Редко можно услышать, чтобы эксперты описывали индийские войны в таких терминах. Общепризнанно, что оккупация Афганистана была чудовищно сложной и изобиловала проблемами, которые пронизывали до самого верха. И все же, когда вспоминают об индейских войнах, их сводят к упрощенной истории о борьбе американских солдат с племенами на дикой границе. Рассказ Шейка гораздо более точен.
Первая крупная волна военных конфликтов возникла всего за несколько лет до появления фронтира, вызванная событием, которое правительство США эвфемистически называло "переселением". Для индейцев семинолов, чокто, чикасо, чероки и криков - иногда их называют "пятью цивилизованными племенами" - это событие было известно как "Тропа слез". После того как в 1830 году президент Эндрю Джексон подписал Закон об удалении индейцев, он выделил 500 000 долларов (примерно 15,6 миллиона долларов сегодня) на выселение коренных народов с юго-восточных территорий, на которые претендовали Соединенные Штаты. Это была первая из многих выплат на эти цели. Хотя в законе не было прямого указания президенту задействовать вооруженные силы - более того, он был оформлен как мирный "обмен землями" - он давал ему разрешение "удалить" все суверенные племена с их земель в "обмен" на земли на границе Оклахомы. Акт также призывал правительство США обеспечить их "поддержкой и средствами к существованию" в течение года после переселения, а также защитить их от "прерывания или беспокойства" со стороны других племен и отдельных людей. Это ключевой момент, о котором часто забывают, в основном потому, что правительство не предоставило почти ничего, кроме холодной, твердой дороги в Оклахому.
В течение двух десятилетий после принятия Закона об удалении индейцев федеральное правительство вытесняло племя за племенем со своих земель, используя сочетание военной мощи и правовых угроз. В результате возник кризис беженцев эпических масштабов, когда плохо обеспеченные семьи коренных жителей шли за сотни миль в Оклахому - иногда в морозную погоду. Алексис де Токвиль, французский дипломат, прославивший американскую свободу в своей книге "Демократия в Америке", был очевидцем изгнания племени чокто. Он описал тысячи людей, умирающих от голода и облучения во время путешествия. В какой-то момент, писал он, отчаявшиеся семьи чокто оставили своих собак, чтобы переплыть замерзшую реку на плотах; плачущие собаки бросились за ними, борясь с ледяным течением. Вид разорванных на части семей, теряющих друг друга и свои земли, наполнял его предчувствием. "Это великое зло; и надо добавить, что оно кажется мне непоправимым", - писал де Токвиль, опасаясь, что племена будут полностью истреблены.
Но это было не так. Когда члены племени чоктау прибыли в Оклахому, они еще больше страдали от болезней и недоедания. Ведь всю свою жизнь они прожили в тропиках и изначально были плохо подготовлены к тому, чтобы обустроить свой дом на холодных сухих равнинах. Тем не менее они выжили; до сих пор не найдено "последнего чокто". Правительство США предприняло несколько бессистемных попыток защитить вновь переселенные племена, выделяя деньги по каплям. В 1832 году, после двух лет конфликта вокруг Закона об удалении индейцев, Конгресс выделил 20 000 долларов на Комиссию Стоукса, группу мужчин во главе с бывшим губернатором Северной Каролины Монтфортом Стоуксом, для улучшения жизни коренного населения. Но комиссия потратила все свое время на работу с Военным министерством, чтобы принудить западные народы, включая команчей, киова, вичиту и осаге, уступить территорию недавно переселенным племенам с Юго-Востока. Очевидно, что в "земельном обмене", описанном в законе, не было ничего мирного. Американские ополченцы воевали с племенами, племена воевали друг с другом, а правительственные бюрократы США ожесточенно спорили о том, что следует делать.
Коренные народы испробовали несколько стратегий сопротивления Закону об удалении индейцев. Во Флориде военные семинолы отвечали силой на силу, выигрывая сражения с американскими ополченцами на протяжении десятилетий. Другие пытались победить правительство поселенцев в его бюрократической игре, используя правовую систему. Вождь племени чероки Джон Росс дважды судился со штатом Джорджия, пытаясь предотвратить конфискацию и продажу племенных земель в Джорджии белым поселенцам. Первый иск был подан нацией, а второй - группой сочувствующих белых миссионеров во главе с Сэмюэлем Вустером, которые жили на земле чероки. Верховный суд рассмотрел оба дела, и в 1832 году судьи постановили в деле "Вустер против Джорджии", что штат не имел права выселять чероки. "Нация чероки, таким образом, является отдельной общиной, занимающей свою собственную территорию... на которой законы Джорджии не могут иметь никакой силы", - написал в решении Верховный судья Джон Маршалл. Президент Джексон с усмешкой отнесся к этому решению и закрыл глаза на то, что штат Джорджия продолжал распродавать земли чероки. Через несколько лет федеральные войска завершили дело, вытеснив чероки с их оставшихся земель в Джорджии.
Учитывая публичный характер индейских войн и ужасы Тропы слез, о которых рассказывали очевидцы из числа коренного населения и европейцев , можно подумать, что трудно притвориться, будто западная граница была дикой и пустой. Очевидно, что там было полно людей - так много, что потребовались миллионы долларов федеральных расходов, чтобы очистить их. И все же по всей Новой Англии поселенцы пытались убедить себя в том, что коренные народы исчезают. По словам историка Джин О'Брайен из Университета Миннесоты, они делали это самым скучным способом.
Еще одна история о "последнем индейце"
О'Брайен была аспиранткой исторического факультета Университета Миннесоты, когда наткнулась на странную книжку объемом примерно 140 страниц, полную стихов, исторических обращений, гимнов и нелепого описания выходок индейца на сцене. Это была любительская история города, изданная в честь двухсотлетия Бриджуотера, штат Массачусетс, в 1856 году. "Это было уморительно смешно", - вспоминает О'Брайен с заразительным смехом. Она говорила со мной по видеосвязи из отеля, куда только что приехала на историческую конференцию. "Самое смешное, когда они говорили о покупке земли у Массасойта и у Усамекина. Но это один и тот же человек". Она сделала паузу, чтобы горестно покачать головой. "Вероятно, они понятия не имели. Путаница возникает потому, что они рассказывают ложную историю". Когда ей впервые попался на глаза документ из Бриджуотера, О'Брайен не знала, что это за ложное изложение - она просто понимала, что "ничего не сходится". Дело было не только в том, что жители Бриджуотера не знали, что Массасоит и Оусамекин - это имена вождя вампаноагов XVII века. Дело было еще и в том, что на двухсотлетии кто-то произнес речь, оплакивая тот факт, что все индейцы, с которыми их предки сталкивались в этом регионе, исчезли. "Это привлекло мое внимание, - говорит она, - потому что это отражало мифы о "последнем индейце"". Будучи членом племени оджибве из Миннесоты, О'Брайен не знала из первых рук о том, что произошло с народами Новой Англии, но она была уверена, что эти истории - часть мрачной культурной картины, которая была слишком знакома. Ей стало интересно, сколько "последних" историй она сможет найти. Я искала то, что считала "дымящимся пистолетом". Смогу ли я найти "последние" истории, которые противоречат сами себе?"
Любопытство О'Брайен направило ее по очень длинному пути исследований, который в конце концов привел ее в Американское антикварное общество в Вустере, штат Массачусетс. Она обнаружила, что документ, посвященный столетию Бриджуотера, был одним из сотен любительских историй, опубликованных местными историческими обществами Новой Англии в середине девятнадцатого века. Она пролистала их, проводя в библиотеке каждый день в течение девяти месяцев. "Когда я рассказала об этом друзьям, они подумали, что я сошла с ума, потому что [эти истории] смертельно скучны. Они такие плохие". Она усмехнулась. Но, вспоминает она, она нашла дымящийся пистолет - и даже не один. Почти все книги, памфлеты и ораторские речи, которые она читала об истории маленьких городков Новой Англии, объединяла одна общая черта: все они начинались со скорби о потере "последних индейцев" и одновременно с этим прославляли первых европейских поселенцев. А затем, похоже, не понимая, что противоречат сами себе, авторы описывали семьи коренных жителей, живущие в их городах в настоящее время. О'Брайен рассказала мне, что в ходе своего исследования она неоднократно обнаруживала подобную картину: в городских историях люди из местных племен описывались как вымершие и живые в одно и то же время. "Я думала, что это уморительно", - сказала мне О'Брайен. В конце концов она опубликовала книгу о своих находках, Firsting and Lasting: Writing Indians out of Existence in New England.
В XIX веке, когда они были опубликованы, эти местные истории не вызывали смеха. На самом деле, сказал мне О'Брайен, к ним относились вполне серьезно. Люди читали их с жадностью, и не только в Новой Англии. Одна из первых исторических брошюр, которую нашла О'Брайен, - местная история из Коннектикута - когда-то находилась в личной коллекции президента Университета Миннесоты. "Вы можете себе это представить?" - спросила она. Это было бы похоже на то, как если бы сегодня профессор университета использовал солнечные туристические брошюры в качестве источника исторических фактов о местности. Любительские истории с участием "последних индейцев" спонсировались местными властями, чтобы придать своим городам значимость, и в своей зачастую усыпляющей прозе они показывали, как много белых американцев усвоили миф о том, что индейцы исчезли после первых северо-восточных войн.
О'Брайен осторожно заметил, что некоторые историки не играли в пропагандистскую игру. Фрэнсис Колкинс, автор нескольких историй Коннектикута, признавала постоянное существование многих племен. Однако ее современники склонялись к мифу о "последнем индейце", определяя идентичность коренного населения очень узко. Например, многие историки-любители не считали индейцев, принявших христианство, индейцами. То же самое касается индейцев, ставших гражданами США, и индейцев смешанного происхождения. Фактически, поселенцы не считали индейцами никого, кто бы не носил традиционную одежду, не говорил на родном языке и не жил так, как жили их предки за двести лет до этого. По словам О'Брайена, коренное население определялось как противоположность современному. Чтобы европейцы признали их индейцами, они должны были соответствовать устаревшему стереотипу "примитивных" охотников-собирателей. Это все равно что настаивать на том, что современный житель Лондона не является настоящим британцем, если он не говорит на шекспировском английском, не носит огромные взъерошенные воротнички и не путешествует по морю на галеоне. И все же именно этого требовали поселенцы от своих коренных соседей.