Кота же больше интересовало окошко в кухню и все, что за ним происходило, причем не издалека, не в приготовленном виде, а, как говорится, на расстоянии протянутой лапы. К примеру, ощипанная птица или свежая рыба. Поэтому он пробирался поближе к кухне и тянул за собой Марковальдо — то ли в порыве дружеского бескорыстия, то ли рассчитывая на помощь человека в очередном своем набеге. Но Марковальдо никак не мог оторваться от захватывающего зрелища: сперва его ошеломила пышность зала, а потом внимание привлекло нечто другое — настолько, что он пренебрег опасностью обнаружить себя и свесил голову вниз.
В центре зала, как раз под этим оконцем, располагался небольшой стеклянный садок типа аквариума, в котором плавали крупные форели. К нему направлялся солидный клиент с голым лоснящимся черепом, черной бородой и в смокинге. Сзади семенил старый официант во фраке с сачком в руках, словно собрался ловить бабочек. Господин в смокинге внимательно и строго обвел глазами форелей, поднял руку и медленным, величественным жестом указал на одну из них. Официант опустил сачок в воду, выловил указанную форель и направился в кухню, выставив вперед, будто копье, сачок с бьющейся в нем рыбой. Клиент с видом сурового судьи, только что вынесшего смертный приговор, вернулся к своему столу и сел ожидать, пока ему подадут жаренную на вертеле форель.
Если мне удастся спустить леску и форель попадется на крючок, подумал Марковальдо, меня вряд ли обвинят в воровстве, самое большее — в браконьерстве. И, не реагируя на мяуканье, призывавшее его в сторону кухни, пошел за своими рыболовными частями.
Никто из многочисленных посетителей «Биаррица» не заметил, как тоненькая длинная леска с крючком и наживкой медленно опустилась в стеклянный садок. Зато рыбы увидели приманку и бросились к ней. Одной форели удалось заглотить червяка, и она тотчас же устремилась вверх, рассекла воду, отливая серебром, стала подниматься все выше, выше над сервированными столами, над тележками с закуской, над голубым пламенем конфорок, на которых жарились блинчики, пока не скрылась в оконце под куполом.
Марковальдо энергично, с ловкостью заядлого рыболова подтянул и дернул удочку; форель взвилась у него за спиной. Но не успела она коснуться земли, как кот сорвался с места. Едва теплившаяся в рыбе жизнь окончательно угасла в пасти тигрового кота. Марковальдо, отпустивший леску, чтобы схватить рыбу, вдруг увидел, как она ускользает у него из-под носа вместе с крючком и всем остальным. Он проворно наступил на удилище, но рывок оказался столь сильным, что человеку осталась лишь удочка, а тигровый кот бросился наутек с рыбой в зубах, волоча за собой леску. Ах, вероломный!
Ну, ничего, не сбежишь, сзади тащится длинная леска и выдает тебя с головой! Хотя кот уже скрылся из виду, Марковальдо все время держал в поле зрения кончик лески: вот он скользнул по стене, перемахнул через балкон, извиваясь, скрылся в подворотне, нырнул в полуподвал… Марковальдо все углублялся в кошачьи дебри: карабкался по навесам, прыгал через перила — только бы не упустить подвижный след, разоблачавший похитителя.
Вот леска дернулась на тротуаре и стала пересекать улицу среди машин. Марковальдо мчался следом и почти настиг ее. Бросок на землю — и кончик у него в руках. Марковальдо ухватил его за мгновение до того, как тот проскочил между перекладинами железной ограды.
Проржавевшая калитка посреди увитой плющом ограды вела в запущенный садик, в глубине которого находилась небольшая, необитаемая на первый взгляд вилла. Ковер сухих листьев устилал дорожки, под ветвями двух платанов и на клумбах скопились целые пригорки, слой листьев плавал на зеленой поверхности водоема. Садик обступили со всех сторон громадные здания: небоскребы тысячами окон неодобрительно смотрели на квадратный островок земли с двумя деревьями, старой черепичной крышей и ворохом желтых листьев, чудом уцелевший в самом центре грохочущего квартала.
В этом садике, устроившись на капителях и перилах, развалясь на клумбах среди увядших листьев, вцепившись в стволы деревьев и желоба водосточных труб, стоя на четырех лапах, вопросительно изогнув хвосты и умываясь, пребывали коты всех видов и мастей: черные, белые, пятнистые, тигровые, нубийские, ангорские, персидские, домашние и бездомные, надушенные и шелудивые. И Марковальдо понял, что наконец-то попал в кошачью цитадель, на их загадочный остров. От волнения он чуть не забыл о форели.
Леска с рыбой повисла на ветвях так высоко, что коты не могли ее достать: должно быть, форель выпала из пасти похитителя при неудачной попытке защитить ее или, наоборот, продемонстрировать свою необыкновенную добычу; одним словом, леска застряла, и Марковальдо, сколько ни дергал, не мог отцепить ее. Между тем коты вступили в ожесточенную борьбу за обладание недоступной рыбой или, во всяком случае, за право до нее добираться. Они бросались друг на друга, катались клубком по земле и при этом шипели, выли, фыркали и душераздирающе мяукали; в конце концов завязалась настоящая битва — только сухие листья, шелестя, летали по ветру.
Марковальдо после стольких тщетных усилий удалось наконец освободить леску, но теперь потянуть ее на себя он не решался: форель могла упасть в самую гущу котов.
И тут с высоты ограды посыпался странный дождь: рыбьи кости, головы, хвосты, пузыри, потроха. Коты отвлеклись и кинулись на эту манну небесную. Удачный момент, чтобы дернуть за леску и вернуть свою добычу. Но пока Марковальдо собирался это сделать, из-за приоткрытых ставен виллы протянулись две сухонькие желтые руки — одна потрясала ножницами, другая сковородой. Рука с ножницами приподнялась над форелью, рука со сковородой пристроилась под ней. Ножницы перерезали леску, форель шлепнулась на сковороду, потом руки, ножницы и сковорода скрылись, ставни захлопнулись. Все это произошло так быстро, что Марковальдо не успел и глазом моргнуть.
— Вы тоже кошатник? — послышалось у него за спиной.
Марковальдо обернулся. Его окружали женщины — одни совсем дряхлые, в допотопных шляпках, другие помоложе, но также типичные старые девы, — каждая держала в руках сумку или кулечек с обрезками мяса и рыбы, а у некоторых были даже мисочки с молоком.
— Не могли бы вы перекинуть вот этот пакет через ограду — пусть бедняжки полакомятся.
В этот час все кошатницы приходили к засыпанному сухой листвой садику, чтобы покормить своих питомцев.
— Скажите, почему коты собираются именно здесь? — поинтересовался Марковальдо.
— А куда же им деваться? Один садик во всем городе и остался! Сюда сбегаются коты даже из самых отдаленных кварталов.
— И птицы, — добавила другая кошатница, — на двух деревьях сотни гнезд.
— А лягушки!.. — подхватила третья. — Они, кажется, все живут в этом водоеме. По ночам такие концерты закатывают — даже на седьмом этаже слышно!
— И чья же это вилла? — спросил Марковальдо.
Теперь у калитки кроме кошатниц появились и другие лица: заправщик с бензоколонки напротив, мальчишки-разносчики из мастерской, почтальон, зеленщик, несколько прохожих. Все охотно отвечали на вопросы Марковальдо, и каждому хотелось вставить словцо, как обычно бывает при обсуждении загадочных и противоречивых тем.
— Одной маркизы, но она никогда не показывается…
— Ей подрядчики за этот клочок земли миллионы предлагали, но она не продает…
— А зачем одинокой старушке миллионы? Ее вполне устраивает эта развалюха, и переселяться она не желает…
— Это единственная незастроенная площадка в центре города. Ее цена растет с каждым годом… Маркизе делали такие предложения…
— Ладно бы только предложения! Ее и запугивали, и угрожали, и преследовали… Сами знаете, каковы предприниматели!
— А она держится — вот уж сколько лет не сдается…
— Одно слово — святая! Что бы без нее делали эти бедные существа?!
— Как бы не так, нужны ей эти существа, старой сквалыге! Вы когда-нибудь видели, чтоб она их кормила?
— Что она может им дать, когда у нее самой ничего нет! Она — последняя из разорившейся династии.
— Да она ненавидит котов! Я сама видела, как она гонялась за ними с зонтиком!
— Потому что они затоптали цветы на ее клумбах!
— Какие там цветы! В саду, сколько я себя помню, сплошные сорняки!
Мнения о старой маркизе резко разделились: одни считали ее ангелом во плоти, другие — эгоисткой и жадиной.
— А птицам хоть бы когда хлебных крошек кинула!
— Она их приютила! Вам этого мало?!
— Ну да, так же как и комаров. Все они отсюда, из ее водоема. Летом житья от них нет, и все по милости проклятой маркизы!
— Еще про мышей забыли!.. Их здесь целые полчища. Прорыли норы под сухими листьями и по ночам делают набеги.
— Ну, тут уж пускай коты позаботятся.
— Держите карман шире! Если рассчитывать на этих котов…
— В чем дело? Что вы имеете против котов?
Обсуждение постепенно выливалось в перебранку.
— Пора властям реквизировать эту виллу! — восклицал один.
— По какому праву?! — возмущался другой.
— В таком современном, благоустроенном квартале, как наш, развести мышей!.. Нет, запретить это, и все тут!
— А вот я выбрала эту квартиру именно потому, что отсюда виден островок зелени!
— Тоже мне зелень! Представляете, какое прекрасное высотное здание можно было бы здесь построить!
Марковальдо тоже хотелось высказаться, но он никак не мог вклиниться в перепалку. Наконец улучил момент и единым духом выпалил:
— Маркиза украла у меня форель!
Это неожиданное сообщение послужило козырем для противников старухи, сторонники же расценили его как доказательство бедственного положения знатной дамы. Однако и те и другие согласились, что Марковальдо следует постучаться к ней и потребовать объяснений.
С виду было неясно, заперта ли калитка, но стоило ее толкнуть, как она с жалобным скрипом отворилась. Марковальдо прошагал по листьям среди котов, поднялся на ступеньки и решительно постучал в дверь.
На окне (том самом, откуда высовывалась сковородка) приоткрылись ставни, и в прорези замаячил круглый синий глаз, над ним — прядь крашеных волос неопределенного цвета и сухонькая ручка. Марковальдо явственно уловил запах кипящего масла.