Хотя, о чём тут говорить: душа - всегда отражение самого демона. Кем бы он (Лаари надеялся, что, всё же, он) ни оказался, он бы любил море.
Или ненавидел - что, по сути, оборотная сторона любви. Сам Лаари давно разучился отличать одно от другого.
Волны дыбились там, внизу, пенились и бурлили. Лаари стоял на балконе своего личного особняка в заливе Бурь и смотрел на это великолепие. Такая погода в такую ночь... добрый знак в добрый час.
- Мой Лорд? - верная Лууки, его помощница, стояла в дверях.
- Ну?
- Воонтэ выжил.
- Чего и следовало ожидать, - скривился Чёрный Палач. - Каменный всё же оплошал... Позаботься, чтобы его друг умер. Особенно интересным образом.
- Сделаю, мой Лорд, - Лууки улыбнулась - она любила эту часть своей работы. - Вы покинете страну?
- Нет, - Лаари внимательно посмотрел на шторм. - Если я сбегу сейчас, всё будет потеряно.
- В таком случае...
- Верно. Сообщи всем, что мы переходим ко второй волне. Немного раньше времени, но - что есть.
- Слушаюсь, - она тенью выскользнула во тьму коридора. Лаари поднял глаза на бушующее море.
- Пора вставать, братик, - сказал он негромко. - Хватит спать.
***
Малаки проснулась в человеческом обличьи.
Она не помнила, как превратилась, да и вообще последние несколько часов были как в тумане - зверь-трава, вызывая у оборотней неконтролируемое обострение звериных инстинктов, потом оставляет после себя откат сонливости, апатии и безразличия.
Возможно, в той еде было больше добавок, чем ей казалось. Возможно...
Она прислушалась к ощущениям. Ничего особенно неожиданного: она - обнажена и, кажется, закутана в паучью шерсть, запах истинного рядом, но не на ней. Решил ускорить всё, но не посчитал интересным совокупление со спящим телом? Предпочитает, когда кричат и вырываются? Хмыкнув, Малаки открыла глаза.
- Доброе утро... хотя, скорее, ночи, - сказал демон, не отрываясь от книги. Во мраке комнаты его глаза отсвечивали, отражая редкие крупицы света, отчего казалось, что в темноте прячется страшный хищник.
Хотя, так оно по сути и было.
Они лежали на роскошной кровати, которая в другое время могла бы ей показаться уютной. Демон, по привычке облачённый в темные одежды, расположился совсем рядом, но поверх покрывала, словно подчёркивая пространство между ними и, в то же время, сужая его. Малаки чувствовала себя очень странно вот так - будучи обнаженной рядом с ним, скрытой лишь тонкой, полупрозрачной тканью. Было во всём этом нечто порочное и пугающее одновременно.
- Потрясающая погода. Ну, или отвратная, тут как посмотреть, - отметил он, всё так же не глядя на неё.
Хорьи только сейчас поняла, что комната почти полностью состоит из окон, выходящих на роскошный сад - и там бушует самая настоящая буря.
- Дождя не слышно, - сказала она с невольным сожалением. Голос после долгого молчания показался хриплым и каркающим.
- Заглушающие чары, - отметил он. - Убрать? Я люблю слушать дождь, просто не хотел мешать тебе спать.
- О, как ты добр, - усмехнулась Малаки. - Это правильно. Я недавно, знаешь ли, потеряла семью и дом, мне нужна забота. Это любимое развлечение психов вроде тебя - лечить ими же нанесенные раны?
Шум дождя ворвался в комнату.
- Можешь поверить, мне тоже не нравится эта ситуация.
- Бедняжка. Теперь я должна тебе посочувствовать?
Он оторвался от книги. Ветер за окном взвыл особенно сильно.
- Всё же, ты - совершенна, - изящные пальцы скользнули по её лицу и шее. - Не зря говорят, что никто не сравнится с душой. Но я - не верил. Больше всего боялся, что ты будешь, как они.
- Теперь ты решил перейти на комплименты и рассказать, какая я уникальная? Ах да, это же так правильно - сочетать перец и мёд, чтобы приручить кого-то.
Его глаза хищно полыхнули - за миг до того, как небеса за окном расчертила молния, озаряя на миг комнату своим призрачным, неверным светом.
В груди Малаки ворочалось что-то хищное и очень тёмное. Она знала, что злит его, что надо действовать иначе или вообще молчать. Надо бояться. Известная истина, когда ты - маленький зверь во власти жестокой хищной твари, нужно притворяться лояльным, согласным, испуганным, соглашаться, не злить, не отсвечивать. Выживать.
Но решение, принятое давече, подарило ей чувство освобождения, темнота - пародию на уют, а буря за окном - иллюзию свободы. Она не хотела действовать так, как надо.
- Да, - он отложил книгу и улыбнулся в темноте. - Таков был план. Всем нравится отличаться, быть выше и лучше других.
- Я - обычная, - сказала Малаки равнодушно. - Череп, скелет, мясо, потроха, щепотка магии и звериный облик - вот то, из чего сделана я. То, из чего была сделана моя мать, которую ты убил. Оставь при себе рассуждения о неземном: я не умею летать, хожу по земле. Моя уникальность лишь в том, что я - твоя пара. И нет, мне это не нравится. Отличаться от других - на самом деле отличаться - всегда больно и страшно, разве нет? Все эти, якобы "не такие", готовы поедом сожрать, если ты действительно не такой.
Он провёл пальцами по её обнажённому плечу, вычерчивая узоры. Запах истинного проникал в нос, тревожа, а за окном выла буря.
- Ну да, - усмехнулся он. - В этом и суть. Но они на это покупаются, правда? На сказки о собственной необычности, на подмену понятий, на иллюзию собственной важности. Я столько раз наблюдал за этим, и всё надеялся, что вот сейчас, сейчас... Мне часто дарили кукол, у нас так принято. Я знаю, о чём говорю. И все они ломались, стоило только поманить пальцем. Мерзко.
- Что ты с ними делал потом?
- Отдавал братьям, - сказал Лиибу равнодушно. - Старшему, обычно. Никогда не любил кукольные домики и фарфоровые лица, а свободы они не заслужили, если сломались так легко.
Его пальцы пробежали по границе покрывала.
- Ты - другое дело, - заметил он. - Мне нравится, как ты держишься. Мне нравится твоя смелость и ум. Я мог бы полюбить тебя.
Малаки стало смешно.
- Да насилуй уже, - усмехнулась она. - Хватит трепаться, мы оба понимаем, к чему дело идёт, оба знаем, что я толком не смогу сопротивляться. На твоей стороне сила, и мои собственные инстинкты, и даже проклятая истинность. К чему болтать? Просто не надо... называть эту грязь любовью, ладно?
В комнате замолчали все, кроме дождя. Лиибу медленно отодвинулся и откинулся на подушку.
- Да, - сказал демон после молчания. - Ты хороша. И права. Касаемо же твоей семьи... Я мог бы сказать, что действовал по приказу, но не стану; не вижу смысла перекладывать ответственность на кого-то. Это был мой выбор - согласиться.
Малаки смотрела в потолок. Дождь колотился в окно, будто пытался сломать этот вязкий, хрупкий мир, в котором они застыли, как мошкара в смоле. Время будто замедлилось, растянулось в карманную бесконечность. Ветер выл раненным зверем.
- Я мог бы сломать тебя... по-настоящему, - сказал Лиибу буднично. - Способы есть. Знаешь, мы, демоны, подпитываемся чужими жизненными силами, той энергией, которую в некоторых культурах принято называть душой. Многие думают, что это выглядит просто и топорно: пришёл, съел, вкусно... ну, или, в крайнем случае - пришёл, увидел, убил. Но всё не так, душа - это не бутерброд, её в один присест не скушаешь. Нет, это деликатес, который нужно готовить, причём в соответствии с личными пристрастиями. Разбить раковину, сломать скорлупу, вытащить наружу то чёрное, что прячется в глубине, поставить нос к носу с собственным несовершенством, опустить в пучину порока, запятнать, исказить. Многие наши считают, что самое вкусное - это агония распадающейся личности. Погрузить существо во тьму и наблюдать, как оно растворяется.
Малаки казалось, что тьма вокруг ожила, сгустилась, сдавила грудь. Запах пары, вой ветра, грохот дождя, их общее сердцебиение - все это смешалось, слилось, и она таяла в этом, разбиваясь на осколки.
- Например, - продолжил он. - Дядюшка Лаари любит брать раз в год мальчиков помладше и играть с ними, доводя до полного безумия. Мы все знаем, что он ищет в своих куклах. Вернее, кого. Но не находит, разумеется - они надоедают ему почти мгновенно, потому что слишком легко ломаются. Мы не любим, когда легко - что за вкус у такого блюда?.. Или один из моих старших братьев, Миишу. Он любит брать девушек из других миров. Насилует, потом разыгрывает перед ними представление, будто они - его истинные пары. Это не так, конечно. Ни один демон в здравом уме не перепутает ту самую душу и обед.
Малаки не отреагировала. Она не знала, страшно ли ей, мерзко ли или...
- У нас понятие "душа" имеет два значения, - продолжил он. - Рядовое топливо для магии - и единственное существо, с которым у нас на двоих душа одна. Та, которой мы можем насытиться. Та, что отражает желания и чаянья демона. Та, что заполняет пустоту. Я мог бы сломать тебя - я с детства видел, как это делается. Но я не посмею.
Загрохотал гром.
[9]
- Мне никогда это не нравилось, - сказал он. - Я поддерживал реформы отца, который хотел сделать наше общество чище. Я поддерживал его идею о запрещении рабства и никогда не хотел такого для себя и своей души. Никогда. Я видел, что по другому тоже может быть. Мы можем черпать силу и из других вещей; мы можем быть выше этой грязи. Мы можем любить.
- Но вот мы здесь, - хмыкнула Малаки понимающе. - И любовью тут не пахнет.
- Но мы здесь, - кивнул он. - Вопрос в том, куда нам идти дальше, верно? Я хочу нормальных отношений со своей душой.
- У тебя их не будет, - сказала Малаки.
- Возможно, однажды? - отозвался он. - Я признал тебя - ещё там, на ферме. Мы пара, и этого уже ничто не изменит. Таковы законы нашего мира.
- Это - жестокие законы, - сказала хорьи. - Лишающие выбора.
- Бывают оригиналы, считающие их романтичными.
- Значит, они не пробовали этого сорта беспомощности. Или не понимают, о чём говорят.