Расставив приоритеты, Борис отлынивал от научной деятельности, недоумевая, как пронырливые ассистенты совмещают науку и практику. Он смущался выступать на публике, отказываясь заменять преподавателей. Когда по просьбе заведующего зачитывал истории болезни на клиническом разборе, краснел и заикался, чувствуя себя скованно под рассеянным взором курсантов. Видимо, он создан для размеренной практики без лишней суеты. Вот бы найти подходящее место с дружным коллективом, справедливым начальством и приличным окладом?
Год учебной терапии сгладил выпирающие личностные углы. Он уже научился перенимать опыт и анализировать промахи, развивать положительные стороны и корректировать недостатки. Теперь Борис смотрел на себя более объективно, зная, что Мухин так и не смог вдоволь покопаться в его мозгах. На сеансах Борис изящно манипулировал, либо откровенно лгал, реже изображал искренность, но все равно стал более адаптивным в обществе.
Он никогда не боялся неопределенности, блистая отменной физической подготовкой, а замечая восторженные женские взгляды, не пытался выглядеть ловеласом, встречаясь на постоянной основе с ровесницей с педиатрического факультета. Собирался сделать ей предложение, а после выпускного вечера осознал, насколько они разные, ведь их объединяет только вуз и диплом. Избранница оказалась словно с другой планеты. Даже не обсудив расставание, летним дождливым днем пара просто перестала общаться. Осталось лишь разгадать, почему так долго они продержались вместе? Вроде не получилось любви, а только взаимовыгодное сотрудничество. Когда их тропинки разошлись, то симпатия испарилась. Борис уже не нуждался в ее поддержке, а Юля наслаждалась свободой, выкладывая на всеобщее обозрение откровенные фото, словно специально хотела его задеть, а Борис ни капли не ревновал, когда ненароком натыкался на нее в компании ухажеров. И сейчас он прекрасно переносил холостяцкий быт, не пускался в неразборчивые связи, хотел влюбиться, но почему-то не влюблялся, а отношения без чувств называл неправильными, не допуская флирта на территории клиники.
Закатав рукава, Борис принимался за самые каверзные случаи без сомнений, усвоив неписаное правило, что по мере накопления опыта врач выбирает для себя определенную область знаний, те диагнозы, которые на его субъективный взгляд проще поддаются лечению, более понятны и необременительны. Одни предпочитают большие психозы с развернутой клинической картиной, других привлекает «органика» или зависимости, а третьи занимаются строго невротическими расстройствами. В пациентах Борис, прежде всего, видел многогранные личности, а не набор симптомов и синдромов.
Раздражая учителей, Борис до второго пришествия не усваивал суть психотерапии. Что это? Осознание, инсайт, навык, прямое или косвенное внушение, научение, отреагирование или катарсис? Перед сертификационным экзаменом он все-таки уяснил, что механизм психотерапии переплетен множеством поведенческих, эмоциональных, когнитивных и бессознательных факторов.
К подсознанию Борис относился двояко: не отрицал наличие этого феномена, но и не преувеличивал его значение. Он мыслил более конкретно, желая рассмотреть и пощупать явление, проверить на себе техники, получить и зафиксировать реальные перемены в самый короткий срок. Позже жизнь научила, что мгновенные осознания в будущем оборачиваются рецидивом проблемы, а стойкое излечение возможно лишь в долгосрочной перспективе.
Наблюдая диаметрально противоположенные мнения, когда одни корифеи убеждали, что всем пациентам показано длительное лечение, а другие авторитеты доказывали, что достаточно короткого курса для избавления от невроза, Борис блуждал в потемках, пытался разобраться в первоисточниках и докопаться до истины, но так и не нашел исчерпывающих ответов. Есть только вечная аксиома: необходимо прикладывать усилия, вдохновлять, исцелять, внушать веру, и тогда что-то полезное обязательно случится. Стоять на своем и не оглядываться назад – великолепное правило наряду с трансляцией позитивного мышления.
К личным болевым точкам Борис относил депрессии, когда приходилось долго устанавливать продуктивный контакт, преодолевая пассивность и пессимизм. Мрачное настроение пациентов передавалось ему по цепочке, вызывая негодование из-за проявленного малодушия. Психотики упирались в противоречие: клиническая определенность и длительная реабилитация при очевидной непредсказуемости прогноза. Правильно организованный лечебный процесс способен упорядочить психику и продлить ремиссию, а некоторые пациенты неожиданно оживали и выглядели лучше врачей, словно нарушая законы природы, отказываясь от препаратов и наблюдения.
Невероятно томительно Борис привыкал к специфике неврозов, пытаясь понять сущность личностных конфликтов, когда пациенты не отзывались на проводимые интервенции и бунтовали. Что есть «невроз» в полном смысле, он так и не разгадал, считая его следствием мозговой дисфункции, неадекватным способом адаптации к изменяющимся условиям, капитуляцией перед внешними напастями и бессознательным выбором.
Самые умопомрачительные теории рассыпалась перед житейскими наблюдениями. Опытным путем Борис отказался от глобальных вопросов и миссионерских замашек. Высокая загруженность, хроническое переутомление и нескончаемая писанина отвлекали от рефлексии по поводу качества лечения и самоэффективности.
Борис кокетливо называл себя ремесленником средней руки и добротным учеником, познавшим азы психотерапии. Сравнивая себя с более маститыми коллегами, он испытывал комплекс неполноценности, будто они знают многое, чего он не знает, более интуитивны и адаптивны к стрессу, а он склонен к сомнениям, не способен мгновенно принять правильное решение и сориентироваться в патовой обстановке. Читая биографию «звезд» психотерапии, Борис убедился, что все они без исключения проламывали бетонные стены, оставаясь верными своим принципам, отрекались от ортодоксальных концепций и создавали новейшие направления в согласии с внутренним «Я», проявляя сверхвовлеченность и самоотдачу.
…Среда – день открытой психотерапевтической группы строго с десяти тридцати до двенадцати. Группа – главное детище Сметанина. Уже и не сосчитать, сколько потрачено энергии, чтобы запустить тонкий механизм на голом энтузиазме. До него многие штатные психотерапевты пытались создать нечто похожее, но ни у кого не получилось развить долгосрочный проект. Борис получил прямое признание руководства, и ежегодно докладывал о развитии группового процесса, участвуя в психиатрических конгрессах на секции психосоциальной реабилитации.
Состав участников подбирался разношерстный. Удалось объединить в одном круге пациентов с депрессиями и психозами, невротиков и даже хронических алкоголиков. Больные с легкими и тяжелыми диагнозами посещали занятия однократно, либо неограниченное количество раз, находясь на лечении. Группа регулярно пополнялась новыми лицами, а «старички» возвращались, когда вновь оказывались в больнице. Вне диспансера им не разрешалось участвовать в занятиях, так как желающих накопилось слишком много, и находились упрямцы, отказывающиеся выписываться.
Борис пробовал открыть второй групповой день, но физически не хватило сил. Накопив опыт, он передавал знания заинтересованным врачам и приглашал на мастер-классы клинических психологов и ординаторов, превратившись в незаменимого лидера, хотя сам себе в этом не признавался.
На занятиях можно без опаски поделиться невзгодами, рассказать о своей жизни, обсудить любые события в городе, стране и мире, и отметить ход выздоровления. Борис не предлагал сверхсложных заданий, никогда не ругал за опоздания и вел группу предельно демократично и деликатно.
На заглавный план выставлялась заранее приготовленная тема, затрагивающая интересы большинства. Затем отрабатывались упражнения на развитие социальных навыков, понимания себя и окружающих, озвучивались правила по избеганию конфликтов с родственниками, как важно принимать лекарства и доверять лечащему врачу, как заметить признаки обострения болезни и вовремя обращаться за помощью. Формальный план ведения занятий существовал, но следовать ему вовсе не обязательно. Обсуждение темы переходило в спонтанное общение, сохраняя ощущение реальности в противовес миру фантазий, являясь самым ценным моментом.
В круге участники выражали подлинные эмоции: радость, сопереживание, сочувствие, раздражение, гнев, злость, скорбь, получая заметное облегчение и поддержку с обратной связью, устанавливали дружеские связи, вытаскивали голову из песка, социализировались и вырывались из лап депрессии и пут аутизма. Борис не переставал восхищаться, когда на поникших лицах вдруг появлялась озорная улыбка, а больные с когнитивными нарушениями поражали сообразительностью. У многих заметно повышалась мотивация, чувство собственного достоинства и уверенность в себе, а невротики понимали, что их проблемы сущая ерунда по сравнению с ошеломляющими испытаниями других, что они могут в одночасье вылечиться и впредь беречь психику, что никогда нельзя отчаиваться и видеть вокруг только плохое.
Группа давала набор первостепенных навыков, и Борис также многому учился у пациентов. Раз в квартал он приглашал на занятие врачей диспансера, чтобы они воочию убеждались в эффективности групповой психотерапии, и они действительно уходили с занятия под впечатлением. Кто-то подозревал подвох, ошибки диагностики и наличие подставных актеров, кто-то скромно молчал, ликуя внутри, а кто-то не скрывал зависть и критично высказывался о перспективах реабилитационных мероприятий.
Не ожидая хвалебных од, Борис занимался праведным делом, достигая реалистичных целей по предотвращению изоляции, повышению социальной адаптации и формированию критичного отношения к болезни. Спустя год интенсивных встреч он стал заметно уставать и терять былую сноровку, а в отпуске не успевал полноценно восстановиться. Чтобы беречь ресурсы и для равномерного распределения нагрузки, он пригласил в группу клинического психолога в качестве полноценного ко-терапевта. Начинающий специалист Лидия Юрьевна Ланская внесла коррективы в групповую динамику, развив женское начало. Будучи тонким диагностом и амбассадором душевности она мгновенно обрела популярность. Борис убедился, что группа будет развиваться и без него, ведь теперь есть, кому передать опыт и полномочия. А через полгода психолог вышла замуж и ушла в декретный отпуск, намекнув, что вряд ли вернется в клинику, так как планирует перебраться в более спокойное место. Борис похвалил ее за честность, ответственное отношение и отличные результаты. Место ко-терапевта оставалось вакантным, пока талантливый ординатор Мария Сергеевна Турчак не попросилась на стажировку. После обстоятельного собеседования Борис тут же включил ее в групповой процесс. Мария Сергеевна добавила свой стиль, неотразимый шарм и юношеский задор. Участники ответили коллективным вдохновением. Возникли здравые опасения, что у некоторых больных может ухудшиться состояние из-за эйфории, но Борис принял профилактические меры. Освоившись, Мария Сергеевна смелее брала инициативу и иногда перетягивала одеяло на себя, а затем извинялась, утверждая, что увлеклась. Борис обходился без критических замечаний, собираясь выделить ей отдельный день, зная, что раскол неминуем.