Так и вышло: ни она, ни рыбаки, которые подоспели на помощь, его не нашли.
— Бедное моё дитя, — рыдала Бруна.
Волны унесли мальчика.
Стемнело. Усталые рыбаки сдались и вернулись на берег. Они сделали всё, что могли. Дочка повитухи не знала, как утешить Бруну.
— Вон, на берегу! — вдруг закричал какой-то моряк. — Смотрите, белый тюлень! Это чудо, чудо!
Бруна выскочила из лодки. Откуда мог взяться белый тюлень на берегу Средиземного моря? Сердце подсказывало, что это не иначе как Мальчик Йогурт.
Солёная морская вода не причинила ему никакого вреда. К тому же он умел задерживать дыхание. По морскому дну он добрёл до самого берега. И теперь, обнажённый, спал на песке: одежду пришлось снять — она разбухла от воды и мешала шагать по морскому дну.
В тот же день рыбаки выловили громадного осьминога. Когда они собрались его почистить, чтобы пожарить с картофелем, животное внезапно отрыгнуло странное вещество, похожее на йогурт. Рыбаки решили, что осьминог чем-то болен, и отпустили его обратно в море. Животное мигом исчезло, оставляя позади себя белый молочный след.
Оказывается, в море осьминог повстречал Мальчика Йогурта, и тот позволил ему пососать свой палец.
Так бы и жил себе дальше удивительный ребёнок, если бы в один прекрасный день пророчество старухи не сбылось.
Это случилось через несколько недель после того, как мальчику исполнилось семь лет. Три дня шёл снег, всё вокруг сковало льдом. День и ночь топились камины и печи, горели костерки на обочине дорог, обогревая людей. Но посреди суровой зимы жар любого огня кажется слишком слабым.
На фоне густого снегопада и пасмурного неба угадывались лишь очертания мёртвых ветвей. Зимняя белизна казалась сумрачной, потемневшей, как старая бумага.
— Кар-р-р, — кричали озябшие во́роны, невидимые за снежной пеленой.
Послышалось слабое ржание. Чуть погодя из снежного тумана выступил измученный больной конь. Его шкуру покрывала наледь.
Он брёл по дороге, с трудом переставляя ноги. К спине его был приторочен мешок, из которого торчали четыре ветки.
— Смотрите, конь! — закричали работники.
Каждый день они отворяли ворота замка и обходили поля, на которых трудились круглый год. Но теперь толстый слой снега и льда приводил их в отчаяние.
Они бросились к несчастному животному.
Из ноздрей коня валил пар. Глаза казались незрячими, уши — отмороженными.
— Похоже, эта кляча держит путь к нашему замку.
И лишь Аделе узнала коня своего мужа.
— Да ведь это Самсон! Он вернулся!
Услышав голос Аделе, конь поднял морду. Он сделал ещё два шага, застонал, как умеют стонать только люди, и рухнул на землю. Больше ему не суждено было подняться.
Мешок с торчащими ветками лежал рядом с ним. Сейчас, на земле, он уже не казался таким большим. Его развязали и развернули.
Это оказался не мешок, а человек.
Это был Уго: он вернулся целый и невредимый, как обещала старуха. А главное — живой.
Аделе обняла мужа. Убрала со лба прилипшие волосы. Они захрустели от намёрзшей ледяной корки. Она целовала его глаза, нос, уши, губы, стараясь согреть их своим дыханием. Если бы она могла, то отдала бы мужу своё сердце.
Никто не мог оторвать Аделе от Уго, чтобы отправить его в тепло. Тогда двое самых сильных мужчин погрузили супругов на носилки и понесли, будто одного человека.
Мальчик Йогурт наблюдал за всем в окно, зажав рукой рот.
Этой ночью он поднялся по ступеням потайной лестницы. Он хотел посмотреть на лицо своего отца. Комнату освещало тусклое пламя горящих в камине дров. Мальчик увидел широкую кровать, одеяло и большую бородатую голову. Это был отец.
Аделе, сидевшая возле мужа на табуретке, внезапно проснулась. Ей снилась старуха, которая явилась, чтобы вновь отобрать у неё мужа.
— Мальчик, это ты? — испуганно пробормотала Аделе. Она растерялась. Всё это время женщина старалась забыть о сыне из-за болезненных воспоминаний, которые всякий раз пробуждались в ней при виде его белого личика, и теперь не знала, как правильно обратиться к этому существу.
— Уходи сейчас же! — воскликнула она в отчаянии. — Я не хочу, чтобы он тебя видел!
И, охваченная страхом, добавила:
— Главное, чтобы не вернулась старуха.
А потом упала без чувств на тело мужа.
Мальчик Йогурт подошёл, чтобы хорошенько рассмотреть незнакомца. У того было благородное лицо, закалённое боями и лишениями. Кожу покрывали мелкие раны, на щеке виднелся ожог, а над бровью — шрам. И всё же он был жив.
Мальчик осторожно поцеловал его в лоб. Он чувствовал, как йогурт сочится из его глаз. Белая капля упала на густую бороду мужчины.
— Прощай, отец, — прошептал он. — Не хочу, чтобы старуха из маминых кошмаров вернулась.
Затем он поцеловал мать в щёку, уронив белые слезинки на её волосы, и тихонько вышел.
Он забрал медальон с портретом родителей, где лица у них были ещё молодые и счастливые. Прихватил бутылку молока и кусочек белого хлеба. Потом собрал свои вещи — сапоги, три шарфа, варежки, тёплую шапочку, пальто и зонтик, подаренный пастором Ярославом.
Поцеловал руки своей дорогой Бруны, которая крепко спала, и вышел в метель. Если бы можно было, он бы попросту растворился.
На другой день Аделе проснулась в слезах. Во сне её сердце наконец-то вспомнило, что у неё есть сын, чудесный белый мальчик, единственный в мире. Она всё рассказала Уго. Что ответил ей муж, Малыш Йогурт так никогда и не узнал.
Бруна рыдала. Когда она проснулась, ладони у неё были полны йогурта, и она сразу поняла, что случилось.
Его искали, но не нашли: в то утро Мальчик Йогурт плакал, лёжа на промёрзшей земле. Курточка его была расстёгнута, и снег проникал под одежду. Слёзы смешивались со снегом, и он потихоньку таял.
Веткам гигантского дуба стало его жаль. Они подняли мальчика и перенесли в одну из комнаток, спрятанных в необъятном стволе. Затем Дядюшка Дуб вытащил из земли свои корни и на глазах у лесных зверей, которые взирали на него без всякого страха, пустился в путь.
— Отдыхай, сынок, — пророкотал он низким басом.
Сорока Аглана слетала за сладкими ягодами, мисс Дикинсон заварила чай «Камелия Бонда».
— Спи. Впереди тебя ждёт долгая и очень интересная жизнь…
Когда взошло солнце, в самом сердце Альп слышался густой низкий голос, который что-то напевал…
IX. Буря хочет отнять детей и забрать их себе. Угрозы Памариндо
Мальчик Йогурт закончил рассказ и загрустил под тяжестью невесёлых воспоминаний.
Тау и Майя сели к нему поближе. Майя осторожно, словно боясь причинить боль, погладила его по волосам. Они были нежные, как волосы ангела, и белые, как молоко!
Медвежонок Петибертус тоже придвинулся к Мальчику Йогурту и улёгся возле его ног. Он вытянул мордочку и лизнул его белые руки.
— Ай!
Мальчику стало щекотно. Тогда Тау и Майя наклонились и принялись щекотать Петибертуса, чтобы выяснить, боятся медведи щекотки или нет. Оказалось, боятся, особенно если пощекотать подбородок, шею, за ухом или возле глаз, а также животик, круглые пальчики на лапах и, конечно, между рёбер. А если пощекотать медведю нос, он чихнёт.
Узнав об этом, Мальчик Йогурт засмеялся.
Мисс Дикинсон сновала туда-сюда.
Потом остановилась, сунула в рот два пальца и свистнула, да так громко, что все вздрогнули. Она улыбнулась и пожала плечами: чему все так удивляются? Неужели тому, что она, такая хрупкая и нежная, издала столь резкий, пронзительный свист?
Вскоре явился медведь Умбертус. Всех обнюхал, посмотрел на детей и прорычал:
— Пора отправляться за мёдом. Ну-ка, кто со мной?
Услышав слово «мёд», Петибертус аж подпрыгнул! Тау и Майя решили составить Умбертусу компанию. Мальчик Йогурт, который всё ещё держал их за руки, тоже собрался со всеми.
Небо потемнело. Листья испуганно зашелестели.
— Будьте осторожны, — предупредил Дядюшка Дуб. — Похоже, надвигается гроза.
Дрогнула ветка: огромный ворон, который всё это время за ними наблюдал, оттолкнулся и тяжело взлетел.
— Кар-р-р!
— Мы будем очень, очень осторожны… — пообещал Дядюшке Дубу медведь Умбертус.
Потом повернулся к детям:
— Отыщем медведя Марти, он покажет нам розовый пруд, хлорофилловых[10] пчёл и смоковницу Бачиану. Увидите, что будет, если прикоснуться хотя бы к одному её листочку, ха-ха-ха, — разразился смехом косолапый великан.
И пустился рассказывать о чудесах, которые скрывают в себе бескрайние леса.
Медведь Марти очень обрадовался, увидев детей и медведей, и охотно впустил всех в свои владения. Этот медведь был почти такой же огромный и сильный, как Умбертус!
Хлорофилловые пчёлы показали, где хранится самый вкусный в мире мёд. У них был такой здоровенный улей, что издали он напоминал пастушью хижину или угольный сарай. Это были пчёлы крупнее обычных, с выпуклым, зелёным, как листья мяты, телом и золотыми крылышками. Их было столько, что рой казался кроной дерева, волнуемой ветром. Пищу они добывали прямо из солнечного света, притягивая его золотыми крылышками. Брюшко у них имело такой круглый вид из-за хлорофилла и росы, которую они собирали носиком-хоботком, придававшим им сходство с крошечными летающими слонами. Вот почему их мёд был светлым, ароматным и лёгким. Петибертус утверждал, что другого такого не сыщешь. А он в мёде знал толк. Поскольку сами пчёлы свой мёд не ели, они решили поступать так же, как солнечный свет: делиться с каждым, кто нуждается. Взамен обитатели леса дали торжественное обещание пчёлам не обижать и не мешать им. С тех пор в этой части леса было спокойно: птицы старались потише махать крыльями, а по возможности и вовсе не летать в тех местах, звери там не охотились, сверчки не стрекотали… А ещё удивительные пчёлы умели спать прямо на лету: это было их любимое занятие — летать по кругу с закрытыми глазами и собирать солнечный свет.