ак через триста миллионов мне, думаю, удастся превратить чешуйки в нечто более легкое, пушистое и гибкое. Я назову это перьями. Передние конечности, покрытые перьями, станут крыльями, и птички смогут на них летать.
При от радости захлопала в ладоши.
— Какая прелесть!
Так все и было. Собака съела яйца чудовищ; чудовища умерли от старости, не оставив на земле потомства; остров усеяли гигантские белые скелеты. В мире воцарилась тишина, и можно было слышать, как Эво говорит супруге:
— Терпение. Еще немного терпения. Тише едешь — дальше будешь. Скоро я покажу тебе первую птичку. Вот увидишь, какая она будет красивая!
— Когда это — скоро?
— Да не позднее чем через пятьдесят миллионов лет.
Наконец долгожданный день наступил. Эво пришел к жене, а на плече у него сидела первая созданная им птичка — вся в разноцветных перышках, говорящая. В общем, попугай. Эво сказал:
— Ну, вот тебе Попка. Попка, скажи что-нибудь своей хозяйке.
Попугай встрепенулся, привстал на лапках, напыжился и крикнул прямо в лицо При:
— Старая карга!
Это было концом супружества При и Эво. Думая, что муж подучил попугая, оскорбленная При ушла от Эво, предоставив ему возможность на свободе совершенствовать своих птичек. И теперь птицы, как известно, не говорят, а поют: Эво не стал повторять однажды допущенной ошибки. Но что будет, если супруги помирятся? Не взбредет ли в голову капризной При Роде что-нибудь еще? Не захочется ли ей снова изменить мир?
Луиджи Малерба
Был когда-то на свете город Луни
Норманны жили в верхней части географической карты, в северной стране, где всегда было холодно, где даже летом, случалось, шел снег. Там, наверху, бывали такие лютые морозы, что стоило какому-нибудь норманну плюнуть, как плевок его, не успев долететь до земли, превращался в ледышку. В учебниках по истории рассказывается множество всяких легенд о норманнах, об их пиратских подвигах и о том, что именно побуждало этот народ совершать набеги на города и селения других народов и разорять их. По правде говоря, объяснить столь порочную практику довольно просто, если учесть, что норманны совершали свои пиратские набеги на южные, то есть на теплые страны. Просто им надоедало постоянно жить в холоде, и, едва представлялась возможность, они — совсем как нынешние туристы — отправлялись искать более теплые места (не забывайте, что тогда не было ни печек, ни парового отопления).
Некоторые племена норманнов, например, вообще перебрались в ту часть Франции, которая впоследствии стала называться Нормандией, а другие, еще большие мерзляки, обосновались на Сицилии.
Как-то прослышали норманны про Рим. Они знали, что в Риме тепло, что там даже зимой можно ходить без пальто и меховой шубы (в те времена меховые шубы носили не только женщины, но и мужчины), и решили нанести удар по столице Римской империи.
Рим всегда был столицей чего-нибудь: сначала области Лацио, потом — республики, потом — Римской империи, потом — папского государства. Он и теперь, спустя много веков, столица Итальянской республики.
Надо вам сказать, что норманны обожали не только солнечное тепло, но и пламя пожаров. Хорошенький пожар был для них увлекательным зрелищем — ну как для нас кино. А поскольку кино у них не было (тогда его еще не изобрели), они поджигали что ни попадя. К Риму же они вообще испытывали откровенную антипатию, поскольку римское войско завоевало полмира и поднялось чуть не до самой северной части географической карты, то есть до того места, где обитали норманны. И вот они снарядили дюжину кораблей и поплыли на юг, по направлению к Риму.
Плыли они, плыли и доплыли наконец до Гибралтарского пролива, а пройдя его, оказались в Средиземном море. Когда дул ветер, норманны поднимали паруса, а в штиль им приходилось налегать на весла. Гребля — дело очень трудное, но норманны не жалели сил, так как до них дошли слухи, что Рим — богатейший город и в его дворцах полно серебра и золота.
Римские генералы и министры были настоящими бандитами (совсем как в наше время), они ухитрялись грабить все страны, в которые их заносило со своим войском, и потому в Риме накопились несметные богатства.
Никто из норманнов, участвовавших в этом походе, лично в Риме никогда не бывал. Однако им попадались монеты с изображением самого большого в мире стадиона, который назывался Колизеем. Но римляне-язычники, вместо того чтобы устраивать там футбольные матчи, как это делается на стадионах сегодня, на потеху себе заставляли римлян-христиан вступать в схватку со львами.
Зрелище сие было довольно однообразным, поскольку всегда кончалось одинаково: львы пожирали христиан. Не было такого случая, чтобы какому-нибудь христианину удалось сожрать льва, но зрителей, судя по всему, это устраивало.
Норманны, завзятые мореходы, не знали дороги в Рим, но были уверены, что рано или поздно обязательно туда попадут, потому что даже до них дошла поговорка: «Все дороги ведут в Рим». Так и плыли они дни и ночи. Погода все время стояла ясная, днем светило солнце, ночью — луна, Средиземное море было тихим и спокойным, даже слишком: ведь для того, чтобы идти под парусом, нужен ветер, а так приходилось работать веслами, что, естественно, труднее.
Время от времени норманны надевали плавки и укладывались на палубе: очень уж им хотелось вернуться домой бронзовыми от загара. По пути они ловили рыбу и жарили ее на сковородах в китовом жире, который прихватили из дому. Всю дорогу норманны просто объедались тресочкой, морскими полипами, камбалой, красноперками. Но они уже начали уставать от плавания, им не терпелось поскорее добраться до Рима, захватить все золото и серебро, а потом устроить хороший пожарчик.
Наконец вдали показался италийский берег, и норманны поплыли вдоль него, так как слышали, что Рим можно увидеть с моря. Италийский берег в те времена весь был покрыт лесами — пинии сбегали к самой воде, а кое-где в промежутках виднелись чистейшие пляжи или высокие скалы, о которые, брызжа пеной, разбивались волны.
Дело было давно, и на берегах Италии не было еще огромных зданий, гостиниц и вилл, понастроенных нынешними акулами-спекулянтами. Тогда акулы водились только в море, а сегодня они строят себе виллы в самых живописных местах на самом берегу моря. Время от времени норманны отряжали на сушу двух-трех человек, и те доставляли на лодках дикий цикорий и другие съедобные растения, которые служили гарниром к рыбе.
В один прекрасный день матрос, несший вахту на самой высокой мачте флагманского судна, вдруг закричал: «Рим! Рим!» Остальные норманны, глянув на берег, тоже закричали в один голос на своем родном языке: «Рим! Рим!» На берегу действительно виднелся город. Он был окружен высокими стенами с башнями и находился не у самой воды, а чуть поодаль, а на берегу раскинулся порт, забитый множеством судов и лодок. У норманнов даже глаза разгорелись и руки зачесались от одной только мысли, сколько сокровищ можно захватить в столице Римской империи. И еще они представили себе, какой столб огня и дыма взметнется в небо, когда они закончат свой набег.
Не теряя времени, норманны направили свою эскадру прямехонько на римский порт. Богатый опыт подсказывал им, что в подобных случаях нельзя терять время — внезапность иногда важнее силы: захваченные врасплох римляне не успеют организовать оборону своего города.
И действительно, норманны вошли в порт, не встретив никакого сопротивления. Больше того, солдаты, которых они увидели в порту, бросились бежать, укрылись за стенами и заперли городские ворота на ключ. Дело в том, что в давние времена у городов были ворота, совсем как двери у наших домов, и запирались они на огромные засовы, чтобы враг, осадивший город, не мог в него проникнуть, — так сегодня мы с вами запираем двери, чтобы в дом не залезли воры.
Но норманны и не думали проходить в город через ворота. Они пустили в дело привезенные с собой длинные веревочные лестницы с железными крючьями, которые можно было закидывать на городские стены, и очень ловко поднялись по ним: ведь точно по таким лестницам они карабкались на мачты, чтобы ставить паруса. В мгновение ока норманны перелезли через стены и ворвались в город. Осажденные попытались было отбиться камнями, но очень скоро им пришлось сдаться.
Вся норманнская солдатня предалась буйству грабежа. Пиками и алебардами выламывали норманны двери и окна и волокли из домов все, что попадалось под руку. Если хозяева оказывали сопротивление, они обрушивали те же пики и алебарды на их головы, оставляя на своем пути тела убитых и раненых.
Однако, как ни странно, сокровищ оказалось меньше, чем думали пираты. В самых богатых домах они находили серебряные столовые приборы (то есть одни только ложки, так как вилок тогда еще не изобрели), какие-то статуэтки и ниточку-другую серебряных или золотых бус — в общем, сущую ерунду, хотя захватили они столицу великой империи, город, на весь мир славившийся своими богатствами.
Но самым странным было то, что никто из них не смог отыскать Колизей. Да, какой-то амфитеатр под открытым небом они нашли, но ни по форме, ни по величине он никак не мог быть самым знаменитым стадионом мира. Пробовали норманны справляться о Колизее у прохожих, но никто не понимал их языка, а они не понимали латыни. Вот когда пришлось им пожалеть, что в школе у них не преподавали латынь.
В норманнских школах преподавали искусство управлять парусниками и основы металлургии — в пределах, позволяющих во время набегов отличить серебро и золото от других металлов, — и никакой тебе латыни. Плохо и в малом объеме преподавали у них также историю и географию, из-за чего возникало еще больше трудностей.
Другой странностью этой экспедиции было то, что норманнам все никак не удавалось найти ни императорского дворца, ни самого императора. Ну, император еще мог спрятаться или уехать на дачу. Но дворец? Жаль, они ведь так рассчитывали привезти домой золотую, усыпанную брильянтами императорскую корону, которую он, конечно же, как и все прочие императоры на свете, никогда не снимал с головы. Как бы там ни было, между делом норманны набивали свои мешки всем, что блестело, хотя не брезгали и свиными окороками, кругами сыра и множеством каштанов и винных ягод, до которых были очень охочи.