У Золушка было трое друзей, с ними он делил закуток за ящиками с пивом. Двое из них — мыши, те самые, что заводятся везде, где есть пищевые отходы. Очень милые мыши. Один, по имени Кавикки, весом в двадцать пять килограммов, помогал Золушку таскать тяжести; другой, Эмануэле, весьма образованный мыш, усердно готовился к экзаменам на морскую свинку, надеясь пристроиться на факультете биологии. С ними обоими Золушек, просунув голову в нору через дырку в стене, мог часами беседовать о футболе и женщинах.
Третьим другом Золушка была радиопередача «Три — один, три — один», которую он слушал каждый день, умиляясь до слез. Ночами ему снилось, будто ведущий передачи, синьор Каваллина, держит его на коленях и рассказывает изумительные истории.
Однажды в шикарном баре устроили коктейль; предполагалось мясо на вертеле, шашлыки, горячий вюрстель, виски и для желающих — игра в кегли. Собрались сливки общества. А принцесса Сперелли — дочь короля стали и королевы чугуна — выглядела вишенкой, украшавшей эти сливки. Дед ее был магнатом олова, сестра напоминала несгораемый шкаф, а тощий брат — гвоздь.
У шестнадцатилетней Сперелли с ангельским личиком за плечами были диплом лингвиста и девять абортов. Жизнь одарила ее всем, но принцесса тем не менее скучала. Лучшие женихи города были у ее ног, а она всех отвергала. Но именно здесь, на коктейле, она должна была выбрать себе спутника жизни. По этому поводу весь город был в ажиотаже: ателье, парикмахерские и сауны ломились от клиентов, гудели кварцевые лампы, массажисты трудились в поте лица, а кандидаты в мужья лихорадочно твердили наиболее употребительные французские фразы.
Так что в шикарном баре в тот вечер чувствовалось необычное оживление. Синьор Оттавио порхал от стола к столу, расставляя пепельницы. Тони расчесывал бакенбарды. Руфус подкручивал усы ножом для масла. Луис смазывал волосы брильянтином «Севилла Мармаладе». Золушек подглядывал в просвет между тремя стопками тарелок, не замечая, что Кавикки уже давно стоит наготове с моющим средством фирмы «Вим».
— Ах! — вздыхал Золушек. — Вот бы и мне прислуживать там, в зале!
— Слышу, слышу! — немедленно отозвался синьор Оттавио. — Ради бога, не показывайся на глаза посетителям, не срами меня. Залезай-ка для верности в холодильную камеру! — И запер его среди свиных окороков.
Золушек сидел смирно и прислушивался к грохоту подкатывающих «хонд», звяканью драгоценностей, взрывам смеха и мелодии «Когда садится солнце»; даже в холодильнике чувствовался божественный аромат духов «Герлен».
Крупная слеза скатилась на его заиндевевшую бровь: Золушек привык ронять слезы наверх, чтобы не пачкать пол.
И тут произошло невероятное. Радио, по волшебству, само включилось, и голос ведущего Каваллины сказал:
— К нам обратился официант Антонио Золушек, родом из Трапани. Перед нами вполне понятное движение души. Золушек, вы меня слышите?
— Да-да, синьор, — отозвался взволнованный Золушек.
— Вы, если не ошибаюсь, очень хотели бы обслуживать коктейль Сперелли?
— Да, синьор.
— Мы пригласили в качестве эксперта главу Всеитальянской ассоциации барменов синьора Торелли. Передаю ему микрофон.
— Вы слышите меня, Золушек?
— Да, синьор.
— Где вы находитесь?
— В холодильной камере.
— Отлично! Повторите три раза: «По пути домой и в школу пейте, дети, кока-колу!», потом закройте глаза и сосчитайте до десяти. Поняли?
— Да, синьор.
Один, два, три, четыре…
— Ну что, Золушек?
Золушек открыл глаза и… о чудо! У ног его голубой атласный смокинг, подарок читателей «Радиокоррьере», а Кавикки и Эмануэле превратились в хорошеньких гёрл-кокетт — разносчиц сигарет.
На секунду Золушек лишился дара речи.
— Спасибо, спасибо, синьор! — воскликнул он, опомнившись.
Но радио, по волшебству, уже передавало сводку морских приливов и отливов.
Коктейль был в разгаре, но синьор Оттавио испытывал тревогу. Принцесса Сперелли отказывалась что бы то ни было потреблять. Напрасно Луис, Руфус и Тони суетились вокруг ее стола. Красавица надкусила маслину, да и то нехотя, попросила стакан минеральной воды, отпила глоток и сказала, что слишком много газа. Принесли другую бутылку, в ней оказалось слишком мало газа. Синьор Оттавио едва не разрыдался.
В этот момент откуда ни возьмись появился сияющий, изящный, безукоризненный Золушек, весь в голубом. Ропот пронесся по залу.
— Кто этот мэтр? — вполголоса спрашивали достопочтенные синьоры. — Мы его первый раз видим.
— Какая непринужденность, какой лоск! — с придыханием шептали светские дамы. — Должно быть, англичанин.
Золушек приблизился к столу Сперелли. В одной руке он держал бокал с обыкновенной водой, в другой — вазочку с порошком шипучки.
— Сколько ложечек, мадемуазель?
— Две, спасибо, — ответила, просветлев, принцесса и залпом выпила воду на глазах восхищенной публики.
— Вот это обслуживание! — сказал король стали.
— Черт побери! — произнесли по-французски все присутствующие, кое-кто даже с набитым ртом.
Минуту спустя принцесса взяла ложечку и, снова ошеломив всех, принялась стучать ею по стакану, призывая:
— Официант! Официант!
Золушек проскользнул между столами.
— Что угодно?
— Шесть бутербродов с вареной ветчиной! — потребовала Сперелли.
— Что с ней происходит? Она помешалась! — проворчал король стали.
— Оставь ее в покое, оставь! — посоветовала королева чугуна, которая была себе на уме.
С этого момента Золушек не отходил от принцессы. Он нарезал ей ананас, советовал, какое шампанское пить, вывел пятно на рукаве. Она смеялась, шутила, пила и ела за обе щеки. Один раз даже рыгнула и тут же заказала рагу из кролика.
— Может, хватит? — нахмурился король стали. — В какое положение она нас ставит!
— Детские шалости, — благодушно заметила королева чугуна, которая была себе на уме.
— Хочу фасолевой похлебки! — под общий ропот заявила Сперелли.
— Ни с места! Ни с места! — предостерег синьор Оттавио.
Но Золушек уже стоял возле стола с дымящейся похлебкой.
— Фасоль в полночь! — удивилась королева чугуна. — Дорогая, возьми себя в руки…
— Полночь! — спохватился Золушек и побледнел. — А я еще не разыграл карточку спортивной лотереи! — Он повернулся на каблуках и, обходя столы, словно игроков противника, ринулся к двери.
— Официант, принесите пармезан! — завопила Сперелли. — Куда же вы?
Но Золушек уже пулей устремился в привокзальный бар.
— Ушел! — разразилась слезами Сперелли и вне себя от отчаяния выплеснула похлебку в лицо городскому судье.
— Этот мэтр слишком много себе позволяет! Почему он не несет пармезан моей девочке?! — возмутился король стали.
— Потому что к фасолевой похлебке полагается оливковое масло, а не пармезан, — пояснила королева чугуна, которая была себе на уме.
Принцесса Сперелли безутешно плакала, и горькие слезы, смешиваясь с тушью для ресниц, капали на пол.
— Миллион тому, кто найдет этого мэтра! — провозгласил король стали. — Два миллиона! Три миллиона! Все мои литейные заводы.
— Какой скандал! — говорили добропорядочные дамы. — Где это видано, чтоб мэтр прервал обслуживание, и заметьте — мы не знаем, кто он и откуда.
Тогда королева чугуна, которая была себе на уме, сказала:
— В супе волосок!
Все хором закричали:
— Это его волосок! Волосок загадочного официанта.
— Волос невероятно жирный, кудрявый и грязный, — высказал компетентное мнение парикмахер Александер, обслуживавший кинозвезд. — Такой попадается один на миллион.
— Это мой, мой, мой! — хором сказали Тони, Руфус и Луис.
Но их тотчас же обвинили в фальсификации многочисленные присутствующие генералы.
Король стали отправился в профсоюз, потребовал списки и проверил три тысячи официантов, но ни у кого не было таких волос. Золушек не платил взносов и в списке не числился, ему предстояло до смерти мыть тарелки, напевая «Неблагодарное сердце», и болеть за футбольную команду «Наполи».
Но судьба была благосклонна к юным героям. «Мазерати» принцессы сбил Золушка, когда тот на велосипеде развозил клиентам торты.
— Это он! — воскликнула Сперелли, заметив его под колесами.
Она его выходила и наняла за сто двадцать тысяч лир в месяц плюс оплата страхового полиса — включила в свою свиту наряду с двумя сомалийскими мажордомами, кормилицей, уроженкой Фриули, и поваром из Франции. И зажили они все в счастье и довольстве — все, кроме Золушка.
Джузеппе Брунамонтини
Спонсоры
Он ловким движением подровнял клумбу с цинерариями в центре парадного зала, затем осмотрел прямоугольные вазоны с декоративным кустарником, словно бы на часах стоявшие по бокам стола жюри. Стол был установлен на деревянном возвышении, покрытом синим паласом, на фоне которого очень красиво смотрелись листья в желтую полоску. Вдоль стен на одинаковом расстоянии друг от друга выстроились вазы с пышно разросшимися филодендронами: широкие мощные стебли тянулись вверх до потолка, напоминая зеленые колонны.
Обход обходом, но одновременно Дзампелли с явной озабоченностью слушал своего авторитетного коллегу.
— В сущности, что такое спонсорство? — говорил тот. — Это обыкновенный контракт: я тебе плачу, а ты меня рекламируешь. И всякие сценические эффекты тут ни к чему.
— А что, контракт их исключает?
— В контракте это не оговорено.
— Ну а раз не оговорено, значит, не запрещено! — не сдавался Дзампелли.
В своем деле он был настоящий профессионал, но с авантюрной жилкой; вот и теперь повышенное внимание к цветам было отнюдь не случайным.
В клумбе Дзампелли спрятал корзину с гадюками, да так умело ее замаскировал, что никто из участников конкурса при всем желании ничего бы не заметил. Однако действовать в одиночку он все-таки не решился, ожидая от коллеги если не поддержки, то по крайней мере одобрения.
— Извини, но твоя этика хороша лишь для крупных спортивных мероприятий. Скажем, для наиболее популярных футбольных или баскетбольных турниров с участием нашей сборной, когда ее реорганизуют, или для европейских чемпионатов по легкой атлетике, плаванию и биатлону. Вот там в твоем распоряжении богатейший набор рекламных средств, начиная от плакатов, афиш, логотипов, фирменных маек, наклеек, брелоков для ключей и кончая видеорепортажами, когда оператор как бы невзначай задерживает камеру на рекламных объявлениях. И ты можешь, таким образом, предлагать любой товар: от мозольных пластырей до зубной пасты, от бульонных кубиков до электроприборов. А здесь наши возможности ограниченны.