Не теряя времени, подруги поспешили к вековому Дубу, где должен был состояться суд. Лучшие места брались с бою.
В первом ряду уже сидели супруги Чижи, супруги Скворцы, супруги Воробьи, степенная чета Голубей и, разумеется, их ученая родственница Горлица.
Даже Филин и старая Сова были здесь, правда, держались особняком.
— И эти прилетели, а ведь обычно днем клюва на улицу не высовывают, — прощебетала Синица своей соседке Ласточке, но та шепотом пояснила:
— Если не ошибаюсь, их племянник, адвокат Сыч, будет защищать Кукушку.
В это время секретарь суда Сизарь торжественно объявил:
— Встать, суд идет!
Присутствующие стоя встретили присяжных заседателей — Дрозда, Зяблика, Стрижа и Снегиря, — при появлении которых гордый трепет восхищения пробежал по перьям их жен. Затем появились председатель суда Дятел и двое судей — Славка и Камышовка. По одну сторону от них расположились свидетели, по другую — потерпевшая Черноголовка со своим адвокатом Соловьем.
Дятел стукнул по ветке и распорядился:
— Введите обвиняемую!
Под конвоем двух Ястребов влетела Кукушка. Ее защитник Сыч сел рядом с ней.
Присутствующие затаили дыхание.
— Слово предоставляется адвокату Соловью, — объявил председательствующий.
Соловей, самый знаменитый адвокат в лесу, великолепный оратор с громким от природы голосом, уверенно начал:
— Уважаемые судьи, господа присяжные заседатели, друзья! Я требую сострадания и справедливости: сострадания к матери, потерявшей детей, справедливого наказания для Кукушки, совершившей злодейское убийство, в котором я ее здесь публично обвиняю. — И театральным жестом Соловей указал на подсудимую.
— Заявляю протест! — крикнул Сыч. — Где доказательства?
— До чего неприятная личность этот Сыч, — шепнула подругам Синица. — Одни только дурацкие бакенбарды и белая бороденка чего стоят!
— Заслушаем Черноголовку, — сказал Дятел.
Черноголовка, бледная, встрепанная, в черной траурной шляпке, дрожащим голосом поклялась говорить правду.
— Я всегда была заботливой матерью, — сказала она. — Но стоило мне на секунду отвлечься, как синьорина Кукушка подложила яйцо в мое гнездо.
— Я же говорила, что она безгнездая бродяга! — буркнула синьора Голубь.
— И вот, — продолжала Черноголовка, — в один ужасный день, когда яйцо лопнуло, новорожденный Кукушонок, оказавшийся гораздо больше и сильнее моих детей, безжалостно выбросил их из гнезда, и они разбились насмерть.
Голос бедняжки прервался рыданиями. Публика плакала горючими слезами.
— Заявляю протест! — повторил Сыч. — Где доказательства?
— Свидетели! — пригласил Дятел.
Вперед выступил Дрозд.
— Обращаю ваше внимание на прискорбное отсутствие уважения ко мне со стороны обвиняемой, — прогнусавил он. — Сколько раз она издевалась надо мной, когда я пролетал по лесу! Выглядывает из-за деревьев и дразнит: «Ку-ку, ку-ку, ку-ку!»
Присутствующие дружно захохотали. Дятел несколько раз стукнул по ветке, призывая всех к порядку. Обиженный Дрозд вернулся на место.
— Приглашается свидетель Кенарь, — объявил Сизарь.
— Я здесь, — важно отозвался тот. — Если хотите знать, у нас в городе Кукушек уважают за ум и пунктуальность: они живут в красивых деревянных домиках и, появляясь на пороге, сообщают людям точное время.
— Я знал, что она невиновна, — проворчал Голубь, не разделявший мнения своей жены.
Между супругами вспыхнул ожесточенный спор, однако соседи зашикали на них, чтобы не мешали слушать следующего свидетеля.
Следующим был муж покойной Зарянки.
— Моя жена умерла от горя, — скорбно поведал он. — И виновата в этом Кукушка: наш выводок постигла та же участь, что и детей Черноголовки.
Трепет сострадания и гнева взъерошил перья присутствующих.
— Осудить ее! Хватит с ней церемониться! Выдворить злодейку! — слышалось со всех сторон.
Сыч не выдержал.
— Для вынесения обвинительного приговора недостаточно голословных обвинений, все это еще требуется доказать.
Громкий крик племянника разбудил клевавшую носом Сову.
— Что, уже кончилось? — спросила она Филина.
Возбужденная Синица прыгала на ветке, а сидевшие по бокам Ласточка и синьора Зяблик успокаивали ее, как могли.
Голуби снова заспорили:
— Она преступница!
— Она невинная жертва!
— А я говорю, виновна!
— А я говорю, нет!
— Глупости!
— Да что ты понимаешь!
Черноголовка рыдала, муж покойной синьоры Зарянки всхлипывал. Соловей требовал справедливого наказания, Сыч возражал, присяжные заседатели возбужденно спорили, присутствующие старались перекричать друг друга. Дятел изо всех сил стучал своим крепким клювом по самой толстой ветке Дуба, но призывы к порядку ни на кого не действовали.
Наконец, после того как председательствующий пригрозил, что прикажет Ястребам удалить всех, наступила тишина, и разбирательство продолжилось.
Последним свидетелем был Жаворонок. Его показания и стали решающими.
— Однажды утром, — поведал он, — я поднялся очень высоко и своими глазами видел, как синьорина Кукушка тихонько подкралась к гнезду Черноголовки и что-то в него положила.
— Отложила яйцо! — торжествующе воскликнул Соловей.
Судебный процесс подходил к концу. Присяжные удалились на совещание. Когда они вернулись, Дятел огласил приговор:
— Суд признает синьорину Кукушку виновной в преднамеренном убийстве и приговаривает к пожизненному изгнанию из леса.
Довольные решением суда, птицы разлетелись: их гнездам, их детям больше не грозила опасность.
Синица и синьора Зяблик несколько замешкались, горячо обсуждая случившееся. Они уже собирались взлететь с ветки, когда неожиданный шум позади заставил их остановиться.
Оказалось, что это голуби, образцовая семейная пара, идеальная чета, любящие муж и жена, перешли от слов к делу и яростно лупили друг друга в опустевшем зале заседаний.
Серджо Дзаволи
Тише едешь…
Когда фотограф пришел в сад, семейство черепах было уже в сборе. Отец, мать и трое детей добрых два часа стояли навытяжку, отчего у них лапки затекли. Все пятеро краешком глаза следили за приготовлениями к съемке: люди как безумные носились по траве, выбирая наилучший ракурс, чтобы потом установить аппарат на треножнике. Наконец фотограф взмахнул рукой и крикнул:
— Не шевелиться!
Черепахи и без того стояли как вкопанные, и этот бессмысленный приказ ужасно развеселил малышей черепашек.
Компактность черепашьей группы сразу нарушилась. Отец с матерью, стоявшие во втором ряду, пронзили спины своих отпрысков суровыми взглядами.
Но постановочный кадр пропал: один из малышей вообще вылез за рамку. От смеха он дважды перекувырнулся и очутился на траве кверху животом. А для черепахи, как известно, это большая неприятность. Ведь без чужой помощи она не может снова стать на лапы. Пришлось отцу переворачивать малыша, и это заняло минут десять — не меньше.
— Всем не шевелиться! — снова крикнул фотограф.
Хорошо, что он сразу щелкнул, потому что после второго, и вовсе бессмысленного, приказа такое поднялось! Все черепахи, включая родителей, принялись хохотать как безумные. А если уж черепаха засмеется, то потом ее никакими силами не остановишь.
— А можно будет получить фотографию? — спросил сквозь смех глава семейства.
— Снимок, увеличенный до размеров дома, будет выставлен на автостраде, — сухо отозвался фотограф.
Потом вынул визитную карточку с адресом своего рекламного агентства. Все черепахи, кроме живущих в Милане, о рекламе слыхом не слыхали, и потому визитная карточка, передаваемая из лапки в лапку, не вызвала у них особого интереса.
— Спасибо, до свидания, — сказали взрослые черепахи, не желая затягивать разговор.
— Привет от меня Феллини, — добавил один из малышей.
И все снова засмеялись.
— В ближайшее воскресенье в одиннадцать утра рекламный щит с вашей фотографией будет установлен на двести сороковом километре автострады перед зарослями дрока, — уточнил фотограф. — На открытие приглашены несколько министров, один епископ, один помощник министра и три мэра.
Сообщив эту новость, фотограф стал грузить свое хозяйство в автомобиль.
Едва он уехал, из кустов выскочил заяц.
— Ох, ну и бестолковые же вы!
Иной раз даже зайцы позволяют себе грубить черепахам.
— Почему это мы бестолковые? — с досадой спросила мать.
— А как же! Вас выставили на посмешище, а вам и невдомек? Хотите, скажу, что будет дальше? Вашу фотографию прилепят на рекламный щит, а сверху напишут всякую чушь вроде «Тише едешь — дальше будешь», «Лучше поздно, чем никогда», «Без терпенья нет уменья». А водители, едва увидят ваше фото, прибавят скорость, да еще посмеются над вашей тупостью.
— Зайцу этого не понять! — дружелюбно заметил отец. (Черепахи давно пришли к убеждению, что у зайцев ум короток, но с некоторых пор черепахи стали говорить им это в лицо.) — Тупицы-то не мы, а те, кто несутся очертя голову навстречу своей смерти.
Тут заяц и вовсе разошелся:
— Ну давайте выставляйтесь — себе на позор! Что я, автомобилистов не знаю? Их хотят заставить ехать помедленней, так они назло прибавят газу. Вот и будет над вами смеяться весь лес!
Он захохотал и в три прыжка скрылся из вида.
В воскресенье черепахи на рассвете вышли в дорогу. В семь утра промчались первые машины, в восемь заиграл оркестр, в десять из громкоговорителя донеслось: «Берите пример с этих мудрых черепашек, соблюдайте дозволенные пределы скорости, ездите осмотрительно! Ведь вас ждут дома!»
В ответ — аплодисменты, переходящие в овацию, гимны, жужжанье вертолета в небе (по достоверным сведениям, на борту находился глава правительства с супругой).
Все показывали на щит с групповым портретом черепах и надписью: «Если, отправляясь в путь, вы намерены вернуться, — будьте осторожны!»
— Уровень цивилизации определяется коробкой скоростей! — под бурные аплодисменты изрек один из министров.