От неожиданно острой боли он упал на спину, задрал ноги и схватился руками за голову. И все же не заплакал — лишь застонал тихонько. Так он корчился и перекатывался с боку на бок, покуда боль не утихла. Тогда он повернулся и пополз обратно по галерее к выходу. Добравшись до двери, Андреа бесшумно приоткрыл створки. Мать неподвижно сидела за кухонным столом. Индейцы привязали ее к столбу, а сами столпились вокруг нее.
Но внезапно она поднялась, достала из шкафа банку кофе, потом сахарницу.
Настенные часы показывали пять; прошло, наверное, полчаса, а она так ничего и не заметила. Только выпив кофе, огляделась и окликнула:
— Андреа!
Он отпрянул; глаза в темноте возбужденно блестели, а сердце готово было выскочить из груди. Немного погодя он снова приник к двери. Мама повысила голос:
— Андреа! — И уже сердито: — Отвечай, когда тебя зовут!
Он задержал дыхание, но долго вытереть не смог и довольно громко засопел. Мать в этот момент проходила как раз под ним.
— Андреа! — в третий раз позвала она. — Эй, Андреа, где ты прячешься?
Голос ее доносился издалека, должно быть из гостиной. Но тут же снова послышались шаги в коридоре и резкий окрик:
— Андреа, я кому сказала! А ну вылезай!
Он уже собрался распахнуть дверь, но мать вдруг прибавила:
— Ну, погоди, негодник, я тебе покажу шутки шутить!
Андреа сразу раздумал вылезать, упрямо сжал губы и уперся руками в пол. Раз так, ни за что не спущусь, думал он, отползая назад, останусь в этой пещере. Еды мне надолго хватит, и здесь им меня не найти, а даже если и найдут, то нипочем сюда не доберутся: в такой тесноте только я и проползу до самого дна пещеры. Правда, ему было очень холодно. Из дыры пещерного свода стекала вода, закручиваясь внизу воронкой. Андреа видел, как она бурлит и пенится, но где-то совсем глубоко, так что даже шума не было слышно.
Рука его вдруг нащупала карманный фонарик. Андреа зажег его и направил луч света вниз, в бурлящий водоворот. Так, центр Земли уже близко, теперь никто его не настигнет. Андреа вздохнул, надавил пальцами на глаза: опять перед ним замаячили желтые точечки. Мало-помалу пещера превратилась в зеленую аллею высоких деревьев, перевитых лианами. С высоты он видел, как мечется мать, ища его, как она зовет на помощь старого деревенского колдуна. Тот чертит на песке круг и поднимает глаза к вершинам деревьев. Андреа быстро прячется за ствол. Тут мать отворила дверь квартиры, еще раз крикнула: «Андреа!» — и по ступенькам сбежала вниз на улицу. Ага, испугалась! Посмотрим, как теперь она станет донимать его этой проклятой арифметикой и без конца ставить ему в пример других мальчиков! Да и отец теперь позабудет, как опрокидывать стулья и швырять на пол тарелки и вазы. Тоже небось всполошился: как-никак сын пропал — и уже мчится в полицию. Полицейский комиссар, тот самый, которого Андреа недавно видел в кино, наверняка спросит: «А почему ваш сын сбежал из дома, вы знаете?» «Нет, не знаю», — ответит отец. «А надо бы знать — и вам, и вашей жене». И, глядя в упор на смущенного, растерянного отца, комиссар продолжит: «Теперь уж поздно. Вы потеряли вашего сына». Во всех газетах огромными буквами будет напечатано: «БЕССЛЕДНО ПРОПАЛ МАЛЬЧИК АНДРЕА», «ПОХИЩЕН АНДРЕА», «ПОИСКИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ».
Каждый вечер о нем сообщают по телевизору. Припасов ему хватит еще на шесть дней, вот только без ружья никак не обойтись. Придется ненадолго оставить свое убежище на вершине дерева и спуститься по стволу вниз. Андреа распахнул створки и высунул голову. Потом ухватился за край чердака, завис на мгновение в пустоте и грохнулся на пол. Тут же вскочил и побежал к себе в комнату за ружьем, а когда вернулся, то увидел, что забраться на чердак ему уже не удастся: лестницы-то нет. Послышались приближающиеся голоса: мать с кем-то возвращалась домой. Все кончено! Андреа взглянул вверх на свое убежище и понял, что он в ловушке. Оставалось лишь сдаться. Но теперь он знал, что на свете есть свобода.
Марчелло Арджилли
Адриатическое море берет отпуск
Однажды Адриатическое море устало: ему надоели толпы отдыхающих по всему побережью от Венеции до Отранто. И кроме того, оно обижалось, что его совсем не уважают, — бросают в воду всякий мусор и даже мочатся.
— Торчишь тут в такую жару, — возмутилось море, — работаешь день и ночь, и вот благодарность! Ну погодите у меня! Завтра же беру отпуск, тогда посмотрим, как вы без меня отдохнете.
Оно решило провести отпуск в горах и, не откладывая, глубокой ночью двинулось в путь.
На следующее утро все владельцы пансионатов, гостиниц, магазинов, ресторанов, платных пляжей чуть не умерли от инфаркта.
— Мы разорены! — в отчаянии вопили они. — Море исчезло, теперь все отдыхающие разбегутся.
На это и рассчитывало разгневанное море.
Однако никогда еще на побережье не было столько народу. Люди ехали со всех концов Италии, даже из-за границы, чтобы посмотреть на сухое морское дно. Чего они там только не увидели! Старые башмаки, водоросли, залежи соли, чудесные раковины, не говоря уже о затонувших лодках и кораблях, среди которых попадались даже такие древние, как римские триремы и венецианские галеры. Началась настоящая охота за сокровищами: кто-то искал золотые цепочки, кольца, браслеты, потерянные купающимися, кто-то — античные амфоры, старинные якоря.
С бывшего берега тысячи машин съезжали в бывшее море, чтобы обследовать бывшее морское дно. Если ехать прямо, никуда не сворачивая, можно попасть в Югославию, где много красивых городов. И вот уже началось проектирование гостиниц и станций обслуживания; у кого-то даже возникла идея для удобства туристов, направляющихся в Югославию, построить автостраду и железную дорогу.
Между тем Адриатическое море, отдыхая в Альпах, очень сердилось, что никто о нем не вспоминает.
— Раз так, — решило оно наконец, — я возвращаюсь!
Но была и другая причина. Наверху оказалось очень неудобно. Трудно удержаться на горах, если ты — жидкость. К тому же близилась осень, море боялось замерзнуть, превратиться в гигантский ледник и застрять в Альпах до следующего лета. И тогда оно начало потихоньку спускаться по горным потокам и рекам, пока не вернулось на прежнее место.
Каникулы Эйфелевой башни
Однажды июньской ночью дежурный полицейский Сальво Финетти, римлянин в седьмом поколении, обходя по долгу службы старый район Трастевере, вышел на одноименный бульвар и встретил Эйфелеву башню.
— Прошу прощения, — вежливо поклонившись, обратилась к нему башня, — не скажете, как добраться до Пьяцца дель Пополо?
— Вы на машине?
— Нет.
— Тогда переходите мост и идите прямо до перекрестка, там свернете налево и попадете на площадь Венеции: вы ее сразу узнаете по огромному белому памятнику. Потом увидите длинную прямую улицу, она называется Корсо, пройдете ее до конца — и вы на Пьяцца дель Пополо.
— Благодарю вас, вы очень любезны.
— Не за что. Всего доброго.
Узнав дорогу, Эйфелева башня легко нашла Пьяцца дель Пополо и осторожно, стараясь не задеть стоящий там египетский обелиск, который даже не доходил ей до нижнего этажа, устроилась в самом центре площади.
Утром столики двух кафе под открытым небом заняли римляне — любители понежиться на солнышке за чашечкой кофе.
— По-моему, — сказал один, — тут что-то изменилось.
Всем известно, римляне никогда ничему не удивляются.
Если помните, дежурный полицейский совсем не удивился, встретив Эйфелеву башню. Это и понятно — за свою почти трехтысячелетнюю историю римляне чего только не повидали! Но в то утро на Пьяцца дель Пополо и впрямь что-то изменилось.
— Вот и я говорю, — отозвался другой, — сегодня их больше обычного.
В самом деле, возбужденные толпы туристов сбежались на Пьяцца дель Пополо посмотреть Эйфелеву башню. Но римляне, привыкшие испокон веков к нашествиям иноземцев, не обращают на туристов почти никакого внимания. В лучшем случае замечают хорошеньких девушек.
— Э, гляди-ка, а вон та блондиночка ничего.
Между тем мэр Парижа слал своему римскому коллеге телеграмму за телеграммой, требуя вернуть Эйфелеву башню. Но когда муниципалитет через своего специального уполномоченного запросил башню о ее планах, та и слушать не захотела о возвращении домой: свои каникулы она намерена провести в Риме.
Чтобы уладить это дело, мэр итальянской столицы решил в порядке обмена отправить в Париж Колизей — разумеется, с котами вместе. Это решение вызвало бурю протестов — правда, исключительно среди туристов, которые приезжают в Рим специально, чтобы полюбоваться древним амфитеатром; сами римляне и не заметили исчезновения Колизея. Всем известно: римляне очень гордятся своими достопримечательностями, но никогда их не посещают.
Каникулы кончились, и Эйфелева башня возвратилась в Париж, а Колизей вернули в Рим. Как вы догадались, римляне об этом и не подозревают. Им даже неизвестно, что колизейские коты успели выучить в Париже французский и теперь, встречая туристов из Франции, мяукают по-французски в расчете заработать что-нибудь вкусненькое.
Одышка терпит поражение
Она забавлялась. Преследовала старушку, которая поднималась по лестнице, приставала к мальчишке, гонявшему мяч, без зазрения совести мучила носильщиков, грузчиков, рабочих и многих других людей, занятых тяжелым трудом. Все начинали тяжело дышать, задыхаться и вынуждены были останавливаться, чтобы перевести дух.
Одним словом, это была очень злая одышка.
Как-то раз она увидела человека в майке, трусах и кроссовках, который бежал по улице.
— Сейчас я им займусь, — сказала одышка. — Мне ничего не стоит с ним справиться, хоть он и спортсмен.
Она пристроилась рядом с бегущим, не сомневаясь, что тот очень скоро начнет задыхаться и остановится.
Но человек бежал спокойно.
Наверно, он бегун на средние дистанции, подумала одышка. Самое большее — на тысячу пятьсот метров. Но теп