Мертвые разбойники стояли молча, явно взволнованные, но обрадованные. Они ждали, когда Планетта встанет.
И Планетта, словно мальчишка, вскочил на ноги, уже не из плоти и крови, а призрачный, как все остальные разбойники, и все-таки точно такой, каким был всегда.
Бросив взгляд на свое бедное, распластавшееся на земле тело, Гаспар Планетта пожал плечами, словно бы говоря, что плевать он на него хотел, и вышел на опушку. Возможная пальба его больше не заботила. Он шел к товарищам и чувствовал переполнявшую его радость.
Он уже начал здороваться с каждым из товарищей по очереди, когда увидел прямо в первой шеренге превосходно оседланного коня без всадника. Он непроизвольно подался вперед и улыбнулся.
— К слову сказать! — воскликнул он, дивясь очень странному тону своего нового голоса. — К слову сказать, а ведь это, пожалуй, мой Поляк, только еще более резвый, чем прежде.
Это в самом деле был Поляк, его любимый конь, который, узнав хозяина, издал что-то вроде ржания. (Так приходится назвать этот звук, ибо мертвые лошади ржут так сладко, как нам и не снилось.)
Планетта ласково потрепал коня и уже предвкушал прелесть предстоящей скачки вместе с верными друзьями по направлению к царству мертвых разбойников, в котором он никогда не бывал, но которое имел все основания представлять себе солнечным, с вечно весенним воздухом и длинными белыми непыльными дорогами, ведущими к удивительным приключениям.
Ухватившись левой рукой за луку и собираясь вскочить в седло, Гаспар Планетта сказал:
— Спасибо, ребята. — Он старался не поддаться нахлынувшему на него волнению. — Клянусь вам…
Он не договорил, потому что вспомнил о мальчике, который, тоже приняв форму тени, стоял неподалеку в выжидательной позе, смущаясь оттого, что оказался в малознакомой компании.
— Извини, — произнес Планетта. — Он храбрый товарищ, — сказал он, обращаясь к мертвым разбойникам. — Ему всего шестнадцать, но из него получится настоящий мужчина.
Разбойники — кто более, кто менее приветливо — улыбнулись и поклонились, словно говоря: добро пожаловать!
Планетта замолчал и в нерешительности огляделся по сторонам. Он не знал, что ему делать. Ускакать с товарищами, бросив здесь мальчика одного? Планетта еще раз-другой ласково похлопал коня и, лукаво покашливая, сказал мальчику:
— Иди сюда и прыгай на лошадь. Пришел и твой час позабавиться. Ну-ну, не разводи канитель, — проворчал он, делая вид, что сердится, потому что мальчик не решался принять его предложение.
— Если ты вправду этого хочешь, — сказал наконец мальчик, явно польщенный. И с легкостью, которой и сам в себе не подозревал, будучи не обучен верховой езде, он мигом оказался в седле.
Разбойники помахали шляпами, приветствуя Гаспара Планетту, а кто-то из них весело подмигнул ему: дескать, до свиданья. Потом они пришпорили лошадей и поскакали.
Они мчались стрелой, все дальше углубляясь в лес. Странно было видеть, как, наталкиваясь на завалы, они проскакивали сквозь них, не замедляя бега коней. Кони летели плавно и красиво. Мальчик и кое-кто из разбойников все еще махали ему шляпами.
Оставшись один, Планетта обвел взглядом долину. Он мельком, всего лишь краем глаза увидел теперь уже никому не нужное тело Планетты, лежащее под деревом, и перевел взор на дорогу.
Конвой все еще стоял за поворотом, и потому его не было видно. На дороге находилось лишь несколько конных егерей из эскорта: они замерли на месте, глядя в сторону Планетты. В это трудно поверить, но они наблюдали всю сцену: тени мертвых разбойников, приветствия, кавалькаду. Однако кто же станет отрицать, что в отдельные сентябрьские дни под грозовыми тучами могут происходить самые невероятные вещи?
Когда Планетта, оставшись один, обернулся, командир конных егерей заметил, что он на них смотрит. Тогда он выпрямился и приветствовал его по-военному, как приветствуют друг друга солдаты.
Планетта, скривив губы в улыбку, прикоснулся к полям шляпы жестом вполне доброжелательным и приветливым.
Потом, во второй раз за этот день, пожал плечами. Он сделал пируэт на левой ноге, повернулся спиной к егерям, засунул руки в карманы и пошел, насвистывая, да-да, друзья, он пошел, насвистывая веселый военный марш.
Он шел в том самом направлении, в котором исчезли его товарищи. Шел в царство мертвых разбойников, в котором никогда не бывал, но имел все основания предполагать, что оно гораздо лучше, чем наше.
Егеря видели, как силуэт его делается все меньше и расплывчатее. Он шагал бодро, легкой походкой, никак не вяжущейся с обликом дряхлого старикашки. У него появилась та праздничная поступь, которая бывает у иных мужчин, когда им под двадцать и они чувствуют себя очень счастливыми.
Очарованный буржуа
Однажды летом Джузеппе Гаспари, сорокачетырехлетний коммерсант, торговец зерном, приехал в горное селение, где его жена и дети жили на даче. Сразу же по прибытии, после обеда, когда почти все отправились спать, он вышел из дома на прогулку.
Карабкаясь по протоптанной мулами, круто подымающейся в гору тропе, он то и дело озирался по сторонам, оглядывая окрестности. Светило солнце, но, несмотря на это, он испытывал чувство некоторого разочарования. Он-то надеялся, что селение расположено в романтической долине с хвойными и лиственными лесами, окруженной стеною гор. Но это была самая обычная предальпийская долина, закрытая приземистыми, похожими на рождественский пирог пригорками, которые казались безлюдными и мрачными. Места для охотников, подумал Гаспари, сокрушаясь, что так и не сумел — предел мечтаний — пожить хотя бы несколько дней в одной из тех долин, над которыми нависают фантастические скалы и где похожие на замки снежно-белые отели стоят на опушках древних дубрав, овеянных легендами. Он с горечью подумал, что вот так прошла вся его жизнь: ни в чем он вроде бы никогда не нуждался, но все, что он имел, всегда было не таким, как ему хотелось бы; он прожил серую, посредственную жизнь, которая никогда не наполняла его радостью.
Тем временем он прошел добрую часть пути. Оглянувшись назад, с удивлением увидел селение, гостиницу, теннисный корт, ставшие вдруг совсем далекими и маленькими. Он намеревался идти дальше, как вдруг услышал голоса, доносившиеся из-под обрыва.
Тогда, движимый любопытством, он сошел с тропы и, продравшись сквозь заросли, оказался на краю обрыва. Под ним, скрытый от взоров тех, кто шел по обычной дороге, находился дикий овраг с крутыми склонами осыпающегося красного песчаника.
То тут, то там виднелись валуны, кустарник и стволы засохших деревьев. Пятьюдесятью метрами выше овраг сворачивал вправо, врезаясь в гору. Самое подходящее место для змей, раскаленное от солнца и странно-таинственное.
Увидев все это, Гаспари обрадовался, но почему — и сам не знал. Ничего особо примечательного в овраге не было. Тем не менее в душе пробудилось множество острейших чувств, которых он уже давным-давно не испытывал. Он словно бы узнавал эти осыпающиеся откосы, эту заброшенную яму, скрывающую в себе какие-то неведомые тайны, эти маленькие оползни, скользящие по пышущим зноем склонам. Он видел их когда-то давно, сколько раз — и какими изумительными они казались теперь; именно такими были те волшебные земли грез и увлекательных приключений, о которых он мечтал в далекие времена, когда еще можно было все изменить.
Прямо под ним за невинным плетнем из ежевики о чем-то сговаривались пятеро мальчишек. Полуголые, в странных шапках, у всех перевязи и пояса. Они изображали то ли дикарей, то ли пиратов. У одного из них было игрушечное ружье с пружиной, стреляющее палочкой. Он был самым старшим, лет четырнадцати. Остальные были вооружены маленькими луками, сделанными из веток орешника; стрелами им служили деревянные прутики.
— Послушай, — говорил самый старший, надо лбом которого торчали перья. — Меня это не касается… Систо меня не волнует, о Систо позаботишься ты и Джино, надеюсь, вдвоем вы с ним справитесь. Нам надо только составить план, и вот увидите — мы застигнем его врасплох.
Прислушавшись к их разговору, Гаспари понял, что они играют в индейцев или в войну; враги находятся где-то выше, укрывшись в воображаемой крепости, а Систо — это вражеский вождь, самый сильный и страшный. Для штурма крепости пятеро мальчишек нашли доску длиной что-нибудь около трех метров и теперь держали ее под мышкой; она должна была послужить мостом через ров или расщелину (Гаспари как следует не разобрал) во вражеском тылу. Двое из ребят должны были идти по оврагу, изображая лобовую атаку, а остальным троим предстояло атаковать противника с тыла, воспользовавшись для этого доской.
Неожиданно один из мальчиков увидел стоящего на краю оврага Гаспари, пожилого, почти лысого человека с высоким лбом и добрыми глазами.
— Взгляните-ка туда, — сказал он товарищам, которые сразу умолкли, подозрительно оглядывая незнакомца.
— Добрый день, — сказал Гаснари, находясь в прекрасном расположении духа. — Я стоял и смотрел на вас… Так когда же вы пойдете на приступ?
Ребятам польстило, что незнакомый господин, вместо того чтобы накричать на них, вроде бы их даже подбадривает. Но они настороженно молчали.
Тогда Гаспари пришла забавная мысль. Он спрыгнул в овраг и, увязая в песке, побежал к мальчикам. Те тут же вскочили на ноги. Он спросил у них:
— Примете меня? Я понесу доску, для вас она слишком тяжелая.
Ребята робко улыбнулись: чего надо от них этому незнакомцу, которого никто никогда тут не видел? Потом, взглянув на его симпатичное лицо, они сочли возможным проявить к нему снисхождение.
— Но знаешь, там Систо, — сказал самый младший, чтобы посмотреть, не испугается ли он.
— А что, Систо такой уж страшный?
— Он всегда побеждает, — ответил мальчик. — Вцепляется в лицо руками, как будто хочет выцарапать тебе глаза. Он злой…
— Злой? Но мы его все равно одолеем, вот увидишь, — весело заявил Гаспари.
Они двинулись в путь по усеян