— Что верно, то верно. Но рога придают красоту моей голове, — ответил Вер Блюд. — Без них она сильно проигрывает.
— Это как взглянуть, — возразил О’Лень, — я лично не уверен, что рога так уж украшают твою голову. А даже если и так, то смотри, как они деформируют твое тело: вон шея выгнулась под их тяжестью и похожа на букву «г» или, если угодно, на змею. А едва ты их снимешь, шея сразу распрямится, станет величественной, как у гордого скакуна!
— Ну, еще не известно, пойдет ли мне это, — усомнился Вер Блюд. — Такие вещи нельзя себе представить — можно лишь проверить на опыте. Вдруг без рогов я стану похож на Че Ре Паху, которая, как известно, самая безобразная тварь на земле?
— При чем тут Че Ре Паха? — удивился О’Лень.
— Это я так, к слову.
— Вот и я к слову скажу, что ты только выиграешь от такой перемены. К тому же я ведь рога прошу не насовсем, а лишь на время.
— А как же я потом получу их обратно?
— Очень просто! На другой день после бала встретимся на водопое, и я там, на берегу, отдам тебе твои рога в целости и сохранности. А если я немного опоздаю, ты уж подожди: знаешь, после ночного веселья немудрено проспать.
И так О’Лень его уговаривал, что в конце концов Вер Блюд снял рога и отдал ему. О’Лень нацепил их на голову, повертелся перед зеркалом — рога сидели как влитые — и, довольный, поскакал на бал. А празднество удалось на славу — все до одного рогатые собрались. И каких только рогов тут не было — больших и маленьких, ветвистых и остроконечных. Но самыми красивыми, бесспорно, были рога О’Леня. Стоит ли удивляться, что при виде этих несравненных рогов некая Анти Лопа безумно в него влюбилась. Весь вечер они танцевали только друг с другом: их рога появлялись на пару то в буфете, то в парадном зале, то в саду, то на лестницах и, наконец, в спальне той огромной виллы, где происходил бал. А потом Анти Лопа заявила, что если они немедленно не поженятся, то она покончит с собой. О’Лень же и сам успел влюбиться в Анти Лопу, поэтому с радостью согласился жениться. И вот прямо с бала, не заходя домой, они отправились в церковь, где преподобный Ма Рал их и обвенчал.
Новобрачные поселились в уютном домике. Казалось бы, что еще нужно для счастья! Но О’Леня мучила мысль о том, что надо вернуть Вер Блюду рога сразу после бала. Что же делать?! С одной стороны, он был связан обещанием, а с другой — как на это посмотрит Анти Лопа? Ведь из-за этих рогов она и влюбилась в него с первого взгляда. О’Лень думал-думал и решил не возвращать рога законному владельцу. Так Вер Блюд лишился рогов.
Быть может, поэтому он так много времени проводит на водопое и беспрестанно оглядывается — видно, все еще тешит себя надеждой, что О’Лень появится и вернет ему рога.
Как При Рода переделывала мир
Миллиард лет тому назад на острове Гала Пагос жили-были муж да жена. Ее звали При Рода, а его — Эво Люций. При Рода была крупная, дородная, но в отличие от женщин такой комплекции нрав имела неспокойный. В общем, была она сварливой, капризной, ветреной, невыдержанной и склонной к меланхолии. Муж, Эво, был полной ее противоположностью: небольшого росточка, худой, сутулый, в очках, но лицо его светилось умом и добротой.
При Рода не работала (сейчас бы ее назвали домохозяйкой), а Эво целыми днями корпел над книгами и благодаря своей учености сделался даже волшебником.
Надо вам заметить, что во времена, когда происходили события, о которых пойдет речь, остров Гала Пагос был совсем не таким, как теперь. Я имею в виду не его внешний вид — голым и скалистым был он тогда, голым и скалистым остается и сегодня, — а фауну. В те времена его населяли одни только гигантские рептилии, причем в огромном количестве. Среди скал, в долинах, на вершинах гор, в бухтах и вокруг мысов кишмя кишели чудовища — одно страшнее другого. Повсюду бродили, тяжело волоча по земле свои тела, колоссальные Дино Завры — звери с длиннющим хвостом и такой же шеей, с крошечной головкой и круглым, как бочка, туловищем. Были они разной величины, разных видов, но все как один омерзительные. К тому же чудовища поднимали ужасный шум, так как вечно дрались между собой. Плотоядные типа Тиранно Завров пожирали травоядных типа Дипло Доков; но Дипло Доки вовсе не хотели, чтобы их пожирали, и отчаянно сопротивлялись, так что между ними постоянно происходили страшные схватки с ревом, рыком и воплями, долетавшими до неба. Кроме того, чудовища совершенно не заботились о личной гигиене, и остров походил, мягко говоря, на сплошную выгребную яму. Кости, падаль, всевозможные объедки покрывали всю его территорию и отравляли воздух миазмами.
При Рода очень страдала от того, что ее остров пришел в такое состояние. Вонь, грязь, неумолчная грызня раздражали ее, выводили из себя. Но ничего поделать она не могла, ибо этот населенный чудовищами мир был создан по ее собственному заказу. Несколькими миллиардами лет раньше никаких рептилий здесь не было, мир представлял собой сплошное море, над которым там и сям возвышались прекрасные цветущие зеленые островки. И был этот мир тихим, спокойным, безмятежным. Но капризной и непостоянной При такой идеальный мир очень скоро наскучил, и она стала приставать к Эво, создавшему всю эту красоту по ее же заказу:
— Послушай, избавь меня от своего отвратительного мира, не то я просто взбешусь с тоски.
Эво тогда возразил ей:
— Но ведь ты сама хотела, чтобы он был таким.
— Да, хотела, ну и что?
— Что же тебе нужно теперь?
— Мне хотелось бы чего-нибудь более фантастического, более необычного, исполненного драматизма. Хватит с меня этих волн, целующих берега, ветра, ласкающего траву, цветов, поднимающих свои венчики к солнцу. Хватит с меня всей этой патоки! Пусть мир будет ужасным, лишь бы он мог меня встряхнуть! Согласна даже на чудовищ! Да, я и чудовищам буду рада, только бы они избавили меня от этой тоски зеленой!
Эво был на все согласен:
— Хочешь чудовищ? Ты их получишь.
Вот почему вскоре (всего через миллион лет) весь остров заполонили рептилии — столь же колоссальные, сколь и уродливые.
А теперь ветреная и капризная При оплакивала прежний мир — такой скучный, зато такой спокойный. Целыми днями сидела она в доме, зажав уши руками, чтобы не слышать рева, воплей, рычания и прочих отвратительных звуков, с утра до ночи оглашавших остров.
Время от времени При выкрикивала:
— Все, все, все! Я схожу с ума, да, я схожу с ума!
Но Эво не обращал на это внимания: он уже привык к капризам жены и знал, что ее надо, как говорится, хорошенько ткнуть носом в реальную действительность, а не то через какой-нибудь миллион лет ей, чего доброго, взбредет в голову что-нибудь еще. При сама пожелала иметь чудовищ, да к тому же самых страшных и самых горластых. Пусть теперь радуется.
Всему свой черед. Когда Эво убедился, что При уже достаточно наказана за свои капризы, он сказал:
— Послушай, При, я больше не могу видеть твои страдания, и, думаю, пора положить им конец. Ты не хочешь мира, населенного чудовищами. Будь по-твоему. Только скажи, что именно тебе нужно. Изменить мир — дело очень непростое, и я боюсь в чем-нибудь ошибиться. Поэтому лучше будет все обговорить заранее.
При подумала-подумала и воскликнула:
— Хочу, чтобы мир стал другим, совершенно не таким, как этот, а красивым!
— Хорошо, пусть красивым. Но каким именно?
— Легким, легким, легким.
— Ну, легким. И это все?
— Я не хочу ничего ползающего, ковыляющего, извивающегося.
— Так, ничего ползающего. Дальше?
— Я не хочу этих отвратительных красок цвета грязи, желчи, навоза, дегтя, гнили. Мне нужен мир сверкающий и многоцветный, как радуга.
— Хорошо. Что еще?
— Я не хочу, — сказала При, закрыв глаза, — слышать воплей, рычания, воя, рева. Пусть все вокруг говорит, поет, шепчет, журчит — мелодично, гармонично, нежно.
— Как тут с тобой не согласиться. И это все?
— Минуточку, сейчас я скажу самое главное. Я хочу, чтобы все, что сейчас пресмыкается, летало, летало, летало! — С каждым следующим словом «летало» голос При слегка повышался. — Да, летало, улетало и, возможно, даже никогда не возвращалось.
Эво кивнул.
— Значит, тебе нужны живые существа легкие, разноцветные, говорящие и летающие. Так-так. Прежде всего им нужно подобрать название. Подберешь название — считай, полдела сделал. «Поющелетающие» или «летающеговорящие» тебе подходят?
— Что ты имеешь в виду?
— Что они летают и в то же время поют или говорят.
— Слишком сложно.
— Тогда «порхающие».
— А это еще что?
— Раз есть «пресмыкающиеся», могут быть и «порхающие». Чем плохо?
— Нет, мне не нравится.
Эво почесал в затылке и сказал:
— Пожалуй, я составлю это слово из двух коротеньких слогов, звучащих ласково и уменьшительно: «пти» и «чки», в общем — птички.
— А что, неплохо, — ответила При, — пусть будут птички.
Но оставался нерешенным вопрос: что делать с чудовищами? Максималистка При требовала разом их уничтожить:
— Я хочу, чтобы они подохли, все-все — от жажды, голода, холода, огня, землетрясения, грома, молнии, извержения вулкана. Послушай, давай поднимем огромную волну, которая обрушится на остров и затопит его хотя бы на десять минут. Ну пожалуйста, сделаем это поскорее.
Но Эво придерживался иного взгляда:
— Зачем их убивать, зачем приканчивать? Все нужно делать постепенно, без катаклизмов, не нарушая естественного хода вещей. Мы не станем истреблять чудовищ, пусть они сами вымрут от бесплодия.
— Интересно, как ты этого добьешься, если они плодовиты, словно кролики?
— Я придумаю одно небольшое симпатичное животное, которое назову «собака» и которому придутся по вкусу яйца чудовищ. Тогда чудовища умрут естественной смертью и не оставят никакого потомства.
— Обо всем-то ты умеешь позаботиться, — сказала При, успокаиваясь. — А теперь поговорим о птичках. Как ты думаешь их делать?
— Для этого тоже понадобится время — скажем, сколько-то миллионов лет. У многих мелких рептилий, как тебе известно, на панцире есть очень мягкие и пластичные чешуйки. Немного терпения, и лет эт