Когда семейство черепах находилось всего в сотне метров от рекламного щита, его обогнал заяц, сгоравший от зависти. Мать и отец сделали вид, будто ничего не заметили, а малыши посмотрели на зайца с любопытством.
Тем временем на подносе подали первые статистические данные, собранные группой социологов. Вот это да! Ни один из водителей, увидев фотографию с призывом к осторожности, не сбавил скорость. Более того, многие, наоборот, поднажали и помчались на ста пятидесяти, а то и выше. Все растерянно переглядывались. Министры с такой злостью уставились на фотографа, что бедняга покраснел как помидор. Помощник министра, обливаясь потом, заносил в записную книжку данные социологов. Епископ с обочины показывал водителям на рекламный щит и знаками предлагал сбросить скорость. Но ему то и дело приходилось отступать назад, чтобы не угодить под колеса.
Оркестр смолк. Музыканты разлеглись на травке под солнышком. Торжествующий заяц на всех парах понесся назад, чтобы сообщить черепахам «приятную» весть. В пятидесяти метрах от щита он поравнялся с их медлительным кортежем.
— Стойте! — закричал он. — Ну, что я говорил! Шоферам на ваши лозунги начхать — только еще больше газуют. Эх вы, простофили!
И начал дразнить черепах: лапой будто переключал скорость, издавал громкое «дррр, дррр» и пулей вылетал на автостраду. Никто, как зайцы, не умеет так изобразить мчащуюся машину, ведь они тоже помешаны на скоростях. И вот, забывшись, он по ошибке переключил четвертую на третью, как вдруг со страшным скрежетом подскочил грузовик, ударил зайца в бок, и тот, пролетев довольно приличное расстояние, кто говорит — пятнадцать метров, кто — восемнадцать, грохнулся об асфальт. Черепахи в ужасе прикрыли лапами глаза, а когда решились посмотреть в его сторону, увидели, что он еще дышит, и на предельной черепашьей скорости бросились к потерпевшему. Друзья познаются в беде, а черепахи всегда готовы прийти на помощь.
— Давайте отнесем его к щиту, — предложила черепаха-мать. — В случае чего там вон и священник стоит.
Отец семейства взвалил полумертвого зайца на спину и понес.
За ним потянулись жена с детьми. И вот, когда они подходили к представителям власти, произошло то, чего никто не ожидал: водители, ставшие свидетелями этой сцены, сбавляли скорость. Матери в машинах поучали детей:
— Вон видишь, что стряслось с неосторожным зайчишкой?!
На дороге началось прямо-таки повальное торможение. Зайца несли по обочине, и целая колонна автомобилистов в еле-еле ползущих машинах следила за процессией.
Когда черепашья «скорая помощь» подошла к зарослям дрока и потрясенные власти расступились перед ней, раздался крик:
— Всем не шевелиться!
Да, это был он, фотограф. Вспышки блицев, щелчки — и снова приказ:
— Всем не шевелиться!
Волнующее событие, буря средь ясного неба!
Теперь машины шли со скоростью пешеходов, группа социологов принялась обрабатывать новые данные, помощник министра, обливаясь потом с головы до ног, заносил их в записную книжку. Министры, поняв наконец идею фотографа, дружно зааплодировали, мэры на радостях стали обниматься, а епископ возблагодарил Всевышнего. Между тем вертолет как исчез, так больше и не появился. Оркестранты, торопливо собравшись вместе, заиграли гимн. Кто-то влез на рекламный щит и содрал бесполезную фотографию.
На другой день фотограф приклеил на щит другую, на которой черепаха несет искалеченного, сгорающего со стыда зайца. Мораль: в жизни порой можно быть и вторым, и третьим, и четвертым. Конечно, важно уехать вовремя, но еще важнее, друзья, добраться невредимыми до места. И потом, при скорости тридцать километров в час у вас будет время пересчитать бегущие навстречу деревья, полюбоваться холмом, стадом овец или тучкой, которой неугомонный ветер придал форму сахарной головки.
Эрманно Либенци
В селении Глупения
Давным-давно было на свете селение под названием Глупения. И жил да был там крестьянин по имени Бьяджо. Он был совсем не похож на других крестьян, потому что когда-то в молодости он побывал в городе. После той поездки стал он вести себя как настоящий синьор.
Во всем селении только у Бьяджо был зонтик, только Бьяджо по воскресеньям надевал жилет и чистил ногти гвоздем. Потому-то все и считали его самой важной персоной в Глупении. Любое его слово ценилось на вес золота, любому, самому нелепому совету люди следовали без оглядки.
Бьяджо, как и подобает настоящему синьору, был вечно всем недоволен и выходил из себя по всякому пустяку.
Однажды он заметил, что воробьи клюют ягоды на его вишневом дереве. Шуганул их, а они опять налетели. Бьяджо поставил в саду пугало, но тем хоть бы что — набросились на салат.
Вне себя от ярости примчался он на площадь и говорит односельчанам:
— Надо что-то делать с воробьями, иначе они нас вконец разорят.
— А что ж с ними делать? — спросил один.
— Положитесь на меня, — заверил их Бьяджо. Потом надел праздничный жилет, почистил ногти, взял зонтик, впряг в телегу мула и куда-то уехал.
Вернулся он через три дня; в телеге его стояло десятка два клеток. А в клетках сидели огромные черные птицы, вид у них был прямо как из преисподней: желтые свирепые глазищи, острые клювы и страшенные когти.
— Это Кречеты, — объявил Бьяджо. — Я купил их на рынке у Чертовой Башки. Сами скоро увидите — лучше сторожей не сыщешь.
— Ну, раз Бьяджо сказал… — отозвались глупенцы и, не долго думая, открыли клетки.
Кречеты похлопали крыльями и расселись по крышам домов, на колокольне, на деревьях.
Само собой разумеется, вскоре в Глупении не осталось не то что воробьев, но и вообще ни единой птицы. Одни попались Кречетам в когти, другие в страхе разлетелись. Жители Глупении были очень довольны. Ведь Бьяджо и впрямь спас их салат и вишни.
— Вот что, — заявил он односельчанам немного спустя. — Надо бы нам и с мышами расправиться. Как по-вашему? Думаю, всем надоело находить обгрызенный сыр, продырявленные мешки с мукой, поеденное сало?..
— Надоело, конечно, — ответили глупенцы.
— Тогда положитесь на меня!
Он надел жилет, вычистил ногти, взял зонтик, запряг в телегу мула и снова уехал.
Вернулся он через шесть дней, и на телеге аккуратными рядами стояли четыре десятка клеток.
— Это знаменитые Дикие Коты, — объяснил Бьяджо. — Мне продала их ведьма Стервина. Ручаюсь вам, лучших охотников за мышами в целом мире не сыскать.
— Ну, раз Бьяджо говорит… — вздохнули глупенцы.
Выпущенные из клеток Дикие Коты, злобно шипя, выгнув спины и сверкая зрачками, разбежались по селению.
Как и предполагал Бьяджо, мыши исчезли в мгновение ока; к тому же исчезли и собаки, Дикие Коты их всех распугали. Обычные же коты, поскольку им стало не на кого охотиться и не с кем сводить счеты, занялись воровством: где колбасу стащат, где сосиски, а где цыпленка подловят…
— Положитесь на меня, — сказал Бьяджо и спустя девять дней опять въехал в селение на телеге, сплошь уставленной клетками.
Когда глупенцы отворили и эти клетки, на них выскочили огромные псы с горящими глазами. Устрашающе рыча, они обнажали тройной ряд клыков, а из пасти, казалось, извергали пламя.
— Это Архипсы, я купил их у Кощея Смердящего. Вот увидите, что за чудо-псы.
— Ну, раз Бьяджо сказал… — пробормотали два или три односельчанина.
Вскорости обычных котов в Глупении как корова языком слизала. И такое тут поднялось, что не дай бог!
Кречеты, пожрав и изгнав из селения всех птиц, повадились залетать в распахнутые окна, едва завидят накрытый стол; мгновение — и на этом столе не оставалось ни крошки.
Дикие Коты и Архипсы затевали по ночам такие драки, что бедным глупенцам было не до сна.
— Кто-то должен их урезонить, — заметил Бьяджо. — Я об этом позабочусь.
Вернувшись, привез он в своей телеге здоровенных молодцов: у всех длинные всклокоченные бороды, куртки и сапоги из козьих шкур, черные шляпы, надвинутые на глаза, за плечами обрезы…
— Я их встретил на большой дороге, — сказал Бьяджо. — Уж они-то наведут здесь порядок.
— Ну, раз Бьяджо сказал… — буркнул самый большой глупец из глупенцев.
С появлением разбойников (молодцы из телеги Бьяджо оказались самыми настоящими разбойниками) в Глупении и вовсе никому житья не стало.
Первые день-два они еще разгоняли дубинками Кречетов, Диких Котов и Архипсов, но потом им это наскучило, и стали они шляться по селению из дома в дом и забирать себе все что душе угодно.
— Вожак им нужен — вот что! — изрек Бьяджо. — Вожак, который бы призвал их к порядку.
Через две недели он вернулся, а с ним — волосатый великан, похожий на медведя.
— Это Гроза Людей, — объяснил Бьяджо. — Он из бродячей труппы клоунов и фокусников. Грудью сразу десять железных цепей разрывает. Может за милую душу глотать горящие головешки и ребром ладони раскалывает пушечное ядро.
На сей раз все глупенцы промолчали. Да теперь уж и поздно было что-нибудь говорить.
Гроза Людей живо разбойников утихомирил. Отныне в погреба, буфеты и кладовые первым залезал он. И горе тому, кто осмелился бы его опередить. Он отличался необыкновенной прожорливостью: муку ел враз мешками, фасоль — корзинами, мог сразу проглотить десятки кукурузных початков и закусить живым поросенком. А уж о бочках вина и бутылях оливкового масла и говорить нечего.
Чтобы не умереть с голода, пришлось бедным глупенцам искать себе приют в близлежащих селениях.
Всю зиму они издалека с тоской наблюдали, как черные Кречеты кружат над родным селом, и время от времени до них доносился вой Диких Котов и Архипсов, громовой голос Грозы Людей и ружейные залпы разбойников.
Но к весне все затихло. Видно, в Глупении не осталось и крошки хлеба, потому вся честная компания покинула разграбленное селение. Глупенцы смогли наконец-то вернуться домой и вновь терпеливо взялись за работу. Вскоре на грядках взошел салат, зацвели вишневые деревья, бочки, мешки и бутылки снова начали заполняться. Мало-помалу возвратились воробьи, ласточки, мыши, коты и собаки.