не дружба. Я заметил, что когда мои псевдо дружки женились, то сразу забыли обо мне. Пропали угарные посиделки, их уже не затащишь выпить, не с кем сходить в сауну. Только когда им требуются деньги, они появляются как демоны из ада. Проходят годы, и я уже успеваю их забыть и похоронить, как вдруг они приползают с мутными зрачками и просят энную сумму в рублях или в валюте. Я отказываю, никогда не даю в долг, не поддаюсь на жалкие уговоры. Если хочешь получить баксы, то шуруй в банк и оформи ссуду. Друзьям принято прощать, когда они просят отсрочить выплаты. Раньше я был отзывчивее, и до сих пор не получил свои кровные. Даешь им под нулевой процент, а в итоге остаешься банкротом. Так заканчивается приятельство. Я не ростовщик, и не хранительная ячейка. Вы бы тоже не дали в долг?
– У меня никто не просит.
– Потому что знают, что у вас нет, или знают, что вы откажете. Извините, не хочу считать ваши деньги, – произнес Александр с довольной ухмылкой, будто нарочно поставил психолога в неловкое положение, но Жанна чего только не слышала про себя, поэтому совсем не смутилась.
Затем Александр рьяно доказывал, что настоящей дружбы не существует, тем более между мужчиной и женщиной, что это самообман, сказки для дурачков и никчемных романтиков.
Жанна слушала, изредка обобщая и уточняя детали. Александр переключился на собственный опыт и признался, как в молодости пробовал «дружить» с женщинами разного возраста, получив длинный шлейф разочарований. Жанна верила, что даже самые сложные отношения способны принести пользу: лучше себя узнать, вынести важные уроки, стать сильнее.
– А у вас есть друзья? – вдруг с подвохом спросил Александр.
– У меня есть муж, – храбро заявила Жанна, ощутив превосходство. – Есть и подруги, тоже из психологической сферы. Согласна с вами насчет того, что самодостаточная личность не нуждается в друзьях в том смысле, о чем вы так подробно поведали. Но человек существо социальное и нуждается в общении. Психотерапия – тоже общение, только специфическое – возможность познать себя и избавиться от гнета внутренних конфликтов. Посещать психотерапевта – не значит дружить с ним.
– Вы дружите с мужем, – проскрежетал Александр. – Забавно! И получается? Вам не кажется, что в браке рано или поздно возникает отчуждение? Я проходил это на примере своей семьи. Мы отдалялись, и недопонимание нарастало. Каждый копал свою норку, закапываясь глубже и глубже.
– Противоречия и недомолвки – естественная составляющая брака. Идеальная семья – фикция. Каждый нуждается в личном пространстве и развитии, и желательно развиваться вместе, в своей области, но не отставать. У нас с этим все в порядке.
– Ваш муж – счастливчик!
– Возможно! – улыбнулась Жанна, вывернувшись из ловушки. – Он долго не мог принять, что я общаюсь на интимные темы с чужими людьми, как сейчас с вами. Только недавно он принял мою профессию и теперь разделяет со мной эту благородную участь. Простите, я не должна вдаваться в подробности, но в целях взаимного самораскрытия хочу признаться, что я абсолютно счастлива, и я уверена, что и вы обязательно будете счастливым. Потенциал в вас есть! Обрести счастье не так сложно, как многие думают.
Александр сглотнул и замер, будто сердце остановилось, а мозг производил расчеты, усваивая информацию. Он словно хотел поспорить, но крыть доводы нечем. Жанна сразила наповал его цинизм и пессимистичность.
– Вы реально верите в меня? – спросил он с неразгаданной подоплекой.
– Да, я верю в вас, – невозмутимо ответила Жанна. – Вам полезно чаще общаться с девушками и видеть в них личности, и чтобы они относились к вам искренне. Нельзя всех ставить под одну гребенку.
– Значит, я запутался?
– Вы много анализируете и мало действуете.
– Да, это хорошая мысль. Я могу видеться с вами чаще? Скажем, два раза в неделю? – спросил он с дрожью в голосе.
– Одного часа вполне достаточно – оптимальная частота. Объясню, почему: в течение недели происходит переработка и усвоение сеанса, есть время дополнительно поразмыслить о себе, дойти до осознания, побороть сопротивление. Два раза в неделю сессии показаны при серьезных клинических нарушениях.
– Я к таким не отношусь? – обиженно спросил Александр.
– Нет.
– А в качестве исключения?
– В этом нет смысла. Мы уже договаривались о правилах.
– Вы ни с кем не встречаетесь чаще?
– Если бы и встречалась, то не сказала бы – конфиденциально. И сейчас со всеми клиентами я провожу сеансы только раз в неделю. И все идут на поправку.
– Вы отличный психотерапевт. Заставлю прийти к вам нескольких нерадивых партнеров.
– Только, пожалуйста, без принуждения. Пусть они сами решат.
– Хотя нет, не заставлю! Делиться? Ни за что! – возмутился Александр, почесав за ухом. – Хочу, чтобы вы лечили только меня. Вы – моя привилегия, эксклюзивность. Простофили пусть сами ищут себе психологов.
– Хорошо, – внешне Жанна сохраняла невозмутимость, сжимая в возмущении кулаки.
Сеанс завершился. Она справилась, ловко выскользнув из когнитивных капканов и подобрав верные объяснения, подходящие как ключ к замку. Провокация Александра не удалась. Неизвестно, понял ли он крах крамольной затеи, но выглядел довольным как победитель.
Александр сверил часы, будто не поверил, как быстротечно время, и попросил задержаться хотя бы на десять минут, но за дверью учтиво покашливал следующий посетитель.
За чайную паузу Жанна составила дальнейшую стратегию терапии. Если он вновь позволит себе подобные выходки, она будет вести себя строже и повторит правила. Если он не сможет сдерживаться, то придется прерваться. Курс лечения будет незавершенным. Он отмечает улучшение самочувствия, вроде бы что-то понял, но пока не изменил поведение.
Рано или поздно перед психотерапевтом возникает вопрос прекращения терапии, когда здравые установки прочно закрепились в сознании. Существуют объективные признаки выхода из депрессии и тревоги, выявляемые тестами и анкетами. Клиент близок к выздоровлению, когда начинает заметно сачковать, жалуется на скуку, обвиняет терапевта в бездействии, когда ему нечего рассказать о себе, будто внутренний мир уже выложен на тарелочке, что является верным сигналом сопротивления.
Клиент обретет душевное равновесие, когда в нем согласуются мысли, чувства и поведение, когда научится свободно выражать эмоции, избавится от противоречий и искажений мышления, то есть, перестанет называть красное синим, а белое черным, и будет способен использовать полученные инсайты, не застревая в умственной жвачке.
Для других страх перед неизведанным, и инстинкт самосохранения заставляют остановиться. Клиент заглянул в замочную скважину и ужаснулся, побоявшись приоткрыть бездну. Ему вполне хватит видимых перемен. Жанна никогда не настаивала на продлении лечения, если удалось преодолеть хотя бы половину пути, соблюдая условия контракта, расставшись с фантастичной идеей полного понимания себя, приняв безграничную власть подсознания.
Сама она прекратила учебный анализ, убедившись, что беседы на кушетке уже не приносят прогресса, а актуальные конфликты разрешены, она стала лучше принимать себя и других, разобралась с влиянием родителей, избавилась от обид, обрела автономность и способность делать выбор. Теперь она осознанно впускает людей в свое окружение, не оглядываясь на внушенные интроекты и мнение значимых фигур.
Известный психоаналитик Федор Абрамович Фершмейхер, обладавший редким умением органично подталкивать к инсайтам, научил ее не подгонять идущий по рельсам поезд. Жанна боялась выглядеть скучной, но придумывать вымышленные комплексы для придания себе значимости наотрез отказалась. Фершмейхер не отличался публичной известностью и оригинальностью идей, не создал отдельное направление, не ругал отцов основателей и не хвалил расстриг, применяя законы психотерапии в прикладных сферах. Так и должен выглядеть настоящий профи: опрятный вид, размеренный, вдумчивый взгляд, аккуратные привычки, светлая рубашка, шерстяная жилетка, твидовый пиджак и однотонный галстук. В кабинете пахло кофе с корицей. Никаких сигар и собак. Худощавый мужчина, носящий подтяжки, лишь в этом проявляя приятную старомодность.
Когда настал подходящий момент, Жанна прямо сообщила ему о желании завершить метод свободных ассоциаций. Федор Абрамович, словно заранее ожидания признания, подвел итог личностного роста и пожурил за преждевременное прерывание терапии. Жанна хотела услышать хотя бы формальное напутствие в будущее, а он предложил выпить кофе и подарил коллекционное издание Отто Ференци в оригинале, пояснив, что вручает книгу на бережное хранение, так как больше некому ее передать, а он скоро уйдет на заслуженный отдых. Тридцать лет назад он раздобыл редкий печатный экземпляр у сибирских диссидентов, когда психоанализ был запрещен, и психологи подпольно переводили западные рукописи классиков.
Критики психоаналитической теории убеждены, что цель психоанализа – подавить уникальность личности, сделать ее более примитивной, ведь невроз потенцирует творчество. Биографии великих творцов с душевными недугами доказывали гипотезу. С чем-то соглашалась и Жанна, но она собиралась лечить обычных людей, а не гениев, поэтому ориентировалась на большинство.
Жанна навсегда запомнила дебютную клиентку, согласившуюся пройти курс психоаналитической терапии, когда она оттачивала навыки за символическую плату, набирая необходимое количество зачетных часов. Клиентка отличалась неудержимым темпераментом и говорила о себе затянутым монологом, на сеанс приходила раньше и уходила с запозданием, когда за стенкой слышались недовольные бурчания, ведь никто не любит, когда крадут их законное время. Жанну особенно раздражала привычка опаздывать и не укладываться в отведенные пятьдесят минут – тайна, о которой знал только вездесущий Фейшмейхер.
На заре профессионального становления Жанна применяла различные техники психотерапии, остановившись на разговорной модальности. Как ни пыталась, она не смогла запомнить длинные тексты гипнотических трансов. Свой голос считала хлипким и местами писклявым, поэтому воздержалась от использования суггестивных воздействий, убедившись, что человек сам должен дойти до сути внутреннего конфликта, его нельзя подталкивать, но можно направлять, вести за руку по извилистой тропе к осознанию. Опытный психотерапевт без промедления определяет основные ошибки клиента, но не оглашает их без тщательной подготовки. Жанна усвоила незыблемые правила, проверив их на себе, отказавшись от слишком запутанных алгоритмов. Она совсем не понимала терминологию НЛП, считая ее чрезмерно технологической, а она не сильна в точных науках. Супервизор пояснил, что основные положения нейролингвистического направления были синтезированы из Эриксоновского гипноза и семейной терапии Вирджинии Сатир. Жанна любила эти методы по отдельности, восхищаясь прозорливостью новаторов. Предпочитая основательность и классицизм, она увлеклась более понятной и рациональной психологией.