Слова Дядюшки Дуба не всегда было легко понять. Но сейчас Тау и Майе пришла в голову одна и та же мысль.
— Мраморная рука дедушки Друса! — хором воскликнули дети.
Заметив, что все смотрят на них с величайшим вниманием, они пояснили, что на чердаке среди множества других предметов дедушка хранит руку из белого мрамора. Она так мастерски сделана, что, кажется, того и гляди пошевелит пальцами.
Петибертус крепко спал. Он выловил все персики из компота, который мисс Дикинсон подала на десерт. Тут Мальчик Йогурт взял за руку Ванильную Девочку, они поцеловали Майю и Тау, обняли мисс Дикинсон и погладили медведя Умбертуса по пузу.
— Сегодня же сходим за ней, — пообещала Майя.
— Дядюшка Дуб, а что нужно сделать, чтобы нас никто не увидел? — спросил Тау. — Наверное, мама и папа уже вернулись. Они тут же отправят нас спать!
— К тому же мы так и не убрались в комнате, — вспомнила Майя.
— А ещё они спросят, сколько раз мы принимали душ…
— И мыли ли голову шампунем!
— А дедушка захочет, чтобы мы всё ему рассказали!
Тут Дядюшка Дуб затряс ветками и выдал один из своих загадочных ответов:
— Идите. Вселенная всё решит за вас. И помните: крошечный паучок не менее мудр, чем умная книга или бородатый философ.
В тот же вечер Тау и Майя отправились из леса домой. Их сопровождал медведь Умбертус. Ванильная Девочка и Мальчик Йогурт, сидя на ветке Дядюшки Дуба, смотрели вслед Тау и Майе. Девочка долго махала им на прощание своей единственной рукой.
Медведь быстро домчал их к дороге, откуда они когда-то начали своё путешествие. Дальше они отправились пешком. Шли осторожно, стараясь не наступить на змею Уробору, которая мирно спала, держа во рту собственный хвост, а также на змею Кассандру, которая, завидев их, пробормотала, будто бы себе под нос:
— Прощайте, ребятишки. Скоро вы будете там, откуда пришли, но уйдёте до того, как придёте.
Теперь дети понимали, почему никто не желал прислушиваться к её пророчествам.
Подойдя к скале, Тау и Майя положили руки на её поверхность и прошептали свои имена. Дверь в скале бесшумно открылась.
Они миновали туннель. В конце его медведь Умбертус остановился.
— Я подожду вас здесь. Надеюсь, вы вернётесь скоро и мне не придётся сидеть тут целую вечность. Но если вас не будет долго, я уйду.
Брат и сестра погрузились в размышления. Как им пробраться в дом, залезть на чердак, похитить руку и при этом остаться незамеченными?
Видимо, они прочитали за свою жизнь не так много книг, чтобы мгновенно решать любые задачи.
На каменной стене колодца росли мох и папоротник, а к ним прилепилась синяя паутина.
Тау кивнул на неё и забубнил, подражая Дядюшке Дубу:
— Крошечный паучок не менее мудр…
— …чем умная книга или бородатый философ, — откликнулся чей-то тонкий голосок. — Что правда, то правда! Слова не всегда точны, но эта фраза обозначает именно то, что должна!
Дети от страха ухватились друг за друга и вытаращили глаза: на паутине сидел человечек, чуть больше лесного ореха.
Они разговорились. Чтобы изложить суть их содержательной беседы, перво-наперво нужно сказать, что странный персонаж был не кто иной, как весьма редкий и до сих пор не открытый наукой паучок Кафка.
Такой паучок чаще всего похож на маленького человечка в белой рубашке и чёрном пиджаке. В холодные дни он надевает шерстяное пальто и шляпу. У него жёсткие чёрные волосы, длинное лицо, густые брови, карие глаза, тонкие губы, высокие скулы и острые уши. Если присмотреться, можно заметить, что лицом он очень напоминает одного известного чешского писателя — Франца Кафку[18]. Это одно из тех совпадений, которые делают наш мир таким неповторимо волшебным.
Иногда он пробуждается от долгого сна и обнаруживает, что снова принял облик паука — самого обыкновенного, восьминогого, средних размеров. И всё же бо́льшую часть времени он выглядит как описанный выше человечек. Перемена облика в паучью сторону случается всякий раз, когда он, постоянно подсматривая за жизнью людей, замечает несправедливость или глупость, в которых виновато людское несовершенство. И тогда паучок Кафка начинает сочинять истории.
— Истории? — хором воскликнули Тау и Майя.
Именно так: паучок Кафка сплетает свои истории из паутины, которую вывешивает на стенах, стволах деревьев, сухих ветках над обрывом, в расселинах скал. Эту прочную синюю паутину он вытягивает прямо из пальцев, а затем расчёсывает черепаховым гребнем, чтобы соткать из неё слова.
Разумеется, никаких мух он своей паутиной не ловит. Спустя несколько дней она разрушается сама собой.
— Но ведь тогда истории тоже исчезают, — возразила Майя.
— Кто знает, — отозвался паучок тоненьким голоском. — Быть может, их потом повторяет ветка или камень, на которых они были сотканы. А может, какой-нибудь грач, который успел прочитать одну из них на лету. И вообще, как долго живут истории? Много ли вы помните сказок, услышанных в детстве?
Дети задумались, а паучок Кафка выткал тем временем: «Дети задумались».
— Если ты столько всего знаешь, — прервал молчание Тау (и паучок мигом выткал: «Если ты столько всего знаешь, сказал мальчик»), — посоветуй, как нам незаметно войти в дом и выйти обратно.
«Как нам войти… и так далее», — написал паучок Кафка. А потом ответил (одновременно записывая свой ответ):
— Чтобы войти в замок, не имеет смысла думать о том, как войти в замок. Если вы очень хотите туда попасть, у вас ничего не выйдет. А если вам всё равно, то, наоборот, получится.
— Но для нас это важно! Мы как раз очень хотим туда попасть!
— В таком случае замок вас не пустит.
И поскольку паучок был полностью поглощён своими крошечными синими буквами (как раз в этот миг он написал «паучок Кафка был полностью поглощён своими крошечными синими буквами»), он замолчал. Дети ещё немного постояли рядом и ушли.
Посовещавшись, они пришли к выводу, что никаких других способов, кроме того, что предложил паучок, у них нет. Ну не пытаться же уговорить дедушку и родителей отпустить их в колодец хотя бы на полчасика! Если же паучок прав, они должны войти в дом смело и решительно, не боясь, что их заметят.
И всё-таки что означает это «всё равно»? Когда мама их ругала за то, что они подняли шум и разбудили дедушку или разбили стакан, она именно так говорила: «Вам всё равно». Но при чём тут замок?
В конце концов они решили вылезти из колодца и сделать вид, что играют, как будто один из них медведь Умбертус, а другой — медведь Марти.
Пусть все думают, что из колодца выскочили два медвежонка, решили они. И побежали к дому — прыгая, хрюкая и фыркая, гримасничая и хохоча над собственными ужимками. Как будто им в самом деле всё равно!
Несмотря на полнолуние и яркий свет звёзд, в доме было темно и тихо. Наверное, все уже спали. По крайней мере, дети преспокойно пробрались на чердак, никого не встретив.
Они зажгли свет и принялись шарить по полкам среди сабель и аркебуз, тысячи инструментов и двух тысяч минералов, а также трёх тысяч всяких других штуковин, которые хранились у дедушки Друса. Как ни странно, они ничего не уронили, не разбили и не сломали. Если бы дедушка их увидел, он бы ими гордился. Но где же рука?
Мраморная рука лежала на столе — казалось, дедушка только что вытер с неё пыль. Она как будто поджидала Майю и Тау.
До чего же она была изящной и хрупкой! А на ощупь — тёплой, будто и не из мрамора. Дети погладили её пальцы. В ответ рука вздрогнула. Или им это показалось?
И всё же они так обрадовались, что рука шевелится, что даже чмокнули её в палец.
Рядом с рукой обнаружилась синяя коробка: в ней Майя и Тау хранили косточки от лимончика, который каждый год созревал на лимонном дереве у них в саду. Как она здесь оказалась? Дети решили взять её с собой: рука отлично помещалась внутри коробки, и лимонные зёрнышки нисколько не мешали.
Положив руку в коробку, они побежали назад.
Из колодца показался медведь Умбертус. Он выглядел взволнованным, но, увидев детей, страшно обрадовался.
— Наконец-то! Мы опаздываем. Садитесь! — И он махнул головой, указывая себе на спину. — Прошло несколько недель!
Майя и Тау не поняли, что он имел в виду. Они крепко ухватились за медвежью шкуру. Весь обратный путь мраморная рука нетерпеливо билась в коробке. И это почему-то наполняло сердца Тау и Майи радостью.
XII. Слёзы. Эндимио. Петибертуса съели
— Птицы спят. Но можно поговорить и с камнями! Сгорите без огня… проиграете и победите… а заодно посадите дерево! — вещала Кассандра, змея-предсказательница, когда они проносились мимо.
Тау и Майя подумали, что надо бы на всякий случай прислушаться к её предсказаниям, но слова были такие мудрёные, что дети решили поразмыслить над ними позже.
Иногда сложные на первый взгляд вещи впоследствии оказываются очень простыми. Однако частенько бывает и наоборот.
Прибыв на место, дети мигом поняли, почему нервничал медведь Умбертус.
Если для Тау и Майи путешествие во внешний мир заняло около двадцати минут, в мире Дядюшки Дуба действительно прошло две недели.
Ванильная Девочка и Мальчик Йогурт так волновались, что похудели и уменьшились на десять дюймов. Всё это время они ничего не ели, не пили и не переставая плакали.
Мисс Дикинсон была бледнее, чем обычно, и беспрерывно строчила маленькие поэмы на листьях, кусочках сосновой коры и круглых речных камушках. У малыша Петибертуса без Тау и Майи четырежды случилось расстройство живота.
Когда дети постучались, Дядюшка Дуб крепко спал. А может, не спал, а погрузился в глубочайшее размышление, что, по сути, одно и то же.
Заслышав стук, Ванильная Девочка выглянула в окошко в виде сердца, проделанное в стволе Дядюшки Дуба. Тут рука в коробке задрожала и даже запрыгала от волнения. Она билась и металась как ненормальная. Несмотря на небольшой размер, она всё-таки была мраморной, поэтому в конце концов коробка, которую Тау держал, вырвалась у него из рук и открылась.