Появился в селении и Бьяджо, но с того дня он ни разу больше не надел жилета, перестал чистить ногти гвоздем и носить под мышкой зонтик.
Рафаэле Ла Каприа
Томе
По общему признанию, Томе был очень живой и развитой мальчик, прекрасно выражавший свои мысли, хотя совсем недавно научился ходить и говорить. Жил Томе в большом доме большого города, и, по правде говоря, у него было все, чего только малыш может пожелать… И все-таки он чувствовал себя одиноким.
Он попросил маму купить ему братика, чтобы было с кем поиграть. Но мама объяснила, что братики не продаются.
— А разве меня вы не купили?
— Нет, ты сам появился. Разве ты не знаешь, что дети появляются?
— А откуда я появился?
Мама куда-то очень торопилась и ответила на ходу:
— Как — откуда? Из шкафа. Открыла я шкаф и увидела… кого бы ты думал? Тебя.
Мама поцеловала его и ушла.
В комнате Томе, просторной и светлой, было полно игрушек. Лошадь-качалка, поезд, медвежонок и много других замечательных вещей. Но ни одна из этих игрушек не умела разговаривать, а ему так хотелось побегать и поболтать с кем-нибудь. Поэтому игрушки быстро ему надоели, Томе стало скучно.
Мама почти каждый день уходила — то покупать себе платья, то в гости к подругам. А с ним оставалась Сюзи, смуглая черноволосая и черноглазая девушка. Она приехала с далекого острова Маврикий; странно, ведь так звали одного знакомого мальчика; если остров назвали именем мальчика, то почему бы не быть острову под названием Томе? Он частенько как завороженный глядел на Сюзи: вот бы ему такого смуглого братика!
Только хозяйка за дверь, Сюзи тут же прилипала к телефону. Она просто обмирала перед этим волшебным аппаратом, из которого неслись удивительные звуки — так заливаются у них на острове птицы в пору любви. «Сюзи, Сюзи! — звучал нежный призыв. — Ну где же ты!» Сюзи, трепеща, подлетала к телефону и сама начинала щебетать, как птичка. А с другого конца провода откликались родные голоса, голоса ее земляков, и разговоры продолжались бесконечно. Иной раз она сама набирала номер и, прижав к уху трубку, ждала, когда свершится чудо. «Приходите ко мне в гости», — говорила она подружкам, и те приходили. Их было много, все с острова Маврикий и все такие же смуглянки. Они садились в кружок в комнате или в кухне, громко смеялись и тараторили без умолку на своем языке. Томе ловил каждое слово, как будто язык этот был ему знаком; похоже, он и впрямь что-то понимал.
Однажды, когда Сюзи заболталась с подружками, Томе слез с лошади-качалки, бросил поезд, медвежонка и остальные игрушки и выскользнул в длиннющий полутемный коридор, который через весь дом вел в гардеробную. Там в шкафах висели мамины платья и шубы, стояли мамины туфли и пахло мамиными духами. Один из шкафов был такой большой, Томе даже решил перенести туда самые любимые свои игрушки и поселиться там как в собственном домике. Его станут искать, а он затаится, не подаст голоса — вот будет весело! Но сначала надо хорошенько обследовать шкаф. Одна створка была приоткрыта, и, распахнув ее, Томе вдруг увидел мальчика, который глядел на него с недоумением, почти со страхом. Томе стало смешно. Незнакомый мальчик рассмеялся вслед за ним, и они сразу подружились.
Новый друг заменил Томе братика. Он говорил с ним вместе, повторял все его движения, даже когда Томе начинал кривляться. И пускай Томе не всегда мог разобрать его слова, по одним жестам, улыбкам, гримасам было видно, что он готов вступить в игру. Мало того, ему нравились те же самые игры, что и Томе, — сделал же он себе дом из шкафа и терпеливо ждал, пока Томе его отыщет. И потом, он появился как раз из шкафа, откуда и появляются все дети, а значит, его не купили, как простую игрушку.
— Меня зовут Томе, — сказал он мальчику.
— Меня зовут Томе, — ответил тот.
Томе обрадовался: оказывается, братика и зовут так же.
Теперь Томе стал каждый день наведываться в гардеробную. Он улучал момент, когда Сюзи висела на телефоне или принимала гостей, и, шмыгнув в комнату, запирался в самом большом шкафу вместе с братиком. А потом слушал, как Сюзи зовет его, испуганно бегает по всей квартире, ищет, и веселился от души вместе с братиком-дружком. Только когда Сюзи начинала плакать, он тихонько выбирался из шкафа и как ни в чем не бывало возвращался к себе в комнату.
— Где ты был? — вся в слезах всхлипывала Сюзи.
Томе с важным видом молчал, а сам был ужасно горд тем, как ловко ее перехитрил.
— Ты довел меня до слез, нехороший мальчик! Вот все маме расскажу.
Мама его, конечно, поругала, но и Сюзи досталось за то, что она только и болтает по телефону — дозвониться домой невозможно, — вместо того чтобы присматривать за ребенком.
Сюзи учла это и в следующий раз, когда Томе улизнул по коридору в гардеробную, выследила его, увидела, что он залез в шкаф и говорил «с кем-то чужим»; она робко слушала, и ее черные глаза округлились от страха. Сюзи, одолев страх, забормотала на своем языке что-то вроде заклинания и опрометью, словно в огонь, бросилась к шкафу. Томе не успел и глазом моргнуть, как она выволокла его из комнаты.
В тот же вечер Сюзи доложила хозяйке обо всем, что увидела. По ее мнению, она застала Томе, когда тот разговаривал в гардеробной с нечистой силой, и надо позвать колдуна, чтоб он изгнал злого духа.
Хозяйка объяснила девушке, что злые духи и колдуны водятся в лучшем случае на острове Маврикий, а в большом городе, и особенно в этом квартале, где живут только добропорядочные люди, их быть не может. Затем она расспросила Томе, но из его сбивчивых ответов так толком ничего и не поняла. Томе боялся, что его тайна откроется и отберут братика. Мать встревожилась и решила повести его к доктору.
Доктор тоже стал задавать ему всякие вопросы и в конце концов выведал, что Томе разговаривал не сам с собой, а с братиком.
— Ах вот как! — ничуть не удивившись, сказал врач. — А я и не знал, что у тебя есть братик.
— Этого никто не знает, — прошептал Томе.
— Даже мама?
— Даже мама.
— Ну и как же его зовут?
— Томе.
— Но если я не ошибаюсь, так зовут тебя.
— И его Томе.
Тогда доктор спросил, как выглядит этот братик; Томе объяснил, что он во всем на него похож и делает все то же самое, потому они так и подружились. А еще добавил, что с тех пор, как случайно нашел в шкафу братика, ему больше не бывает скучно.
Выяснив все, доктор позвал маму и успокоил ее: Томе — очень сообразительный и развитой ребенок, может быть, только чересчур эмоциональный. А эмоциональные дети, как известно, нередко принимают свои фантазии за реальность.
Прошло несколько дней. Томе опять потихоньку пробрался в гардеробную: он очень соскучился по братику. Они весело болтали, как вдруг вошла мама. Теперь она следила за ним неотрывно и сразу догадалась, в чем дело. К створке шкафа изнутри было прикреплено зеркало, и Томе разговаривал со своим отражением. Конечно, мама посчитала нужным вмешаться:
— С кем это ты беседуешь, Томе?
Застигнутый врасплох, мальчик ответил:
— С Томе.
— Но ведь Томе — это ты?
— Моего братика тоже зовут Томе.
— А можно мне с ним познакомиться?
Она встала рядом с сыном и тоже отразилась в зеркале.
— Кто это? — спросила она, указывая на себя.
Смутившись, Томе прошептал:
— Это ты.
— А вот этот маленький мальчик?
Томе понял, что это он сам, что снова остался один, и горько заплакал.
— Так кто же это? — настаивала мать.
И ему ничего не оставалось, как сквозь слезы ответить:
— Я.
Джузеппе Понтиджа
Убежище
Андреа исчез, а никто и не заметил.
Отец с матерью сделали в коридоре потолок пониже, и вот между старым и новым потолками образовалась скрытая галерея, протянувшаяся над головами всех, кто входил в квартиру. В тот день Андреа увидел лестницу, прислоненную к дверце под потолком, и взобрался по ней. Распахнул две створки на пружинах, и перед ним открылся темный проем чердака. Почти все пространство было заставлено ящиками, свернутыми коврами, чемоданами. Андреа на четвереньках пролез туда, и створки мгновенно захлопнулись за ним. С бьющимся сердцем он съежился на бетонном перекрытии и стал ждать. Чего?.. Ну, чтобы мама спохватилась. Но она словно забыла о нем. И даже лестницу убрала.
Андреа хотел распахнуть дверь и крикнуть: «Я здесь!», но передумал. Мама наверняка не удивилась бы, только поругала бы, и все.
Луч, проникавший сквозь щели, освещал две банки меда, купленного в горах. За ними Андреа кое-как мог разглядеть кипу ненужных английских путеводителей, которые отец перевязал бечевкой и отложил до лучших времен. Андреа прополз еще несколько метров: должно быть, он уже над прихожей. Этот чердак родители устроили месяца три назад по совету одного архитектора, который заявил, что квартира у них прекрасная, только вот потолок в коридоре чересчур высок. А когда они сделали потолок пониже, их друг Дзено, вернувшийся из Америки, сказал, что прежний коридор был украшением всей квартиры!
— Ну уж хватит! — отрезала мама. — Мы и так кучу денег угрохали, чтоб снова переделывать.
Андреа ползком пробирался между ящиками, коврами и кипами журналов. Он неожиданно наткнулся на пластиковый мешок, в котором хранились одеяла, и, отдернув руку, зацепил стопку книг. Она с грохотом рассыпалась, и Андреа застыл на месте, испугавшись, что снизу его услышат. До него донесся звук шагов: это мама с телефоном в руках прошла из ванной в спальню, с кем-то разговаривая.
Андреа в кромешной тьме осторожно продолжил свое путешествие к центру Земли. Он остался совсем один, растеряв в пути всех своих товарищей по экспедиции. Уж не прячется ли за этим картонным коробом огромное красноглазое чудовище, которое он на днях видел в кино?.. Он притаился, боясь и впрямь встретить блеск этих страшных глазищ. А потом все же набрался храбрости и ощупал короб, обнаружив проход между ним и стеной. Нет, за коробом он увидел не глаза чудовища, а какие-то желтые, светящиеся в темноте точечки. Может, это ларец с драгоценными камнями?.. А с противоположной стороны пираты уже подкапываются к нему: Андреа отчетливо слышит, как скрежещут кирки, зарываясь в глубь таинственного острова. Надо их опередить… И он пополз вперед все быстрее, быстрее, пока не ударился лбом о бетонную стенку.