стала одной из причин неразвитой сети автомобильных и железных дорог, запущенной инфраструктуры малых и средних городов, причиной обнищания отдаленных от морей и океанов территорий страны, то есть собственно огромной континентальной России, упадка в ней внутренней торговли, а потому рентабельности промышленного производства, она привела к потере смысла идеи советского государства, апатии, пьянству, вырождению собственного государствообразующего населения. Уже не говоря о том, что извращалась социальная структура вооруженных сил континентальной страны неестественно раздутым числом морских офицеров, которых сейчас, при переходе к рыночным отношениям экономика России не выдерживает, их приходится значительно сокращать, провоцируя социальную напряженность в стратегически важных приморских городах. Уже не говоря о моральном надломе жителей промышленных центров страны, вроде того, что произошло на Украине, где потенциально самая экономически и политически влиятельная городская часть населения Восточной Украины с ее прорусской экономической и политической культурой мышления практически без боя уступила власть в Киеве истеричной, полной болезненных комплексов неполноценности западно-украинской, то есть страшно отсталой деревне, отсталой и культурно и политически, вследствие чего стали возможны трагические события в Приднестровье, события в Крыму. Задавшись стратегически провальной целью достичь военно-морского паритета с США, коммунистический режим взорвал СССР изнутри и тем самым проиграл холодную войну политически, а страна потеряла почти все, чего огромным напряжением и безмерными жертвами добилась со Второй мировой войны.