В конце концов Памариндо Обжора стал совсем крошечным — как улитка в носу у бегемота или никчёмная соринка, затерянная в дорожной пыли. И тогда Дядюшка Дуб как следует размахнулся — и с такой силой зашвырнул его в ветер Борей, что огр больше уже никогда не возвращался на землю. Отныне Памариндо, крошечный и воздушный, летал в вышине, забыв о том, что когда-то был огромен и могуч и пугал всякое живое существо, которое было меньше его.
И если когда-нибудь вы заметите в небе крошечное полупрозрачное облако, помните: быть может, это Памариндо Призрачный парит в синеве, питаясь лишь бесприютными криками да ледяным воздухом.
XI. Тау и Майя. Паучок Кафка. Живая рука
У Майи и Тау было очень-очень много вопросов — столько, что брат и сестра даже не притронулись к смородиновому пудингу со сливочным кремом, который мисс Дикинсон подала на десерт. А теперь было уже так поздно, что пудинг пришлось оставить на завтра (разумеется, если Петибертус не доберётся до него первым).
Укладываясь спать, дети всё ещё сыпали вопросами:
— А как же рука? Она потом отросла? Может, девочке надо было есть побольше йогурта или мороженого?
— Ей было очень больно?
— А сейчас она жива?
— Она вернулась в Антарктиду?
— Кто её вылечил, доктор Смоленски?
— А что сказал Дядюшка Дуб?
У Мальчика Йогурта слипались глаза: единственное, чего ему сейчас хотелось, — это отправиться в свою комнату, которая располагалась чуть выше, и лечь. Он поднял руку, жестом останавливая бесчисленные вопросы.
— Не торопитесь. Завтра всё узнаете.
— Завтра?! Но мы не можем столько ждать!
— Быстро спать! — вмешалась мисс Дикинсон. — Утро вечера мудренее.
Сон — первым актом. Вторым — сновиденье.
В третьем венчается всё пробужденьем.
Звуки убавлены. Свет приглушён.
В общем, закончится всё хорошо[16].
— продекламировала она стихи собственного сочинения.
Поднимаясь к себе, Мальчик Йогурт остановился на полпути и прислушался: до него донёсся шёпот детей, которые явно не собирались укладываться. Он вернулся и заглянул к ним в комнату. Брат и сестра болтали, сидя в кроватях.
Петибертус спал у себя в углу, причмокивая: в последний момент он стащил что-то вкусное со стола.
— Ложитесь спать, — сказал Мальчик Йогурт тонким голоском. — Время позднее. Но раз уж вам так не терпится узнать продолжение, скажу: Ванильная Девочка никуда не уходила. Она здесь. Но рука у неё, к сожалению, так и не выросла. Когда Памариндо голоден, зубы его выделяют особый яд, который разъедает раны, и человек потом долго болеет. Ванильная Девочка живёт на верхних этажах Дядюшки Дуба, где воздух холоднее и чище. Мы все надеемся, что там она быстрее вылечится. Рана уже затянулась… Но девочка всё время грустит. Тоскует по своей руке. Может быть, она придёт познакомиться с вами чуть позже: ей стыдно показываться на глаза в таком виде.
— Мы так хотим её увидеть! — хором воскликнули дети. Им действительно не терпелось познакомиться с Ванильной Девочкой.
— Не расстраивайтесь, я постараюсь её уговорить. Может быть, даже завтра, — отозвался Мальчик Йогурт и бесшумно вышел из комнаты.
В дверном проёме показалось звёздное небо. Но уже в следующий миг мисс Дикинсон закрыла им дверь. И прислушалась.
В комнате стало тихо. Лишь сопел медвежонок Петибертус да за окном стрекотали сверчки.
— Майя… — раздался шёпот.
— Чего тебе?
— Давай поможем ей вернуть руку?
— Давай. У меня как раз есть одна идея.
— И у меня!
— Тс-с-с, — шикнула на них из-за двери мисс Дикинсон, немного помедлила и отправилась к себе в спальню. Там её ждал стол с прилепленной к блюдечку свечой, чернильницей, пером и тетрадью для стихов, а также сова, которая была её единственным молчаливым слушателем.
— Крик-крик, — стрекотал сверчок.
На другой день будить никого не пришлось. Все проснулись сами: Дядюшка Дуб с утра пораньше затянул одну из своих арий. На сей раз это была ария Каварадосси из оперы Пуччини «То́ска»:
Свой лик меняет вечно
красота, словно море!..
И вскоре весь лес ожил и защебетал. Дядюшка Дуб объявил, что заметил на небе чрезвычайно редкие «зеркальные облака». Облака и впрямь были необычные. В них ударили молнии целых трёх бурь, которые в тот день разразились одновременно где-то очень далеко от Каталонии. И теперь в этих облаках отражались события, которым только ещё предстояло случиться.
— А что ты видел, Дядюшка Дуб? — спросили дети.
— Я видел, как Ванильная Девочка таскает Тау за уши. Причём сразу за оба уха.
— Раз оба уха, значит, две руки! — воскликнула Майя.
Это означало, что Ванильная Девочка получит назад свою съеденную руку: не может же она дёргать Тау за оба уха одной рукой!
Дядюшка Дуб попросил детей, чтобы они ненадолго оставили его одного. Он как следует поразмыслит и, может быть, придумает, как помочь Ванильной Девочке.
Дети позавтракали, поболтали о том о сём и в компании медведей прогулялись по окрестностям. Скучно им не было, наоборот, было весело, но всё-таки они с нетерпением ждали, когда же наконец Мальчик Йогурт познакомит их с Ванильной Девочкой…
И вот в обед Ванильная Девочка наконец пришла к ним в гости. От смущения она пряталась за спинами Мальчика Йогурта и мисс Дикинсон. Стояла, опустив глаза в пол и спрятав руку за спину. От стеснения у неё даже порозовели щёки.
Но тут все увидели, что в волосах у Майи запуталось много светлячков. Одного из них она спасла во время прогулки: летающий фонарик с размаху плюхнулся в ручей. Оказалось, что это не просто жучок, а Главный Светляк, самый старый и мудрый. И в знак признательности всё семейство крошечных насекомых (в общей сложности 333 букашки), страшно обрадованное счастливым избавлением своего патриарха, решило весь день сопровождать спасительницу, которую они приняли за добрую фею. Светлячки уселись на голову Майи и зажгли огоньки на брюшках: казалось, что волосы девочки украшает корона из крошечных мерцающих лампочек.
Голые плечи Тау облепили зелёные муравьи. Свою рубашку он отдал Петибертусу. Медвежонок очень гордился, что на нём настоящая рубаха, хотя сидела она криво, поскольку оказалась сильно мала. Дело было вот в чём: Петибертус полез в гнездо зелёных муравьёв, чтобы достать оттуда королевский нектар — особую жидкость, на вкус слаще мёда. Это муравьёв порядком разозлило, и они принялись пулять в неразумного медвежонка зелёными чернилами, которые летят на расстояние до трёх метров. Медвежонок, увидев, что он весь измазан чернилами, очень расстроился и отказался возвращаться домой, пока не отмоется дочиста. Но это оказалось не так просто. Выяснилось, что зелёные чернила можно отмыть только зелёным чаем! Пришлось Тау набросить на медвежонка собственную рубашку. Затем он помог муравьям поправить муравейник.
В благодарность за помощь муравьи решили его проводить. Двести пятьдесят муравьёв-солдат отправились вместе с Тау, усевшись ему на плечи. Они зорко следили за тем, чтобы ни один чужой зелёный муравей не плюнул в него своей краской, заметив перепачканную в драгоценном нектаре мордочку Петибертуса.
Словом, дети и Петибертус выглядели до того потешно, что Ванильная Девочка тут же позабыла про своё увечье и прижала ладошку единственной руки к губам, чтобы не расхохотаться. Она больше не стеснялась Тау и Майи.
Глядя на стоящих рядом Ванильную Девочку и Мальчика Йогурта, сразу становилось ясно, что сама природа создала их друг для друга — такие они были разные и в то же время такие похожие!
За обедом все говорили наперебой, каждый старался что-нибудь про себя рассказать. Но тут Дядюшка Дуб сделал знак замолчать: он хотел сам сообщить нечто важное.
Во-первых, Дядюшка Дуб поблагодарил собравшихся за храбрость и поздравил с тем, что их мечты сбылись. Это касалось всех: Мальчика Йогурта, Ванильной Девочки, Тау, Майи и даже Петибертуса. Не каждый понял, что имел в виду Дядюшка Дуб, но все обрадовались.
Во-вторых, он напомнил, что палитра жизни бесконечно богата красками и оттенками. Можно встретить (и он выразительно посмотрел на Мальчика Йогурта) Ванильную Девочку, а можно — Памариндо Ужасного. Каждую секунду нужно быть осторожным и внимательным.
Подобные советы часто дают люди и деревья, достигшие определённого возраста.
В-третьих, он всегда знал, как вылечить руку Ванильной Девочки. Потому что тысячелетние деревья знают уйму всего. Беда в том, что иногда требуется время, чтобы извлечь из памяти необходимое…
И тогда Дядюшка Дуб впервые упомянул о «живой руке». Это было изваяние, которое более трёх тысяч лет назад высек из мрамора греческий скульптор Пигмалион[17], в ту пору ещё двенадцатилетний подмастерье. Он его не придумал, а скопировал с руки своей сестры. В итоге мраморная рука получилась нежной, прекрасной и совершенной: абсолютно живой. Как-то раз Пигмалион не удержался и поцеловал мизинчик. И — о чудо! — пальцы шевельнулись и погладили его по щеке.
Живая, как любое творение — щегол, дятел или белка, — скульптура мечтала найти кого-нибудь без руки, чтобы подружиться и остаться вместе. Но в огромном мире не так просто найти человека подходящего роста и к тому же однорукого, вот почему бедная мраморная рука то и дело впадала в меланхолию. В такие дни она не двигалась, каменела и запросто могла сойти за поделку из папье-маше.
— А где она сейчас? — спросила Ванильная Девочка.
— Точно не знаю, — ответил Дядюшка Дуб четверть часа спустя. Когда беседуешь с деревом столь преклонного возраста, приходится мириться с тем, что время от времени возникает продолжительная пауза. — Но допускаю, — добавил он, — что Тау и Майя могут помочь. Ведь не случайно они появились здесь именно теперь, а не через пятьсот лет.