Вскоре после этого случая Эрик подошел к Джахангиру на перемене. Он слышал, что тот горит желанием приобрести марки.
– Аррэ, приятель, я достану тебе марки, какие хочешь, – сказал он.
Джахангир остановился. После истории с карандашом он испытывал некоторое смущение. Эрик немного пугал его своими странными привычками и запретными познаниями. Но добывать марки оказалось не так-то просто. Все последующие воскресенья с дядей Барзором проходили столь же увлекательно, как и первое. Джахангиру хотелось показать доктору свои новые марки – отсутствие их в коллекции могло быть неверно истолковано как недостаток интереса.
– Да? – спросил он Эрика. – Хочешь обменяться?
– Нет, яр, я их не коллекционирую. Но для тебя найду. Сделаю одолжение.
– Да? А какие у тебя есть?
– Никаких нет, парень. Пошли со мной к Патле и Джхарии. Просто покажи мне, какие тебе нравятся, и я их стырю.
Джахангир колебался. Эрик обнял его за плечи.
– Ну давай, друг, чего боишься? Я стырю. Просто покажешь мне и уйдешь.
Джахангир представил себе марки, выставленные в целлофановых пакетах: как хорошо они впишутся в его коллекцию. Он вообразил, что страницы альбома больше не пусты, а покрыты изумительными марками, каждая аккуратно положена на свое место с марочной наклейкой, как показывал ему дядя Барзор.
Они вышли на улицу, рука Эрика все еще лежала на его плече. Вокруг двух лавочек толпились школьники. Множество хватающих, ищущих рук увлеченно перебирало товары, и это множество было необходимым условием для успешного воровства. Джахангир показал Эрику упакованные по отдельности марки, которые его интересовали, и отошел. Через несколько минут Эрик с торжествующим видом к нему присоединился.
– Достал?
– Да-да! Только зайдем в школу. А то он увидит.
Джахангир не мог унять возбуждения.
– Еще хочешь или как? – спросил Эрик.
– Конечно, хочу, – ответил Джахангир.
– Только не сегодня. В пятницу. Если в четверг ты для меня кое-что сделаешь на киноуроке.
Пульс у Джахангира слегка участился – на киноуроке, когда включен проектор и в зале темно, возникает интимная обстановка благодаря прерванной на время способности учителя следить за порядком. Он вспомнил про карандаш Эрика. В руке шелестели и шуршали марки в целлофановых пакетиках. И ему пообещали еще. В карандаше не было ничего неприятного. Честно говоря, было даже что-то заманчивое. И он согласился.
В четверг класс построился для похода в кинозал. Эрик встал позади Джахангира, чтобы их места оказались рядом.
Когда выключили свет, он дотронулся до бедра Джахангира и начал его ласкать. Потом взял его руку и положил себе между ног. Рука не шевелилась. Эрик нетерпеливо прошептал: «Ну, давай же, парень!» Но вялое поглаживание Джахангира никуда не годилось. Тогда Эрик взял его руку, засунул себе в шорты и сказал: «Ладно, держи крепко и двигай вот так». Обхватив его пальцы, он показал, как это надо делать. Когда Джахангир достиг нужного давления и скорости, Эрик отпустил его руку, откинулся на спинку и удовлетворенно выдохнул. Вскоре Джахангир почувствовал, как что-то теплое и липкое покрыло его ладонь и пальцы, а то твердое, что он сжимал, стало мягким.
Эрик оттолкнул его руку. Джахангир вытер ее носовым платком, а Эрик позаимствовал у него платок, чтобы вытереть себя. «Хочешь, я сделаю тебе то же самое?» – спросил он. Но Джахангир отказался. Он думал о носовом платке. Запах был необычный, совсем не противный, но нужно будет найти способ выстирать платок, пока он не попался маме.
На следующий день Эрик подарил ему еще марок. И они опять договорились на следующий четверг.
В воскресенье в десять часов Джахангир отправился в гости к доктору Моди. Жена доктора впустила его, вполголоса пробормотав что-то про некоторых нетактичных людей, которые беспокоят людей в тот единственный день, когда все члены семьи могут побыть вместе.
Радость доктора Моди при виде новых марок полностью оправдала надежды Джахангира:
– Великолепно! Великолепно! Откуда ты их взял? Нет-нет, не обращай внимания, ничего не говори! Иначе ты подумаешь, что я хочу узнать твои секреты. У меня и так достаточно марок, чтобы было чем заняться на пенсии. Ха-ха-ха!
После того как новые марки были исследованы и рассортированы, доктор Моди сказал:
– Сегодня в награду за твои достижения я хочу показать тебе одну марку. Такую ты никогда не видел.
Из шкафа с коробками из-под печенья и конфет он вынул небольшую шкатулку, обтянутую атласной тканью, в каких обычно хранят кольца или браслеты. Открыл ее и, не вынимая марку, поставил шкатулку на стол. На марке внизу было написано «España correos»[101], а стоимость была указана в левом верхнем углу: «3 PTAS[102]». На марке красовалась танцовщица фламенко, изображенная в самых изысканных подробностях и красках. Но было что-то в выражении лица этой женщины, в ее взгляде, в непередаваемом блеске глаз, что по-настоящему захватило Джахангира.
Он молча рассматривал марку. Тянулись секунды, и доктор Моди ждал, нетерпеливо суетясь, пока наконец атласная шкатулка не была закрыта и не оказалась снова в его руках. Затем он сказал:
– Так, значит, тебе понравилась испанская танцовщица? Она нравится всем, кто ее видит. Даже моя жена, которая не интересуется собиранием марок, сказала, что она красивая. Вот выйду на пенсию и буду больше времени проводить с испанской красавицей. Ну и с другими марками тоже.
Он расслабился, только когда снова запер марку в шкаф.
Джахангир ушел, унося с собой видение испанской танцовщицы. Он пытался представить себе, как эта марка поселилась бы в его альбоме, как она приветствовала бы его восхитительным блеском женских глаз каждый раз, когда он открывает его страницы. Он затворил за собой дверь, и сразу же, словно желая уничтожить эти неуемные фантазии, из квартиры послышались громкие голоса.
До него донесся пронзительный голос миссис Моди, доказывающий что-то доктору, который упрашивал ее не кричать, иначе их услышат соседи. Несколько раз в ходе последующей ссоры упоминалось имя Песи, и сыпались обвинения в какой-то ужасной беде, случившейся с сыном из-за нелюбви отца. Голоса преследовали Джахангира и тогда, когда он быстро прошел мимо вопросительно смотревшей на него матери, добрался до спальни в другом конце квартиры и захлопнул дверь.
Когда началась новая учебная неделя, Джахангир понял, что он ждет четверга. Перед киноуроком его сердце заколотилось от возбуждения. Чтобы не пачкать носовой платок, он подготовил бумажку.
Эрику не пришлось долго направлять его руку. Джахангир обнаружил, что и сам может управлять реакцией Эрика, варьируя скорость, силу и сжатие. Когда все кончилось, Эрик предложил сделать ему то же самое, и Джахангир не отказался.
Недели летели быстро, коллекция Джахангира росла от одного киноурока к другому. В классе начали шептаться об их совместной с Эриком мастурбации, прозвав эту парочку муттхи-маро[103]. Джахангир стал сопровождать Эрика в его воровских вылазках, увеличивая количество толкающихся у прилавков ребят и снующих рук. Потом он осмелел, изучил метод Эрика и стырил несколько марок сам.
Но такой несложный способ коллекционирования должен был когда-то закончиться. Патла-бабу и Джхария-бабу прервали свою давнюю традицию молчания и пожаловались администрации школы. В отличие от стеклянных шариков и супари, речь уже шла не о двух-трех пайсах в день. После проведенной кампании трофеи Джахангира и Эрика оценивались в рупиях двузначными числами. Потери были столь значительны, что оба бабу забеспокоились о своем выживании.
Администрация поручила расследование этого дела школьному старосте. Он был мальчиком амбициозным, вечно за всеми шпионил, а также состоял членом команды школьного Дискуссионного клуба и Патруля безопасности дорожного движения. Когда жалоба была получена, он почти сразу же, после обеденного перерыва, явился в класс Джахангира, но до прихода учителя и произнес речь, сильно напоминающую его выступления в дискуссионном клубе:
– Двое учеников из этого класса уже несколько недель крадут марки у Патла-бабу и Джхария-бабу. Вы можете спросить: кто эти мальчики? Но нет нужды называть их имена. Я знаю, кто они, и прошу их вернуть мне марки завтра. Если это будет сделано, наказания не последует. Бабу просто хотят получить назад свои марки. Но если марки возвращены не будут, имена воров станут известны директору и полиции. Пусть эти двое сами решают.
Джахангир изо всех сил старался себя не выдать. Его трясло. Он посмотрел на невозмутимого Эрика, надеясь получить хоть какой-нибудь знак. Но Эрик даже не взглянул в его сторону. Староста вышел, сопровождаемый издевательскими аплодисментами класса.
После уроков Эрик был мрачнее тучи. Пропал его ласковый, льстивый тон, каким он обычно говорил с Джахангиром. «Ты бы лучше принес эти свои говенные марки», – грубо сказал он. Джахангир, конечно, согласился. После возвращения марок со старостой проблем не возникло.
Но, как это ни прискорбно, коллекция Джахангира в одночасье сократилась. Всю неделю он спал плохо, волнуясь, как же объяснить дяде Барзору неожиданное исчезновение ядра своей коллекции. Мать решила, что темные круги под глазами появились у него из-за слишком усердного чтения и недостатка свежего воздуха. Мысль о марках или о Патла-бабу и Джхария-бабу вызывала у Джахангира ощущение пустоты в желудке и горького вкуса во рту. В общем, его охватило общее чувство недомогания.
В воскресенье он пошел в гости к дяде Барзору, не взяв с собой альбом с марками. Миссис Моди открыла ему дверь и молча отвернулась. Казалось, она не может справиться с душившей ее яростью, что только усиливало его собственное чувство вины и стыда.
Джахангир объяснил дяде Барзору, что не принес альбом, потому что с прошлого воскресенья не приобрел новых марок и что он чувствует себя неважно и поэтому пробудет недолго.