х ожидание. Когда мы наконец поужинали, то поехали дальше, поскольку в Новгороде все гостиницы были уже забиты «ленинградскими» туристами. Путь нам предстоял неблизкий: в город Калинин (сегодня Тверь). После ужина мы выехали. Вскоре стемнело. Многие туристы начали дремать. В окна автобуса был виден протянувшийся на много километров лес. Время от времени кто-нибудь просыпался и спрашивал: «Скоро мы приедем?». Я отвечала: «Скоро». А что еще я могла сказать? Мы все ехали и ехали. Часам к двум ночи доехали наконец до мотеля в Калинине. Ошеломленные первым днем пребывания в СССР наши путешественники отправились в свои номера. На следующий день мы поехали на обзорную экскурсию по городу. Город Тверь совсем не плох, в нем есть, что посмотреть, если ты находишься в нем дня два. На второй день мы посетили музей тверского быта и еще какую-то местную достопримечательность. Тогда-то и выяснилось, что программа практически завершена, смотреть нам здесь больше нечего, а живем мы на самом краю города, практически в лесу. В группе начались волнения. Предполагалось, что на третий день мы поедем обратно в Великий Новгород, чтобы познакомиться с ним поближе. Туристы категорически отказались делать это, заявив, что все, что им нужно, они там уже увидели. Ехать снова так долго, чтобы затем опять вернуться в Калинин, они не хотят. Таким образом, мы остались в Калинине, проведя там в общей сложности 5 (пять!) дней. С большим трудом я дозвонилась по телефону до референта в Москве и «выбила» для группы дополнительно посещение картинной галереи и детского сада в Калинине, а также остановку в Ясной Поляне с посещением могилы Толстого (договориться о посещении дома-музея Толстого не удалось). Дорогой Лев Николаевич, я полюбила вас еще в детстве и с упоением читала «Войну и мир». В этой поездке знание жизни и произведений Толстого мне очень пригодилось.
Моя «самодеятельность» лишь немного смягчила общее впечатление от нашего «маршрута». К тому же выяснилось, что одна из дам в нашей группе является членом бундестага. Она вела себя вполне лояльно, но ее муж очень нервничал и суетился. Он утверждал, что его жене нужно срочно позвонить в Германию. Скоро предстоит заседание, и мнение дамы должно быть незамедлительно сообщено в ее фракцию. Тут уж я была бессильна. Даже с Москвой связаться из этой глуши стоило немалого труда, а уж о Германии и говорить тогда не приходилось.
Все, что происходило, от меня практически не зависело, но туристам казалось, что если они еще немного поднажмут, то чего-нибудь добьются. Вопрос только, чего? Он устроили собрание, чтобы принять решение. Какое?
Потребовали 15 бутылок воды и стаканы для проведения прений. Прямо как бундестаге. Я попросила гостиницу выделить им помещение и воду и покинула их на часок, чтобы они посовещались. Слава Богу, они не приняли решения начать голодовку, может быть, потому, что кормили в мотеле на совесть. Согласились на картинную галерею и детский сад. Как мы доехали до Москвы, рассказывать не буду. По моей инициативе завернули еще к дому-усадьбе Чайковского в Клину. Это несколько примирило со мной наших путешественников. Прощаясь в Москве, они даже поблагодарили меня за терпение, правда, очень своеобразно. Одна из туристок заявила, что очень хотела «достать» меня, но я оказалась чрезвычайно «толстокожей». То, что я вечерами рыдала в подушку, осталось за кадром.
Число «наземных» туристов, то есть таких, которые проживали и питались в гостиницах, преобладало в советские времена и в постперестроечный период. Однако постепенно их число стало уменьшаться в пользу так называемых «круизников».
В свое время я участвовала в речных круизах, плавая по Волге с туристами из ГДР от Казани до Ростова и обратно. Круизы осуществлялись под эгидой Москвы, но своих сопровождающих для круизов в Москве не хватало, поэтому приглашали иногородних гидов. Помню, что один из теплоходов назывался «Козьма Минин». Туристы нежно любили его и даже сочинили о нем песню: ««Козьма Минин» – корабль дружбы». У каждого гида были там свои обязанности. В один из рейсов я описывала берега. Большие города мы проплывали в основном ночью, поэтому на мою долю оставались поселения городского типа, небольшие поселки и деревни. Еще одной моей нагрузкой было разучивание с туристами русских народных песен и другие развлекательные мероприятия. Текст песен я предварительно писала на большом куске ватмана латинскими буквами. Общее содержание я туристам сообщала, а смысла отдельных слов они не понимали. Поэтому самозабвенно пели «…только ночь с ней провожжался, а на утро баушталь…». Следует добавить, что музыкальных школ я не кончала, петь особенно не умела, да и слон на ухо наступил. Но «если партия прикажет, комсомол ответит «есть!»».
Одна поездка из Казани в Ростов запомнилась особенно. Руководитель круиза со стороны немцев крайне всерьез воспринял рекомендацию, данную ему на Родине, одарить команду теплохода чем-то патриотическим, поэтому привез с собой не книгу о ГДР, не картину с изображением Берлинской телебашни, а довольно увесистый бюст Эрнста Тельмана. В конце поездки он торжественно вручил его капитану. Тот ответил еще более весомым подарком – бронзовой статуей Владимира Ильича Ленина из матросского кубрика. Незаметно оставить подарок на причале руководителю не удалось. Пришлось лететь с ним в Берлин. Страшно себе даже представить, сколько пришлось заплатить за лишний багаж.
В общем, разных историй было немало. Но это все – дела давно минувших дней. А после перестройки наметился большой прогресс: теплоходы стали прибывать прямо в речной порт Санкт-Петербурга. Для туристов это было большим плюсом, так как они путешествовали по маршруту, посещали различные города, не меняя место дисклокации, проводя все время за исключением экскурсий и своих вылазок в город на борту корабля. Там имелось масса возможностей для того, чтобы отдохнуть и потратить свои деньги. Да и питание туристов на борту было отменным. Поэтому с каждым годом речных круизных судов, как впрочем и морских, становилось все больше.
Не буду сейчас говорить об экономической выгоде круизов для Санкт-Петербурга. Хочу продолжить тему коммуникации гида с туристами и вспомнить об особых сложностях, связанных с круизами. Чаще всего туристы рассаживаются в автобусах, как Бог на душу положит. Кто-то приходит пораньше, чтобы занять передние места. Кое-кто не торопится, зная, что автобусов хватит на всех. Поскольку многие экскурсии не включены в программу, а оплачиваются прямо на борту, то состав туристов в автобусах практически всегда меняется. Гиду приходится всего за одну экскурсию наладить контакт с разношерстной группой, завоевать ее интерес и доверие к себе. Поездка от порта до центра города, если речь идет об обзорной экскурсии по городу или Эрмитаже, занимает много времени. Особенно из речного порта. Ведь ехать предстоит около часа, а иногда и больше по относительно малоинтересным местам. Приходится много рассказывать об истории города и современной ситуации в Санкт-Петербурге. Или об Эрмитаже, которого туристы пока не видят и не увидят довольно долго, потому что перед входом будет стоять длинная очередь. Даже опытному гиду-переводчику возбудить интерес к своему рассказу и сохранить его в таких условиях удается не всегда. А молодым, начинающим коллегам делать это значительно труднее. Бывали случаи, когда дождавшись первой фотопаузы, туристы звонили представителям своей турфирмы на борту теплохода. Они жаловались и требовали сменить гида, потому что он почти всю дорогу молчал или рассказывал о том, что им было не интересно. Во время поездок в пригороды или другие городские музеи тоже нужно всегда быть начеку. В автобусе могут оказаться подопечные, которые у вас уже были на других экскурсиях или предыдущий гид уже успел до вас «осветить» заветную тему. Так что повторяться нельзя. Поэтому желательно время от времени спрашивать у группы, рассказывали ли ей уже о том, как варят борщ и солянку, какой царь упразднил крепостное право или почему в Санкт-Петербурге были построены защитные сооружения от наводнений.
Конечно, наличие речного порта поблизости от центра города было бы достойным решением наших проблем. Но с началом пандемии «круизники» исчезли, а с ними, кажется, растворились во времени и пространстве и планы относительно нового речного порта.
Работая с туристами, надо конечно учитывать и их возраст.
Среди немецкоязычных туристов всегда было много пенсионеров. Это определяется относительно большой пенсией и продолжительностью жизни, позволяющей им путешествовать. Как и все люди пожилого возраста, они обременены болезнями, зачастую не могут быстро ходить. Темпы движения во время экскурсий, особенно при прогулках по паркам Пушкина, Павловска, Петродворца, должны быть несколько иными, чем при работе со школьниками или студентами.
К сожалению, пожилым людям свойственна и некоторая забывчивость, часто приводящая к проблемам. Так, работая на одном из морских круизов, я, уже собираясь из Пушкина в обратный путь и, пересчитывая туристов, обнаружила на одного человека больше. Попыталась выяснить, кто приехал на экскурсию в другом автобусе. Никто не признавался, но одна дама вдруг вспомнила, что раньше кресло перед ней было пустым, а теперь там сидит какая-то женщина. Найденная таким образом лишняя туристка, призналась, что потеряла свою группу. Поэтому пошла за мной, точнее, за табличкой в моих руках, где было написано знакомое ей название корабля. Она вспомнила даже номер автобуса, в котором приехала в Пушкин. На счастье, у меня имелись телефонные номера всех гидов, приехавших на эту экскурсию с пассажирами. Я позвонила гидессе и выяснила, что у нее пропали двое подопечных. Она сообщила, где стоит ее автобус и по дороге мы высадили потерявшуюся даму. Продолжение этой истории я услышала во время обеда от порядком задержавшейся коллеги. Когда пожилая женщина вошла в автобус, она вдруг начала плакать. Рыдая, она сообщила, что посадила своего мужа, вместе с которым приехала на экскурсию, на скамейку и пошла фотографировать. Она делала все новые и новые снимки, пока не обнаружила, что забыла, на какой скамейке сидит ее муж. Где должен стоять и ждать их автобус, она тоже не помнила, поэтому и пошла за мной. Коллеге пришлось бежать в парк и искать там мужа рыдающей дамы. На счастье или на беду он был так уверен, что жена вернется за ним, что продолжал спокойно сидеть на скамейке возле дворца.