азный клюв острее ножа, как тут же возмущённо раскудахтались:
— Какая чудовищная несправедливость! Мы каждый день несём для чародея по серебряному и золотому яичку, а он и не подумает хоть чем-нибудь отблагодарить нас. Зато эту дармоедку он наряжает, точно она куриная королева. Нет, с этой особой у нас не может быть ничего общего!
А петух ужасно возмутился из-за того, что его великолепные перья, по сравнению с серебряным оперением и алмазной головой невезучей курицы, выглядят жалкими и убогими. И он гневно бросил ей:
— Послушайте, вы, расфуфыренное ничтожество! Не вздумайте больше обращаться ко мне! У меня в желудке проглоченные червяки корчатся от возмущения при виде вашего безвкусного щегольства! Отныне я вас знать не знаю!
И опять невезучая курица осталась в одиночестве, и опять была печальна. Она сидела, забившись в уголок, и причитала:
— Ах, если бы добрые курочки обратились ко мне с дружеским «ко-ко-ко»! Ах, если бы величественный, блистательный петух посмотрел на меня ласковым взглядом! Ах, если бы я умела нести хотя бы обычные яйца! Ко-ко-ко, какая же я невезучая!
А ведьма всё летела, летела и прилетела к королевскому дворцу. В окне сидела королевская дочка и вышивала. Глянула ведьма на принцессу, увидела, какая та красивая и славная, и от злости решила: «Натворю сейчас самую большую беду, какую только могу. Сделаю так, чтобы принцесса заболела». Обернулась ведьма божьей коровкой и села на принцессины пяльцы. Стала принцесса просить божью коровку:
— Божья коровка, улетай обратно на зелёный лужок, а то я могу нечаянно уколоть тебя иголкой.
Не успела она договорить, как божья коровка влетела ей в рот. И столько было в ведьме злобы и яду, что принцесса тут же смертельно заболела. Побледнела она как полотно и упала без чувств.
Король, её отец, созвал всех врачей своей страны. Те выслушивали и выстукивали больную, давали сладкие, кислые и горькие микстуры, делали компрессы и примочки, лечили сном и бессонницей, велели много есть и назначали голодную диету, держали в темноте и предписывали побольше бывать на солнце, измеряли температуру и считали пульс — короче, делали всё, что полагается делать врачам.
Однако ничего не помогало: ведь принцесса проглотила божью коровку, в которую обернулась злая ведьма.
Больной становилось всё хуже и хуже, она уже совсем умирала. Король, страшно горевавший из-за болезни своей любимой дочери, приказал объявить по всей стране, что отдаст полкоролевства тому, кто вылечит принцессу.
Тут набежало много охотников лечить, да только ни у кого ничего не получилось. И тогда король, разгневавшись, вскричал:
— Мошенники! Дармоеды! Им бы только вкусно есть да сладко, пить за моим королевским столом, а помочь дочке никто не способен! Хватит! С этих пор всякому, кто возьмётся лечить принцессу, но не вылечит, я велю отрубить голову!
Ясное дело, после такого обещания охотников лечить принцессу больше не нашлось. Но однажды пришёл к королю дворцовый привратник и доложил:
— Ваше величество, у ворот стоит человек, он принёс курицу с серебряными перьями, золотой ногой и алмазной головой. Этот человек утверждает, что может излечить принцессу.
— А ты предупредил, — поинтересовался король, — что, если он не сумеет её вылечить, ему отрубят голову?
— Предупредил, ваше величество!
— Тогда веди его сюда! — приказал король.
И вот в зал, где в постели лежала смертельно больная принцесса, вошёл, конечно же, могущественный чародей с невезучей курицей.
— Дозвольте, ваше королевское величество, — сказал чародей, — сварить на ваших глазах из этой курицы бульон для принцессы. Но это будет не простой бульон, а живой. Стоит принцессе его съесть, и она тут же выздоровеет.
— Разведите огонь, — приказал король, — и принесите кастрюлю с горячей водой. А знаешь ли ты, что, если не сумеешь вылечить принцессу, тебя обезглавят?
— Сумею, — заверил чародей и бросил курицу в кипящую воду.
Прошло некоторое время, и король, которому не терпелось увидеть принцессу живой и здоровой, поинтересовался:
— Пахнет уже бульоном?
— Нет, ваше величество, — ответил слуга, наблюдавший за огнём.
— А как он выглядит? — спросил король.
— Как простая вода, — ответил слуга.
— А что курица?
— Сидит в кастрюле и кудахчет: «Ко-ко-ко, какая я невезучая!» — отвечал слуга.
— Разведите огонь посильней, — распорядился король, — видно, эту курицу надо варить на большом жару.
Приказание было исполнено. Король подождал немного и снова справился, как дела. Но всё оставалось по-прежнему: бульон не сварился, вода была прозрачная, а курица сидела в кастрюле, как в ванне, и причитала: «Ко-ко-ко, какая я невезучая!»
Огонь развели ещё жарче, но всё оставалось без изменений.
Король грозно нахмурился и обратился к чародею:
— Ну-ка, отвечай: бульон когда-нибудь сварится или так и останется водой?
Дрожа от страха, чародей пробормотал:
— Ваше величество, всемилостивейший король! Позвольте признаться: я совершил величайшую ошибку. Эту курицу долго преследовали враги, и я сделал ей серебряное оперение, золотую ногу и алмазную голову, чтобы никто больше не мог её обидеть. Но я совершенно забыл, что из золота, серебра и алмаза супа не сваришь. Мы можем хоть год кипятить эту курицу на каком угодно огне, но бульона всё равно не получится, вода останется водой.
— Значит, ты не можешь сварить живой бульон? — вскричал разгневанный король.
— Не могу, — грустно ответил чародей.
— Придётся тогда отрубить тебе голову, — сказал король. — Я от своего королевского слова не отступаюсь.
По знаку короля один из стражников выхватил из ножен саблю.
Взглянул на него чародей и печально подумал: «Видно, пришёл мой смертный час».
А ведьма, сидевшая в принцессином горле, захотела полюбоваться, как её врагу, чародею, будут рубить голову. Чтобы видеть казнь во всех подробностях, она вылезла и устроилась у принцессы на губе. Чародей заметил её и своим чародейским глазом сразу увидел, что никакая это не божья коровка, а самая настоящая ведьма. И он громовым голосом крикнул невезучей курице:
— Клюй! Клюй её!
Вылетела курица из кастрюли, клюнула своим алмазным клювом, и ведьмы не стало.
В то же мгновение принцесса открыла глаза и встала с постели живая, здоровая и такая же красивая и славная, как прежде.
Король приказал стражнику убрать саблю в ножны, а чародею сказал:
— Живого бульона ты, конечно, не сварил, но твоя курица спасла мою дочь от смерти. За это я не только дарю тебе жизнь, но и отдаю полкоролевства.
Обрадованный чародей в благодарность подарил принцессе невезучую курицу. С той поры курица жила в королевском дворце, и каждый день ей подавали на золотом блюде зёрна пшеницы, а на серебряном дождевых червей. А когда она выходила на прогулку, то десять пёстрых петухов шествовали впереди неё, десять позади, а десять по бокам. И все тридцать кукарекали что есть мочи и возглашали: «С дороги! Посторонись! Идёт курица её высочества принцессы, самая везучая, самая счастливая курица в мире!»
Но курица мысленно говорила себе: «Ах, если бы меня могли видеть мои сестрички и величественный, блистательный петух, которые живут у чародея! Но они меня не видят, и потому ничто меня не радует. Ко-ко-ко, какая же я невезучая!»
История про день, когда всё шло шиворот-навыворот
Ранним утром, когда мама проснулась, папа ещё спал. Он лежал, накрытый прикроватным ковриком, а одеяло было аккуратно расстелено на полу. «Ох! — вздохнула мама. — Опять наступил сумасшедший день, когда всё идёт шиворот-навыворот. Надо взглянуть, как там дети».
Она вошла в комнату дочки. Девочка ещё спала. Её ноги лежали на подушке, а голова под одеялом. Когда мама положила её правильно, девочка пробормотала: «А я никакой не огурец!» — рассмеялась и опять уснула.
Одеяло на кровати Кнулли-Булли вздымалось горой, но самого его не было видно. «А-а, — подумала мама. — Мальчик накрылся с головой». Она откинула одеяло — в постели лежала корова!
— Простите, уважаемая корова, вы не скажете, где Ули?
Корова что-то спросонок промычала и снова закрыла глаза.
«Нет, с этим днём навыворот с ума можно сойти, — вздохнула мама. — Присяду-ка и отдохну немножко». Она села на стул, а стул вместе с нею поскакал на кухню. На кухонных часах было восемь.
— Ой! — воскликнула мама. — Пора готовить завтрак!
И она снова взглянула на часы: они показывали десять. Тогда она внимательно присмотрелась и увидела, что на часовой стрелке катается Ули.
— Слезай немедленно! — приказала мама. — Из-за тебя время перепуталось. Лучше помоги мне приготовить завтрак.
Ули сейчас же вскочил на пролетавшую муху, пришпорил её и — р-раз! — опустился на пол.
Мама и Ули поспешно положили на плиту дрова и уголь, налили в печку воды, чиркнули спичкой и зажгли воду. Когда вода и уголь закипели, мама принесла из кладовки лукошко с яйцами.
— Сколько же яиц надо приготовить? — вслух размышляла она. — Значит, так: четверо взрослых и двое детей, четыре и два будет три. — Мама разбила девять яиц и вылила их на уголь.
— Мама, а что у нас сегодня будет? — поинтересовался Ули.
— День сегодня ненормальный, — ответила мама. — Я сделаю глазунью.
— Нет, — сказал Ули, — сделай яичницу.
— Нет, — рассердилась мама, — я сделаю глазунью!
— А я хочу яичницу! — крикнул Ули. — Сделай яичницу!
Растворилась дверь, и в кухню вошла белая лошадь.
— Дети, перестаньте спорить, — сказала она. — А то мне придётся вас наказать. Яичница и глазунья — это одно и то же. Разденьтесь, пожалуйста, потеплее: мы сегодня поедем в гости к тёте в город Фельдберг. Я уже запрягла папу.
Лошадь вышла, и тут раздался тоненький голосок:
— Я тоже хочу с вами! Я тоже хочу поехать!
— Это Мицци! — удивлённо сказала мама и выдвинула ящик кухонного стола. Действительно, там среди вилок, ложек и ножей лежала кошка.