В моей работе всегда был рядом мой надежный агент Джон Брокман. Он держит своих сотрудников в боевой готовности и не позволяет нам отвлекаться от главной цели – написания научной работы для широкой читательской аудитории. В последние годы счастливая судьба свела меня с Дэном Хэлперном из редакции Ecco издательства HarperCollins. Дэн указал мне на кое-какие этические проблемы в моей небольшой книжке и с тех пор навсегда остался моим издателем. Большое спасибо моей студентке и лаборантке Калли Хилл, которая оказала мне неоценимую помощь в проведении презентаций. И наконец, спасибо моему редактору Хилари Редмон. С неизменной улыбкой она боролась с путаницей в моей рукописи, пока не привела текст в порядок. Я в долгу перед ней.
Приложение IНобелевская премия по физиологии и медицине 1981 года
Приложение I нобелевская премия по физиологии и медицине 1981 года По материалам статьи, опубликованной в журнале Science 30 октября 1981 года[243].
В 1981 году Нобелевская премия в области физиологии и медицины была присуждена трем американским ученым. Половину получил Роджер Сперри из Калифорнийского технологического института, вторую половину разделили Дэвид Хьюбел и Торстен Визел из Гарвардского университета.
Когда вышел первый информационный бюллетень с известием о присуждении Сперри Нобелевской премии по физиологии и медицине за 1981 год, у его коллег и студентов был лишь один вопрос – за какую из его работ? Точно никто ничего еще не знал, а предположить можно было по меньшей мере три заслуживающие внимания области – нейробиологию развития, экспериментальную психобиологию и исследования расщепленного мозга у человека. Наградили Сперри, конечно же, за работу по последней из трех тем, но его ученики, занятые в других областях, остались при своем убеждении – другие темы не менее достойны премии.
Нобелевская премия, присужденная Сперри, профессору психобиологии с биологического отделения Калифорнийского технологического института, должна вдохновить других ученых, которые видят главную задачу нейронауки в понимании процесса сознания у человека и описании ее с позиций точной науки. Эта награда символизирует признание огромных заслуг Роджера Сперри в его неустанном стремлении вникнуть в процессы сознания, происходящие в человеческом мозге, – более сорока лет назад он начинал с похожих, но более фундаментальных исследований и развил их с исключительным мастерством и подлинной страстью. Бесспорно, можно утверждать, что именно проделанная Роджером Сперри работа помогла четче сформулировать основные цели и вопросы современной нейронауки.
Истоки отмеченной Нобелевской премией работы уходят в 1960-е годы, и в том, как самые первые знания, полученные при изучении расщепленного мозга, были применены в дальнейших исследованиях, чувствуется научная предприимчивость Сперри. Все началось в 1961 году, когда врач Джозеф Боген предложил сорокавосьмилетнему ветерану войны сделать операцию по разделению полушарий, чтобы справиться с не поддающейся другому лечению эпилепсией. Боген знал о прежних работах Сперри по разъединению полушарий мозга у животных, а Сперри и Рональд Майерс уже продемонстрировали поразительные эффекты дисконнекции – а именно, что информация, полученная одним полушарием, не передается другому. Когда стали проводить исследования на человеческом мозге, эксперименты на животных уже шли во всем мире.
На самом деле исследования Сперри на животных разительно отличались от более ранних работ по рассечению мозолистого тела у людей, которые проводились в начале 1940-х годов. В первых публикациях сообщалось, что рассечение, как тогда писали, комиссур переднего мозга не оказывает заметного влияния на взаимодействие полушарий. Отчасти именно эти публикации помешали распространению идеи о том, что разного рода информация передается в мозге по отдельным каналам. Неясно было, поможет ли операция купировать эпилептические припадки, однако Боген, тщательно изучив ряд историй болезни, решил, что хирургическое вмешательство должно принести пользу. Он оказался прав. Новые знания позволили также начать новые эксперименты с расщепленным мозгом у людей – со временем это стало возможно благодаря готовности самих пациентов к сотрудничеству.
Когда пациент с расщепленным мозгом начал за счет “неговорящего” правого полушария производить интегрированные действия, которые левое, доминирующее по речевым функциям, не могло ни описать, ни осмыслить, это потрясающее зрелище оказалось полной неожиданностью для исследователей. Чудесное было время. Стало ясно, что модель для животных работает и на людях, и тогда Сперри разработал программу исследований расщепленного человеческого мозга, которые продолжаются по сей день. Эксперименты Сперри позволили сделать открытия в областях, касающихся теории сознания и специализации разных частей мозга, когнитивной науки и клинической неврологии, а также размышлений о человеческих ценностях. Он щедро делился опытом со многими студентами Калтеха, в числе которых были Колвин Тревартен, Джерри Леви, Роберт Нибис, Чарльз Хэмилтон, Иран Зайдел, а также я; все мы работали с ним по теме расщепления мозга. Однако главные достижения принадлежат Роджеру Сперри. Он по своему характеру интересовался исключительно острыми вопросами и своих подопечных учил не тратить силы и время ни на что, кроме важных проблем.
В лаборатории Сперри исследования человеческого мозга делились на две основные фазы. Первая – описание основных неврологических и психологических последствий операции по расщеплению мозга и определение индивидуальной психологической природы каждого из разделенных полушарий. Собранные за шесть лет данные показали, что корковые комиссуры играют ключевую роль для взаимодействия полушарий при выполнении перцептивных и двигательных функций. В ходе тех же экспериментов выяснилось также, что “неговорящее” правое полушарие отвечает за определенные функции, связанные с невербальными процессами, а левое, что неудивительно, доминирует во всем, что связано с речью. Впервые за всю историю нейробиологии было экспериментально показано, как проявляются специфические функции каждого полушария в зависимости от того, какую половину мозга просят выполнить задание. В ходе важных клинических обследований пациентов с повреждениями мозга удавалось лишь показать отсутствие функции – не конкурентное, а раздельное, латерализованное сосуществование таких функций. И наконец, когда выяснилось, что одна половина мозга пациента ничего не знает о деятельности другой, стало очевидно, сколь важны эти результаты для модели психического состояния.
Во второй фазе исследований акцент был сделан на различных когнитивных стилях полушарий и специфических речевых способностях правой половины мозга. Эта тема интересовала не только Сперри, но и других ученых, изучавших латерализацию функций мозга, причем работы велись как со здоровыми людьми, так и с теми, кто страдал неврологическими заболеваниями. Оказалось, что природа организации человеческого мозга дает людям массу возможностей. Были подняты чрезвычайно интересные проблемы, и многие современные научные работы в области нейропсихологии посвящены поискам непростых ответов на ключевые для того исследования вопросы.
Следует помнить, что этим поискам предшествовал цикл экспериментов Роджера Сперри, которые легли в основу современной нейробиологии развития – пожалуй, половина всех тем в нейронауке зиждется на тех опытах. Все началось в 1940-х годах в Чикагском университете. Сперри, тогда еще аспирант, подверг сомнению нейробиологическую теорию своего гениального учителя Пола Вайсса о том, что “функция предшествует форме”, то есть что центральная нервная система и ее периферийные связи не определяются генетическими механизмами. Сперри провел серию экспериментов, затянувшуюся еще на двадцать с лишним лет, каждый новый опыт в которой был интереснее предыдущего, и сформулировал собственную теорию хемоспецифичности. Все современные нейробиологические исследования так или иначе связаны с его концепцией ключевой роли химического градиента в избирательном взаимодействии нейронов, и сегодня каждый ученый, занимающийся нейробиологией развития, старается найти в ней свою нишу.
После Чикаго Сперри несколько лет работал в лаборатории биологии приматов при Гарвардском университете в сотрудничестве с Карлом Лешли. И вновь чутье подсказало ему, что принятая в то время модель работы мозга неверна, и он оспорил гипотезы Лешли о том, что кора полушарий действует единой массой и эквипотенциальна. В ходе новых экспериментов, которые отчасти привели его к открытиям в работе на животных с расщепленным мозгом, он поставил крест и на нескольких концепциях гештальтпсихологии о механизмах мозговых процессов и восприятия. В начале 1950-х годов нобелевский лауреат Джордж Бидл пригласил Сперри, тогда уже признанного во всем мире лидера в области исследований мозга, в Калтех на должность профессора психобиологии. Это была престижная работа в прославленном научном заведении, так что Сперри принял предложение и начал свое главное исследование расщепленного мозга у животных и людей.
В наши дни жизнь ученого – уже не то сплошное удовольствие, как в былые годы. Научная работа сопряжена с нудными, отнимающими массу времени административными обязанностями, с мутной бюрократией, с необходимостью отвечать на бесконечные бездарные заявки претендентов на гранты и научные программы и еще много с чем в том же духе. По мере того как сокращается финансирование научных исследований, что мы наблюдаем в последние пятнадцать лет, растет спрос на громкие, цветистые фразы, и кое-кто начинает думать, что это и есть наука. Мы все это понимаем, и я думаю о Сперри каждый раз, когда сталкиваюсь с чем-то подобным. Научная демагогия была ему совсем несвойственна. На чересчур масштабные серии экспериментов он смотрел косо. Он знал, что такое настоящая наука, как она делается, активно проводил эти установки в жизнь и следовал им с маниакальным упорством. Он никогда не играл в бюрократические игры, не растрачивал себя по мелочам, и мне хочется верить, что когда-нибудь все научное сообщество, следуя примеру его непреклонности, принесшей ему заслуженные награды, вновь вернется на правильный путь. Счастьем было работать у него в лаборатории и стараться соотв