У неё отлегло от сердца, ведь всякая мистика вносит опасную неразбериху в мысли…
Не успела девушка привести себя в порядок и позавтракать, как позвонил этот странный незнакомец.
«Не терпится старичку», – ехидно подумала она.
А тот очень робко напомнил ей об обещании.
Юлия решила не откладывать это неприятное мероприятие. И, недолго думая, назначила встречу сегодня же, на той же лавочке, где они расстались…
И вот она уже сидит на станции «Октябрьская» и нетерпеливо смотрит на часы. Чудик появился незаметно откуда-то из-за спины, осторожно взял её обе руки и поцеловал по очереди злополучные родинки.
Юлия удивилась: она не почувствовала обычного неприятия, которое возникало у неё при постороннем прикосновении. Больше того, от рук незнакомца в её ладони пробежало какое-то приятное тепло.
Девушка с любопытством взглянула на него. Её поразили его глаза: большие, тёмные, наполненные обволакивающей добротой. На какой-то миг она словно утонула в них…
Но потом быстро вынырнула, встряхнулась и решительно произнесла:
– Имейте ввиду, это наша последняя встреча. Вы ведь просто воспользовались моим беспомощным положением!
Незнакомец обдал её теплом своего взгляда и вкрадчиво пропел:
– Прекрасное «далёко», не будь ко мне жестоко!
Они вышли из метро и пошли по улице. Он не решился взять её под руку.
– Позвольте представиться, – галантно произнёс он наконец. – Меня зовут Андрей Николаевич. Можно просто Андрей, – добавил он, робко взглянув на девушку.
– Я скромный учитель средней школы, – продолжал он.
И Юлии пришлось удивиться второй раз. Какое совпадение!
Он рассказывал о себе что-то ещё: о родителях, квартире, кажется, о неудачной женитьбе, о взрослом сыне… Но девушка почти не слушала его. Чуть приотстав, она разглядывала его лицо.
Прямой нос с горбинкой, волевая складка губ, так не вяжущаяся сего робким поведением, высокий лоб, разлинованный несколькими морщинами, коротко постриженные тёмные волосы и эти удивительные глаза…
Юлия любила наблюдать лица людей. Часто, идя по улице, она рассматривала идущие и бегущие навстречу физиономии, словно изучала картины в галерее…
Тем временем Андрей Николаевич закончил свой рассказ, после чего Юлия нехотя поведала о себе.
Незаметно они оказались возле кинотеатра на Добрынинской, где вчера только она была с Борисом. И неожиданно ей пришла занятная мысль.
– Давайте сходим на «Восемь с половиной» Феллини, – предложила она.
– С удовольствием, – ответил её спутник. – Я не видел этот фильм.
Когда начался показ, Юлия стала наблюдать за реакцией Андрея Николаевича.
Сначала он лишь внимательно смотрел на экран, не обращая внимание на шум и шорохи в зале. Потом заинтересовался, весь подался вперёд, на лице его то возникала улыбка, то оно искажалось болью, кажется, даже глаза увлажнились…
Юлия подумала, что по его лицу можно угадать, что происходит на экране. Он смеялся, переживал, страдал вместе с героями картины.
Когда фильм кончился, Андрей Николаевич откинулся назад и затряс головой, будто освобождаясь ото сна.
Они вышли из кинотеатра и долго шли молча.
Наконец, он проговорил:
– Гениальный фильм! Как-будто спишь и видишь сон – фантастический, даже фантасмагорический сон. Масса экспрессии, тысячи ассоциаций, такая возбуждающая музыка! От этого бешеного коктейля чувствуешь прямо-таки какое-то опьянение!
– Поразительно! – произнесла Юлия, внимательно рассматривая собеседника, – у меня точно такое же впечатление. В голове у меня рождаются именно эти слова!
– Значит, мы с вами единомышленники, – с улыбкой произнёс Андрей Николаевич.
После того как они расстались, девушка долго ещё повторяла:
– Поразительно, поразительно…
Но всё же следующие свидания Юлия назначала неохотно. Чтобы привлечь её, Андрей Николаевич использовал своё знакомство в театральной кассе и стал регулярно приглашать девушку в театр. Они дружно смеялись над юмором Этуша в спектакле «Цена», вместе утирали слёзы на спектакле по бунинским «Тёмным аллеям» с участием Яковлева, обсуждали философию двух великих физиков в пьесе «Копенгаген» во МХАТе.
Юлию всё больше восхищала доброта, начитанность и мудрость Андрея Николаевича. Она поглядывала на него со всё большим интересом. А когда он устремлял на неё взгляд своих удивительных бездонных глаз, девушка будто попадала под действие гипноза.
Свидания их обычно происходили по воскресеньям, но вот однажды Юлия сказала, что в следующее воскресенье годовщина смерти её бабушки, и она должна быть на кладбище.
Неожиданно Андрей Николаевич спросил:
– А не могу ли я сопровождать вас?
Девушка на минуту задумалась, а потом согласилась:
– Ну что ж, мне будет не так одиноко в этом печальном месте.
В назначенный день они встретились в метро, доехали до конечной станции, пересели на маршрутное такси и добрались до кладбища. Там купили цветы, взяли напрокат лопату и садовые ножницы-секатор и вступили на территорию кладбища.
Был ясный солнечный день, и в кладбищенской роще было светло и тихо. Где-то в ветвях деревьев щебетали птицы. Андрей Николаевич шёл, высоко задрав голову, и с улыбкой комментировал:
– Это синичка, это скворец, а это дрозд. Послушайте, Юленька, как красиво поёт!
Они разыскали нужный участок, открыли калиточку и вошли за низенькую ограду.
Посреди огороженного клочка земли стоял мраморный камень с именем бабушки и других родственников Юлии.
– Ой, как всё заросло! – воскликнула девушка.
– Не беда, – успокоил Андрей Николаевич, – сейчас всё очистим.
Он взял секатор и стал обрезать кусты и высокую траву. Юлия собирала обрезки и складывала в приготовленные полиэтиленовые мешки.
Андрей Николаевич пытался часть веток оставить на пространстве справа от могильного камня, но девушка его остановила:
– Нет, нет, здесь тоже должно быть чисто.
Потом отнесли мешки с мусором в отведённое для этого место, положили цветы возле камня и сели на скамейку у могилы бабушки.
Посидели молча. Затем Андрей Николаевич спросил:
– Юля, а почему вы не разрешили оставить часть веток справа от могилы?
– Дело в том, – после паузы ответила она, – что там ещё одна могила. Здесь похоронена моя тётя.
– Как? – Андрей Николаевич даже поднялся с лавочки. – Могила без креста и даже без дощечки?
– Это грустная история, – пояснила девушка. – Мои двоюродные братья разругались со своей матерью, не поделив квартиру. Несмотря на все её старания они не пожелали с ней помириться, а когда она умерла, даже не пришли на похороны…
– Какой ужас! – прошептал Андрей Николаевич. – Я в жизни не слышал ничего ужаснее! – Лицо его покраснело, добрые глаза метали громы и молнии.
– Это же не по-христиански, – возмущался он, – заброшенная могила! Нет, это нельзя так оставить. Юленька, вы знаете имя тёти, даты её жизни?
– Ну конечно, знаю!
– Напишите мне на листочке.
Когда она выполнила его просьбу, он сказал:
– Вы оставайтесь здесь, а я скоро приду, – взял записку и удалился, возмущённо размахивая руками…
Его не было довольно долго, девушка уже начала волноваться. И тут он появился, неся в руках аккуратную металлическую дощечку, прикреплённую к такому же колышку.
С помощью подобранного камня он вбил колышек в изголовье беспризорной могилы и сел на лавку.
На дощечке красивыми буквами были выведены имя и даты жизни Юлиной тёти.
– Вот теперь всё по-христиански, – удовлетворённо произнёс Андрей Николаевич, – а то куда это годится?
Девушка смотрела на него с восхищением.
Буря мыслей роилась в её голове, множество чувств бередило душу. Какой он замечательный человек! А как же она сама не сделала этого давным-давно?
– Милый Андрей Николаевич! – с чувством произнесла она.
И он расплылся в счастливой улыбке: девушка впервые назвала его по имени.
Юлия придвинулась к нему, просунула руку под локоть, отчего он сладко поёжился, положила голову на его плечо и почему-то заплакала…
С этого дня их свидания стали для Юлии желанными. Они встречались в назначенном месте, он, как всегда, целовал её родинки, она брала его под руку, и они медленно шли по московским улицам.
Андрей Николаевич млел от счастья, тихо пожимал локтем её ладонь, и Юлина рука отвечала ему. Девушке было хорошо.
Однажды они договорились сходить в Третьяковскую галлерею. Вышли из одноимённого метро и пошли по узкому переулку, ведущему к музею.
День был пасмурный, шёл противный мелкий дождь. Асфальт под ногами изобиловал множеством выбоин и провалов, заполненных водой. Прохожие – кто прыгал с островка на островок, кто передвигался через лужи на каблуках, чтобы не промочить обувь. Глядя на всё это, Андрей Николаевич проговорил:
– Я думаю, в любом другом государстве этот убогий переулок застелили бы прекрасным асфальтом, по сторонам установили красивые светильники, посадили бы деревья… Сюда же ходят иностранцы. Это же дорога к храму! – и он грустно покачал головой…
Бродя по выставке, они подолгу останавливались у картин, и то молчали, то тихо делились впечатлениями.
У портретов великих писателей они вспоминали их произведения, обсуждали Онегина и Печорина, Анну Каренину и Карамазова. Юлия не могла не поражаться, насколько их мнения совпадали.
Особенно долго Андрей Николаевич стоял у портрета Пушкина. Юлии даже показалось, что в его добрых глазах сверкнули слёзы.
– Я считаю, – тихо проговорил он, – что Пушкин – из гениев гений. Его талант – это что-то нечеловеческое.
Уму непостижимо, как такое чудо могло появиться на свет!
– Вы знаете, Юленька, я с раннего детства полюбил Третьяковку. Много часов в какой-то прострации бродил по её залам. Любимым моим занятием было представить, что я герой какой-то картины. Я видел себя мальчиком в картине Репина «Не ждали» и живо ощущал безграничную радость от неожиданного появления отца, который много лет отсутствовал.