Кресло у камина было занято: невысокая полупрозрачная полная женщина в шелковом платье читала, рассеянно почесывая за ухом высунувшего из пламени острую морду огненного духа. Он блаженно урчал.
– Добрый вечер, миледи, – поздоровался я.
– Добрый вечер, Инив, – отозвалась леди Куандер, подняв глаза от книги и улыбнувшись. – Читал «Серебряную нить»?
– Нет, но теперь прочитаю, – совершенно искренне сказал я. Вкусы у нас с ней почти одинаковые, и я экзамен по литературе сдавал, до того ответив леди Куандер каждый вопрос.
Она вновь улыбнулась и вернулась к книге; я же забрался в кресло напротив, пристроил крылья поудобнее и задумался. Жутко хотелось спуститься в Архив… и в то же время казалось неправильным.
– Миледи, – неожиданно для себя самого сорвалось с губ, – а как выглядит Архив?
– Сходи и посмотри, – ответила она, не отрывая взгляда от строк.
– Там закрыто, – напомнил я.
– Найди путь, – флегматично посоветовала леди Куандер. – Вот как Эрлика умудряется проникать всюду…
Она поморщилась.
– Недавно в течение двух дней она флиртовала с двумя графами, тремя баронами и одним герцогом. Несмотря на нематериальность.
– Вы не одобряете? – на всякий случай спросил я.
Леди Куандер помедлила.
– Мне не нравится такая фривольность, однако я не могу не восхититься ее вкусом.
И снова погрузилась в чтение; я же уставился в огонь. Слова дамы помогли принять решение.
В здании Почты четыре громадных этажа, под землю оно уходит еще на столько же. Филибр шел где-то впереди, неспешно и уверенно: как все оборотни, в темноте видит. Или просто дорогу знает так, что и смотреть не надо. Хорошо, что и дракоты во мраке видят не хуже.
Я крался шагах в тридцати позади, старался ступать как можно тише; уже убеждался, что у леттерия превосходный слух. Но ему, похоже, в голову не приходило, что кто-то может идти следом; лишь раздражённо что-то бормотал себе под нос.
Неожиданно Филибр ускорил шаг и скрылся за поворотом; я немного подождал, обогнул угол. Впереди темноту разрезала тонкая полоска – приоткрытая дверь, из-за которой пробивался свет. Я осторожно приоткрыл ее побольше, скользнул внутрь.
Зажмурился от внезапно яркого света. Поморгал, привыкая – и с узкой галереи уставился на то, чем оказался Архив.
Огромный, ярко освещённый и теплый зал, похожий на бальный – только со множеством стеллажей у стен; и на них – десятки и сотни писем, посылок, бандеролей… А посреди зала – призраки, хорошо мне знакомые, равно легко скользящие по каменному полу и над ним. Эрлика, весело смеясь, танцевала с высоким дракаем, леди Куандер неспешно беседовала с тремя пожилыми дамами, Йоканан, размахивая тростью, что-то доказывал полковнику Кадриану… Почему-то они казались здесь донельзя уместными… и, глядя на знакомые лица, я вдруг осознал – почему.
Казалось, образы двоились, и я видел разом и полупрозрачные фигуры и то, чем они были в действительности.
Пожелтевший конверт с тёмной печатью, надписанный четким почерком – Йоканан.
Пухлая бандероль с замысловатым адресом – леди Куандер.
Маленький конвертик с цветочным рисунком – Эрлика.
Деревянная посылка с военным штампом – Кадриан...
Я не мог сдвинуться с места, глядя на собравшихся в зале, понимая, как ошибался, принимая их за призраков, понимая, почему они все сейчас здесь.
Рядом послышались шаги; я резко повернулся, взглянув снизу вверх на Филибра. Смущенно опустил голову… и тут же вскинул снова, заметив совершенно неожиданную улыбку.
– Удивлен, дракотенок? – спросил он, кивая на собравшихся.
– Да, – признался я. – Они…
– Письма, – кивнул леттерий. – Те, которые оставили здесь до востребования, и не забрали. Если такое письмо долго лежит у нас, то оно постепенно меняется, обретает свою личность… Становится в каком-то смысле оборотнем.
Он усмехнулся.
– Тут есть письма, которые старше меня.
– А что бывает, когда их забирают? – я вспомнил, зачем Филибр вообще сюда сегодня пришел.
– Уходят обе ипостаси, – серьёзно ответил он. – Печально, конечно. Но и радостно – наконец-то письмо придет по адресу. Их всегда провожают все вместе.
Леттерий указал на высокую хрупкую женщину в серебристом платье.
– Это за ней сегодня приходили. Посмотришь на прощание?
Я завороженно кивнул, не отрывая взгляда от призраков… писем… друзей.
– А вы не сердитесь, что…? – вдруг спохватился я.
Снова легкая улыбка.
– Ты мог бы и раньше спуститься в Архив. Только не просил.
Мы вернулись наверх через пару часов; леттерий бережно нес в руке длинный конверт из искрящейся бумаги.
– Господин Филибр, – задумчиво спросил я, – но отчего же так получается? Никогда о таком не слышал.
Начальник улыбнулся в четвертый раз за день.
– Это…
– Фелльярд, – уныло закончил я. – Привыкну.
– Именно.
Я помедлил, и задал вопрос, вертевшийся на языке:
– А… вы, случайно, не?
– Нет, – покачал головой он, – я не письмо. Хотя ты и близок к истине. Подумай ещё, дракотенок.
И пошел дальше к себе в комнату, на четвертый этаж.
Я же остановился, глядя ему вслед. Наверное, правда об Архиве помогла – но вдруг в одно мгновение стало ясно: и в кого оборачивается Филибр, и какую странность я так и не смог понять ранее…
Как я четыре года не замечал, что ни разу не видел учётной книги?
26.09.2010 – 27.09.2010
Драконьи камни
Если всю жизнь собираешь и сочиняешь сказки, они будут сами к тебе приходить.
Так Кейри-Странница считала всегда, и давно уверилась, что она права. А иначе и быть не может. Бродишь меж городами и селами, рассказываешь истории, и тебе рассказывают в ответ. Записываешь, думаешь над ними, сочиняешь потом свои.
Но чтобы придумать сказку про что-то, надо непременно на это посмотреть. А еще зарисовать. И посидеть-подумать, тогда и рассказ скользнет в мысли сам собой. В этом Кейри тоже давно уверилась, и привыкла переносить всё, что искрилось в сознании на бумагу, в тонкую вязь строк. А потом оставалось лишь запомнить и прочитать так, чтобы в сказку поверили и признали ее.
И вот потому-то Кейри еще никогда не писала о драконах. А что делать? Они живут слишком далеко и высоко, к их пещерам только долететь и можно. Без крыльев никак не доберешься.
Остается лишь бродить по скалам и надеяться.
Кейри все равно не унывала. Ну не найдет дракона – так лишний раз посмотрит на горы! О них ведь тоже сочинять можно, правда? Просто послушать их, посмотреть на сверкающие под солнцем или звездами снежные пики, вдохнуть чистый прозрачный воздух… Посмотреть, как играет под солнцем мозаика золотисто-багряных осенних листьев.
И слова, сплетающиеся в сложный узор рассказа, сами собой придут на ум.
А даже если и не придут строки, то всегда найдется то, что просто нельзя не зарисовать. Чем рисунок хуже сказки? Иногда даже и лучше: глядя на него, каждый складывает свою историю.
Вот и сейчас чистая бумага легко покрывалась контурами зубчатых хребтов, меж которых блестело различимое даже с такой высоты озеро, похожее на упавшую звезду. Сияющую гладь нарушали лишь отдельные золотые листья на воде.
Задумчиво прикусив отточенный карандаш, Кейри попыталась запомнить каждый оттенок, каждый перелив света на воде и скалах, чтобы потом точно воплотить красками. Вздохнула: жаль, далеко не всегда удается найти именно те цвета, что нужно. Когда-то она немало заплатила магу-альву за волшебные краски, но они уже давно кончились.
Кейри пригляделась и неожиданно улыбнулась. Одна из гор, сейчас ярко освещенная, напоминала голову хищной птицы; острый выступ рядом можно было принять за изгиб крыла.
– Так… – протянула она вслух. – Некогда жил великий Орел, чьи крылья затмевали небо…
Слова сами собой скользили с языка; карандаш сменился пером, оно зашуршало по бумаге, оставляя след истории. Замыслы всегда приходили именно так, мгновенной вспышкой, ярким ощущением, и Кейри старалась записать их, пока это ощущение не угасло.
Она даже не заметила, как солнце коснулось горных вершин, как начало опускаться за них; Странница удивленно подняла голову лишь когда начала с трудом различать то, что сама писала.
– Придется отложить, – с сожалением сказала девушка, убирая бумагу, перо и чернильницу в сумку. Поняла, насколько затекло тело, потянулась, разминаясь.
И негромкий, но звучный голос сверху произнес:
– Закончила?
– Ой! – Кейри шарахнулась в сторону, едва не поскользнувшись и выронив сумку. Резко вскинула голову, и встретилась глазами с драконом.
Он свернулся на скале над Странницей; в лучах заходящего солнца темная чешуя казалась подобной ночному небу, чуть светлея на голове. Золотые глаза казались на фоне почти черного тела особенно яркими.
Дракон был невелик по меркам своего народа – всего десяток шагов в длину – и взгляд его лучился искренним любопытством. Кейри с изумлением поняла, что он, похоже, совсем еще молод. Вновь – по меркам своих сородичей. В действительности он мог оказаться много старше прадедов Странницы.
– Закончила? – повторил дракон, и острый кончик хвоста прочертил полосу на камне.
– Нет, – честно ответила Кейри. – Немного осталось, но уже темнеет, я дописать не успею.
– А если бы свет еще был? – золотые глаза блеснули еще более жарким интересом.
– И тогда бы не успела, – призналась девушка. – Я есть хочу, а мне еще до пещеры дойти надо – она тут рядом, минут пять всего. Я там вещи оставила.
«Да и погреться», – мысленно добавила она. Теплая куртка не всегда спасала от холодного осеннего ветра.
Первый страх уже прошел, и сейчас Странница с восторгом рассматривала первого дракона, увиденного вблизи. Даже потянулась поначалу к карандашу – зарисовать поскорее, пока он не взмыл в небо! – но остановилась. Дракон же на мгновение приоткрыл пасть в подобии улыбки.
– Как тебя зовут? – внезапно спросил он.