– Ты тоже, Волк.
– Да, но не от того, кто был возле Черного Капитана и собственными глазами видел подполковника лав–Гласдерна.
Они оба посмотрели на десятника. Тот сделал несколько больших глотков из фляги, закрутил ее, взболтал, прислушавшись к хлюпанью, задумчиво открутил вновь и сделал еще один глоток, закрутил, повесил на пояс, покачал головой, снова потянулся…
– Вархенн…
– Да, господин лейтенант? – Татуированное лицо выражало полную невинность.
– Если ты сейчас же не начнешь рассказывать, то я буду вынужден кого–то повысить. Сразу же после сообщения о трагическом несчастном случае, лишившем меня десятника.
– Ага, – буркнул кто–то сзади. – Например, он мог бы нарваться на низколетящий болт.
Кеннет слегка улыбнулся:
– Ну?
Вархенн видел, как подполковник отворачивается и идет к своему отряду. Темно–синий, запыленный плащ устало свисал с его плеч. Странно, но казалось, что с каждым шагом офицер распрямляется, ступая все более легко и свободно. Молодой гонец был готов поспорить на годовое жалованье – на бритом лице подполковника появилась улыбка. Черный Капитан молчал. Парню впервые пришло в голову, что можно молчать так красноречиво.
– Сейчас увидим, – сказал он наконец.
– Что, господин капитан? – осмелился спросить Вархенн.
– Из железа этот мееханец или из говна.
– Понял, господин капитан.
– Это хорошо, парень. Это хорошо.
К ним с обеспокоенным лицом подошел чародей.
– Плохие новости?
– Тот главный отряд… Они двинулись быстро, очень быстро. Рысями, скорее всего. И разделились на три части. – Он указал рукой на восток, запад и юг.
– Окружают оставшихся. Отсюда некуда скрыться, и они это знают. Когда появятся?
– С такой скоростью? С вершины Лысицы, наверное, уже можно увидеть ближайший отряд. Утром они будут здесь.
Капитан кивнул:
– Значит, будем их ждать.
Он некоторое время раздумывал.
– Мастер, у меня к Вам есть просьба, – наконец сказал он.
– Слушаю, капитан.
– Пусть бургомистры и старосты выделят по несколько человек для забоя скота. И пусть начинают прямо сейчас. Я не хочу, чтобы это делали солдаты.
– Почему?
– Люди не должны видеть как Горная Стража лишает их собственности, как режет лошадь или любимое стадо рунных овец. Такое должны делать владельцы. У солдат еще будет возможность замазать кровью оружие.
– Понятно. Предупредите меня, когда будет нужно поджечь повозки.
– Хорошо. Возы подожжем в самом конце. Дым в этой долине – плохая идея.
К ним подошел подполковник в сопровождении трех офицеров:
– Капитан Главеб, лейтенант кан–Поренн и лейтенант лав–Хервис – кратко представил он их.
Главеб носил черный кожаный доспех имперской артиллерии. Молча, только слегка кивнув головой, он протолкался между ними и уставился на проход к Лысице. На загоревшем, морщинистом лице, появилась мрачная улыбка.
– Ни хера. Не поднимемся – прохрипел он, бесцеремонно сплюнул и сказал обычным голосом. – Вы были правы, подполковник. Целый день, а с нашими животными даже и больше.
Его командир виновато улыбнулся:
– Артиллеристы. Гордость имперской армии. Такие же недисциплинированные и бесцеремонные, как и Горная Стража. Лейтенант кан–Поренн командует второй ротой тяжелой пехоты, а лейтенант лав–Хервис ротой арбалетчиков.
Это было видно и без всяких пояснений. Первый офицер был одет в полный боевой доспех пехоты: кожаную броню, тяжелую, до колен, кольчугу, стальные наколенники, шлем с кольчужной сеткой. Крепкий щит был за спиной, короткий меч спереди. От обычного пехотинца он отличался только красным кантом плаща. Второй офицер носил кожаный панцирь, дополненный надетым поверх стеганым жилетом, простой шлем и корд. Три колчана с болтами оттягивали его пояс, а тяжелый арбалет он держал в руках. Оба ограничились лишь коротким приветствием и молча стояли в сторонке. Черный Капитан посмотрел на них оценивающим взглядом, будто искал слабые места.
– Кочевники заторопились, – сказал он, когда молчание стало невыносимым. – Основные силы будут здесь утром. Отдельные отряды можно будет увидеть в любой момент.
– Это очевидно. – Дарвен–лав–Гласдерн не выглядел потрясенным.
– Очевидно, подполковник?
– Они пришли сюда за добычей. Не за землей, но за золотом, серебром, дорогими тканями и рабами. За стадами скота. И все это ускользает у них из рук. Эта долина как воронка с узким горлышком, и они не хотят потерять слишком много. Поэтому торопятся.
– Я не пущу вас наверх без очереди.
– И какова очередь? – Полковник улыбнулся, и что удивительно, не положил руку на рукоять меча.
– Та, в которой вы пришли. Можете подниматься перед этими. – Он указал на приближающуюся группу беженцев.
– А вы? Вы будете подниматься последними?
– Конечно.
Командир пехотинцев взглянул за спину капитана и вновь посмотрел на долину:
– Мои приказы были «как можно быстрее», капитан. Думаю, если окажемся на вершине быстрее, чем Стража, скорость будет соответствующей… – он улыбнулся без тени веселья. – Кроме того, впервые эти дикари не смогут разбегаться перед нами по всему полю боя. Если захотят сюда войти, то мы вблизи почувствуем их вонь. Наконец–то можем поприветствовать их как положено.
Капитан просто кивнул:
– Вы будет защищать проход?
Полковник переглянулся с офицерами:
– Вам нужны колеса повозок? – спросил он.
Мееханская пехота был известна двумя вещами. Упорством в наступлении и возможностью строить укрепления даже посреди моря. Умение копать окопы, оборонительные валы, частоколы, возможность создания линии обороны в чистом поле, используя лопаты и топорики, солдаты практиковали на одном уровне с умением обращаться с мечом, щитом и копьем. Старая поговорка гласила – если дать мееханцам три часа, они выкопают траншеи, но если у них будет три дня, то построят крепость.
Решению этого вопроса помогли беженцы. Сотни повозок стояли у входа в долину. Подполковник немедленно послал туда солдат, которые начали выбирать среди них лучшие для защиты. В первой линии должны были стоять самые тяжелые, купеческие, с крепкими бортами и днищами. Как только выбранные тридцать фургонов образовали полукруг у входа, оставив проход для беженцев, в ход пошли лопаты. Каждое колесо было наполовину закопано в землю. Перед линией обороны появился ров, а вырытая земля пошла под фургоны, и никто не сможет проскользнуть под ними. Все повозки связали цепями и веревками, длинные доски, снятые с других возов использовали для закрытия проходов между ними и поднятия бортов. Каждые несколько шагов были установлены навесы, защищающие солдат от падающих сверху стрел. Вдоль всей линии обороны стучали молотки, лопаты грызли землю. Вархенн, глядя как солдаты выламывают оглобли из повозок, заостряют их и вкапывают перед линией обороны, готов был поверить в три дня и крепость.
Вопрос о колесах не был риторическим. С повозок, которые должны были сгореть, снимали колеса, стягивали обод и заостряли спицы. Потом их вертикально вбивали в землю. Четыре или пять таких выступающих из земли деревянных «ежей» могли замедлить любую атаку.
На расстоянии ста ярдов от линии обороны двигалось несколько десятков солдат. Широкими бурами, менее чем за две минуты, они делали в земле отверстия глубиной в два фута и шириной в десять дюймов.
Черный Капитан молча смотрел на эти работы:
– Я слышал, что с каждого пехотинца, у которого найдут такой бур, кочевники живьем сдирают кожу. Но говорят и другое: достаточно десятку солдат перед битвой пройтись с ними перед нашими линиями, и они побоятся атаковать. Лошади ломают ноги. Паршивая вещь такая ямка.
– Такая же паршивая, как стрела в брюхе? – раздалось за их спиной. Офицер не оглянулся на чародея:
– Об этом лучше спросить у лошадей, мастер. Далеко они?
– Десять миль. Немного притормозили. Но основные a'keery уже ближе. Четыре или пять миль. Это все.
– Не пытаются нас обмануть?
– Они еще не знают обо мне. Я только прислушиваюсь, не кричу и не сверкаю Силой. – Мастер улыбнулся самими губами. – Просто я не отваживаюсь этого делать. Их шаманы исключительно сильные. Но даже они не почувствуют меня, пока я сам не начну использовать заклинания. Есть тут несколько пользующихся Силой, кроме того такое большое скопление напряженных и испуганных людей всегда приводит к волнениям Источника. В конце концов, зачем им скрываться? С вершины Лысицы наверно уже видно большую часть отряда, маскировка с помощью магии это пустая трата сил. Они и так уверены, что войдут в долину при первой атаке и будут собирать добычу.
Вархенн открыл рот прежде, чем смог задуматься:
– Мастер, откуда вы знаете, что они так уверены?
– Потому что поют. – Чародей пожал плечами. – Слышу их. Не знаю слов, но это радостные, боевые песни, сопровождающие победоносные войны. – Его глаза потемнели. – Когда человек слышит такую песню от вражеской армии, то понимает, что его страна проигрывает. Они идут сюда убивать и собирать трофеи.
Они помолчали. Не было смысла отрицать это.
– Перерыв!
Очередной бег закончился. Дорога была уложена в соответствии с лучшими имперскими образцами, твердая и плоская как стол, с тенистыми деревьями, посаженными через регулярные отрезки. Не бег, а приятная прогулка.
Кеннет несколькими нетерпеливыми жестами развел людей в стороны. Даже во время пробежки они ломали строй, желая оказаться поближе к Велергорфу.
– Когда вы увидели первых се–кохландцев? – спросил он, когда отряд наконец принял подобие строя.
– Перед наступлением ночи…
Они появились внезапно, темное пятно оторвалось от маячащего на горизонте леса и помчалось в сторону главной дороги. В течение нескольких десятков ударов сердца ничего не происходило, скорее всего их не заметили. Солдаты и стражники, собравшиеся у закопанных повозок, были заняты образовавшимся затором, две группы беженцев пытались въехать одновременно. Вспыхнула короткая драка, в ход пошли кулаки и палки, самых разгоряченных участников пришлось утихомиривать силой. Казалось, проход будет расчищен, когда в конце колонны беженцев раздался отчаянный