Все изменил карантин. Они разошлись. Они оказались очень разными. Он любил петь хором. Она любила летать по ночам.
Вася и волшебники
Эта сказка входит в первую книгу шеститомного фэнтези-романа «Зимопись» как составная часть, примерно как «Сказка о Военной тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твёрдом слове» Аркадия Гайдара и некоторые другие, то есть вполне способно существовать самостоятельно. «Зимопись» имеет категорию 16+, а сказка «Вася и волшебники» — 0+, поэтому теперь сказка доступна отдельно, чтобы радовать (или огорчать) маленьких читателей и их родителей вне зависимости от их отношения к фэнтези-сериалам.
Жил-был такой Вася. Обычный мальчик. Когда сидел спокойно, его называли хорошим, когда шалил — плохим. Он был уже большой, но все вокруг считали его маленьким, и никак не получалось их переубедить. Хотя он очень старался. Например, Вася уже не верил в сказки.
«Волшебников не бывает!» — говорил он.
«Почему?» — спрашивали взрослые.
«Потому что они не нужны!» — восклицал Вася, но взрослые только смеялись. В глубине души они сами были маленькими и ждали доброго волшебника или добрую фею, которые решат за них все проблемы и наладят им жизнь. Некоторые из взрослых каждые выходные отправлялись на речку ловить золотую рыбку, но встречали исключительно злого джинна или Змея Горыныча, и (смелые люди!) едва приползя после таких встреч домой, на следующей неделе рисковали опять. Вот как хотелось им волшебства, сказки и добра. Много-много добра! Как в сказке.
А Вася больше не верил в волшебников. Он уже знал правду.
Вот как это произошло. «Хочу встретиться с добрым волшебником!» — решил Вася, когда был совсем-совсем маленьким, а вовсе не большим, как сейчас. На прошлый день рождения.
И появился добрый волшебник.
«Теперь все у тебя будет хорошо! — сказал он Васе. — И ты будешь хорошим. И родители у тебя будут только хорошими. И кормить тебя будут только хорошо. А вот гулять одного больше не пустят, чтобы тоже всем было хорошо. Хорошо?»
«Нет», — сказал Вася.
И сразу рядом с добрым волшебником, откуда ни возьмись, появился злой волшебник.
«Молодец, Вася! — радостно воскликнул он, — твое желание исполнится! Теперь все у тебя будет плохо! И ты будешь плохим. И папа с мамой будут только плохими и будут заставлять тебя есть невкусную кашу и убирать за собой игрушки. И не будут давать тебе больше одного мороженого. И вообще перестанут тебе надоедать и уйдут куда-нибудь. Разве плохо?»
«Плохо!» — закричал добрый волшебник.
«Хорошо!» — закричал злой.
В споре, кто более прав, они бросились друг на друга с кулаками… Но только в придуманных сказках добро всегда побеждает зло, на деле все очень переплетено и непонятно. Так получилось и на этот раз: оба старавшихся ради Васи драчуна вдруг провалились друг в друга, как в зеркальное отображение. И исчезли. Оба. Не стало больше ни доброго волшебника, ни злого.
Васю это совсем не опечалило. Наоборот. Он увидел, что все хорошее хорошо только с одной стороны, а с другой плохо. А плохое когда-то или для кого-то хорошо. А главное — все, что могли сделать волшебники, могли и Вася со своими родителями, если бы не стали ждать помощи от не пойми кого, а собрались бы, встали, взяли и сделали. Правильно?
Но тогда — какие же это волшебники, те, что притворяются ими? И зачем они тогда нужны?
«Сказок нет! — говорил с тех пор Вася. — Только мы сами делаем свою жизнь сказкой».
«А волшебников? Добрых и злых? Тоже нет?» — удивлялись взрослые, по привычке надеясь на скорое прибытие голубого вертолета с эскимо и решением прочих проблем.
«Тоже нет!» — говорил Вася.
И загадочно улыбался. Глупые взрослые. Не понимают самого простого: мы все — волшебники. Иногда — злые, чаще — добрые. Совсем не сказочные волшебники.
Обычные.
Картина, снимок и любовьЭпизод 1. Картина
«А теперь, товарищи, давайте получим удовольствие от этой картины. Тебе сколько лет, мальчик? Пятнадцать? Отвернись, тебе еще рано смотреть такие вещи. Внимание, я начинаю!»
Герои рассказа могут быть знакомы вам по циклу «Ольф».
Мимо других полотен уличной яркарки Влад прошел спокойно. Эти зацепили, на них люди ж-и-л-и. Глаза горели, тела двигались, а пойманные мгновения жизни рассказывали о мыслях, страстях и тайных желаниях больше, чем тома биографий.
— Это ваши работы? — поинтересовался Влад у обретавшегося рядом парня в круглых очках.
— Допустим, — прищурился худосочный длинноволосик, чьи круглые очки делали из него помесь Джона Леннона с Гарри Поттером.
Конкуренты, матерые ассы холста и кисти, смерили Влада взглядами: «Вроде солидный человек, а нашел, что смотреть. Вот у нас…»
Ветер надувал паруса сувенирных лавок, сновали люди. В глазах рябило от расставленных вдоль улицы творений — они напоминали экран в момент плохого сигнала, когда часть картинки движется, а середина зависла цветными прямоугольниками. Каждый показывал отдельный мир, и каждый был интересней окружающего.
— Сколько хотите за эту? — палец Влада ткнул в ближайший холст.
На картине печальная женщина сокрушалась о потере, но в заплаканных потухших глазах тлел вызов судьбе.
— Допустим, эта не продается. Лучше купите эту. — Художник показал на соседнюю, где от вожделеющего парня наигранно убегала девушка. — Не так тягостно будет холодными зимними вечерами, мыслей дурацких меньше, мир не так гадостен. Берете?
— Как вас зовут?
Парень тряхнул гривой:
— Никак с точки зрения вечности. Просто Павел.
— Просто Павел, вы пишите портреты?
Спина художника выпрямилась:
— Допустим.
Улыбчивое счастье. Полцентнера смысла жизни. Любовь на ножках. Тысячи милых, забавных, понятных лишь двоим определений, одним словом — Нина. Чудесная, очаровательная красавица, вызывавшая зависть коллег и восхищение друзей. Готовая как на самопожертвование, так и на великие сумасбродства. Главная удача всей жизни. Если Влад что-то делает — это для нее. А если для нее, своей половинки, — значит, для себя. Все просто, когда любишь.
С утра он предупредил жену, что вечер занят. Чем? Сюрприз.
Небо за окном поблекло. Загасив шторами уличные фонари, Нина открыла шкаф, шеренга нарядов качнулась на вешалках, словно исполнила перед главнокомандующим команду «Равняйсь». Нина замерла в муках выбора.
— Нет. — Влад подошел сзади. — Только это.
— Только?
Нина моргнула: несколько лет брака ассоциировали сюрприз с платьем и шпильками, никак не с протянутым халатом. Взгляд, искривший весь день, тускло обвел квартиру: единственная комната, кухня, санузел, прихожая… Влад делал карьеру в одной из силовых структур, его зарплата позволяла жить лучше, но лучшее ассоциировалось с дорогой машиной, с поездками за границу и с детьми, играющими на травке загородного дома, куда в гости приходят именитые соседи… Это планировалось, на это откладывалось, но жить хотелось здесь и сейчас.
Всучив халат, Влад уселся в кресло, которое едва помещалось в окружении шкафов, стола и дивана. Последний в раздвинутом виде исполнял роль супружеского ложа. Мысли жены читались открытым текстом: каждая деталь интерьера от разумеющегося в первую очередь дивана до подоконника в подъезде давно и разнообразно обсюрпризена. Дескать, ничего принципиально нового, а потом ужин, и снова посуду мыть…
Последнее решалось легко: сегодня они закажут пиццу. А сюрпризы бывают не только чувственными или материально-выходными.
— Идем не мы, — сказал Влад.
Жена снова моргнула, по разгладившимся щекам пробежали мурашки: «К нам?!»
Она уставилась на халат:
— Только?!
Теперь щеки побелели, скулы едва не рвали их. Миг — и белизна пошла пунцовыми пятнами.
— Только, — подтвердил Влад.
Со стены глядела фотография: белое платье, черный костюм, цветы… и счастье — небывалое, неописуемое, в глазах обоих. И любовь. Потому и счастье.
Павел пришел, когда совсем стемнело. Необходимое для работы — от мольберта до кисточек — еле втиснулось в дверь и заняло половину прихожей. Дождавшись, пока гость разуется, Влад указал на диван, место рядом с которым на всякий случай занял электрообогреватель — вдруг дело затянется.
— Здесь?
— Если свет наладить. — Павел оглядел скромное уютное пространство.
Из ванной выглянула Нина. Влад выдохнул. На душе от дерзости задуманного скребли кошки, но сейчас потеплело, словно после долгой ночи взошло солнце. Жена сделала робкий шаг навстречу. Она куталась в махровый халат, золото свежевымытых локонов обрамляло лицо и ниспадало на хрупкие плечи, тонкую талию перетягивал поясок. Бурно вздымалась грудь. Снизу жались друг к дружке маленькие босые ступни.
Клон музыканта и волшебника снял и протер очки.
— Павел, — нерешительно отрекомендовался он.
Хозяйка и гость кивнули друг другу.
Минут за десять до визита, когда жена уже с ума сходила, сюжет сюрприза пришлось раскрыть. Нине, как она ни смущалась и ни замалчивала, идея понравилась. Быть моделью и получить в собственность чужое видение себя — это, наверное, мечта любой женщины. А для не веривших в себя — лекарство.
Нина не нуждалась в лекарстве. Она сама была лекарством.
Пока Павел распаковывался, Влад подвел супругу к дивану. «Ничего не бойся, ни о чем не волнуйся. Я рядом, — сказали его глаза, когда руки стягивали и забирали халат. — Я люблю тебя».
Под Ниной глухо выдохнули примятые подушки.
Идею навеял Кэмерон своим «Титаником». Приглашенный хипповатый гений должен был нарисовать как в любимом фильме Нины, но по-своему. Когда Влад объяснял задачу, художник в ответ розовел пробивавшимися сквозь патлы прозрачными ушками и спрашивал: «В стиле Буше вас устроит?». «Буше?» — переспрашивал Влад. Ему показывали Буше, который, как на зло, оказался не единственным Буше, Вл