Зрители ждали развития интриги. Серьезность обвинений давно разрушила бы любую другую семью, однако здесь главный посыл речи — «что мне за это будет?» — четко угадывался всеми. Роза Марковна привычно «делала гешефт». Каждый концерт в итоге давал ей что-то в материальном или бытовом плане. Сын исправлялся отметками и уборкой квартиры, муж — покупками вещей и походами в ресторан.
Сегодняшние обвинения вышли за рамки прежних, которые казались теперь наивными и по-детски безобидными. Среди зрителей начались споры: что Роза Марковна потребует за невероятный прокол? Раньше грозилась выгнать, теперь самое время выгонять, но тогда в чем смысл закатывать сцену перед посторонними?
Сидоров-старший опустил лицо, кусание губ и играющие желваки сопровождали работу мысли.
И тут произошло невозможное. Сын-старшеклассник опустил взгляд и процедил:
— Мама, хватит. Под сиденьем было мое.
В телерепортажах это называют эффектом разорвавшейся бомбы. Двор погрузился в тишину. Только на соседней улице кто-то стучал молотком, и где-то лаяла собака.
Роза Марковна сокрушенно опустила руки.
— Э-э… да? Масик, кто же знал? — Она с минуту помолчала, что явилось событием одного ряда с Тунгусским метеоритом и зарождением жизни на Земле. — Вот так, мальчик вырос, а родная мама не заметила. Одно слово — сын своего отца. Чего встали, когда на улице такой зусман, идите ужинать, жидкое стынет.
Окно захлопнулось.
Бурно обсуждая новости, зрители потянулись по домам. Сидоров-старший, прежде чем двинуться, шепнул младшему:
— Спасибо.
Сын на миг замер, глаза расчетливо сощурились.
— Сочтемся, пап. — Сидоров-младший любовно погладил блестящий борт источника конфликта. — Надеюсь, в этой м о е й машине такого больше не повторится?
Главное птичье правило
Предыстория: текст написан во время затянувшегося ожидания итогов литературного конкурса. В обсуждении на форуме больше всех перетягивал на себя внимание, выступал с нападками на участников и учил их писать автор, своего творчества не представивший.
В общем, основано на реальных событиях, но слегка переосмыслено.
Мальчики и девочки любили птичек. Птички красиво пели, это приносило людям радость. Еще птички уничтожали насекомых-вредителей, это приносило пользу. Чтобы радости и пользы в мире стало больше, мальчики и девочки сделали скворечники. А один мальчик не сделал.
— Епифан, — спросили его, — почему ты не сделал скворечник?
— Потому что вы все дураки и бациллы! — ответил Епифан, которому было очень стыдно, что он не умеет делать скворечники, но ему очень хотелось в компанию. — Вы ничего не понимаете ни в птичках, ни в скворечниках. Вы даже не знаете, как они устроены. Если меня сильно попросить, я расскажу, как правильно делать скворечники, но вы должны очень-очень сильно попросить, иначе я не раскрою главного птичьего правила.
Ему очень хотелось выглядеть самым умным и самым важным. Но не делать же для этого, в самом деле, скворечник?
Кто-то из ребят спорил с Епифаном, остальные просто ждали, когда в кружке юных любителей природы объявят, наконец, чей скворечник лучше. Тогда другие посмотрят, как делать правильно, и будут на него равняться. Сейчас у одних получалось чуточку лучше, у других — чуточку хуже, но все старались, потому что знали — каждый следующий скворечник будет лучше предыдущего, и всем от этого будет радость и польза.
«Глупые и наивные», — думал о них Епифан. Он знал правду, но он ее никому не расскажет. Как бы ни просили. Ну как такое рассказать? Однажды ему на голову накакала птичка. Смачно так накакала, до глубины души. Епифан залез на дерево, сломал скворечник и убил птичку. Теперь он точно знал, как устроен скворечник, и как устроена птичка. И еще он вывел для себя главное птичье правило. Очень простое. Хочешь, чтобы люди обратили на тебя внимание — накакай им на голову.
Перфекционистка
Собранная со стула и пола одежда всей охапкой отправилась в шкаф. Мусор — под диван. Веник с совком — для ускорения процесса — туда же. Впервые встретились в одной стопке книги, на которые не хватало времени. Беспорядок, царивший в комнате до звонка Алины, на глазах исчезал из картины мира вместе с планом до ночи мурыжить автореферат диссертации. Все еще кандидатской. А чуть обогнавший в возрасте брат Ярослав в свои тридцать два защитил докторскую. Уже доцент. Со дня на день станет профессором. Еще он блестящий оратор, красавчик и душа компании. Тьфу. Нельзя быть столь безупречным. Робот с телом пловца и мозгами суперкомпьютера — как жизнелюбивой Алине с ним жить? Виктор знал, убежденный трудами классиков: личностью делают не достоинства, а недостатки.
Впрочем, Алина тоже идеальна внешне и внутренне, истинная Мисс Совершенство. Любопытно, что у двух совершенств могло случиться в ночь перед свадьбой. Поссорились? Она уходит от Ярослава? Уходит к нему, к Виктору?
Мечты, мечты.
Пылесос выводил арию лесопилки, в ванной билась в припадке стиральная машина, но Виктор не слышал. В голове звучал короткий телефонный разговор — бесконечно повторяемый, закольцованный с конца в начало:
— Ты один?
— Да.
— Скоро буду.
Алина не поинтересовалась, есть ли у него кто-то сейчас. Даже не поздоровалась. Виктор не жаловался. Увидеть Алину — счастье. Увидеть после того, как брат перестал общаться, не удостоив даже приглашением на свадьбу, — больше, чем счастье. Нечто выше. Названия этому еще не придумали.
«Ты один? — Да. — Скоро буду». Ух. Нет слов.
Алина была идеальна от золотой (в смысле цвета и сообразительности) головы до кончиков ногтей. Мучимая в спортзале фигура заставляла прохожих оглядываться, а дразнящая походка — спотыкаться. Вопреки расхожему мнению ум природной блондинки соответствовал красоте, а мысли, что высказывались редко, но метко, — влекущим обводам. Васильковые глаза поражали глубиной, затягивали в омут чувственности, а там утопшего добивало веслом интеллекта.
Сначала пришедшая после университета ассистентка работала с Виктором. Он боролся за внимание, ухаживал, уламывал, умолял… Не получилось. Они были разными: Виктор жил настоящим, Алина — мечтами. Она с детства ждала идеала. Идеал нашелся. Обидно — Виктор сам их познакомил, хотелось произвести на девушку впечатление достойным братом. Получилось. Ярослав забрал сногсшибательную сотрудницу на свою кафедру. Через пару месяцев Алина переехала к Ярославу.
С тех пор прошел год. Виктор не женился. И не намечалось. Даже подружку не завел. Не мог. Болезнь «Алина» сковала мысли и желания. Чуточку полегчало, когда объявили о помолвке.
Алина и Ярослав — чудесная пара. Про таких говорят — перфекционисты. У них все по высшему разряду, все как надо — слова, действия, планы. Будущих племянников уже жалко, их с пеленок будут пичкать самым лучшим и дорогим — от марки памперсов до учебного заведения, которое подберут задолго до получения аттестата.
Брат не сомневался, что Алину с Виктором связывала не только работа. Смешно, но Виктор полжизни отдал бы за то, чтоб это было правдой. В бытность ассистенткой Виктора Алина, соглашаясь на походы в кафе и в кино, не допускала даже поцелуев. Ярослава, к сожалению, разуверить не удалось, и между братьями будто черная кошка перебежала.
Звонок в дверь заставил вздрогнуть, взгляд на часы — усомниться. Откуда бы Алина ни добиралась — слишком быстро. Может, не она? Уборка только вышла на финишную прямую, Виктор не успел привести в порядок ни комнату, ни себя. Как был, в халате поверх голого тела, он прошлепал к двери. В зеркале прихожей мелькнул мутный двойник, ступни ощутили грязь коврика. Виктор приник к глазку.
С той стороны глядели необычайно светлые глаза с поволокой. Алина. Напряженное лицо, решительный взгляд, прикушенные губы… Ниже — скромное декольте над нескромным содержанием и теребящие сумочку нервные пальцы. Безукоризненную фигуру обтягивало красное, до пят, вечернее платье. Голову венчала необычная прическа. Сказочная принцесса явилась на бал покорять принца.
Покорение не потребовалось. Виктор бездумно отпер, только тогда сообразив, что голые ноги и стянутый пояском единственный предмет одежды как бы намекают…
Щеки бросило в жар.
— Не ждал так рано. — Извиняющимся жестом он указал в комнату, оккупированную пылесосом. — Проходи, я переоденусь.
Алина протиснулась мимо него, Виктор закрыл дверь и шагнул в сторону ванной. Пытался шагнуть. Девичьи руки перехватили его за плечи и обернули к себе.
— Я ненадолго, такси ждет. Ты один?
Виктор тупо кивнул. На большее не хватило сил. Смысл, тон и взгляд подразумевали…
Но это невозможно!
— Никто не должен прийти? — упал следующий вопрос.
Виктор отрицательно помотал головой.
Они стояли во тьме прихожей. Ни один из них не захотел включить свет. Ни один не шелохнулся. Только взгляды — застрявшие друг на друге, неотрывные, пронзительные. Только полыхавшее во взглядах безумие. Сумочка Алины тихо опустилась на пол. У Виктора поплыло перед глазами, дыхание перехватило, сердце забилось в режиме боевой тревоги, что пахла блаженством и неприятностями. И пусть неприятности, пусть мир летит к чертям. Взлетевшие руки сами собой оплели гостью. Прижали. Замерли. Лицо зарылось в щекочущие волосы.
Ответные объятия сомкнулись на его шее. Это было невозможно, но было.
Ни о чем не хотелось думать, но как не думать? Что-то же случилось, если в ночь перед свадьбой…
— Ты уверена? — спросил он хотя бы для очистки совести.
Алина кивнула. Она всегда знала, что и зачем делала. Если что-то происходит — риски оценены, плюсы-минусы сведены в сальдо, итог признан рентабельным.
Впитанная телом фигурка высвободилась, на ладонь Виктора лег квадратик из фольги, где прощупывалось мягкое кольцо.