яющей его злобе…
Герман рванулся вперёд, подхватывая на ходу небольшую табуретку, стоящую в прихожей. Удар пришелся Дэну прямо в лоб, заставляя того пошатнуться и отступить назад. Герман бросился на него, сбивая ублюдка с ног. Если уж ему суждено сегодня здесь погибнуть, то просто так он сдаваться не собирался. Этому уроду придется попотеть прежде чем сломить Германа. Завязалась неуклюжая возня. Дэн пытался сбросить с себя писателя, попутно стараясь не попадать под сыплющиеся сверху удары. Герман, в свою очередь, полностью отдался во власть чёрной злобы – прощальный подарок Ники. Ему уже было всё равно выживет ли этот ублюдок или руки писателя сегодня обагрит кровь. Всё что ему сейчас оставалось это неистово бороться за свою жизнь и своё тело, которое хотел захватить призрак Дэна. Табуретка отлетела в сторону, но Герман продолжал наносить удары кулаками, сдирая кожу с костяшек и игнорируя любую боль. Он растворился в своей злобе, стал с ней единым целым…
В какой-то момент Дэну удалось сбросить писателя с себя. Противники тяжело дыша поднялись на ноги. Однако никакой передышки за этим не последовало – Дэн тут же бросился на Германа, сминая любое сопротивление и прижимая того к стенке. Мощный удар головой в лицо заставил сознание писателя помутиться, резкая боль в животе от следующего удара согнула его пополам, в этот же момент его шея будто бы оказалась в стальных тисках. Дэн принялся душить его. Герман пытался отбиваться, но воздуха в лёгких становилось всё меньше… Сознание начало медленно ускользать от писателя…
– Хватит! – раздался крик. – Какие же вы мальчишки всё-таки глупые!
Следом за этим чья-то сильная рука отдернула Дэна от писателя, дав ему возможность вдохнуть полную грудь воздуха. Он не видел, что происходит, мог только слышать.
– Какого хрена?! – заорал Дэн. – Тебя не должно здесь быть!
Его прервал звук мощного удара.
– Найди её, – прошептал чей-то детский голос на ухо Герману, обдав его таким знакомым травянистым ароматом. – Найди их всех, пожалуйста. Они не виноваты. Просто найди их и спаси… И не злись на неё – она хорошая, просто ей не повезло… Не будь таким, как остальные мальчишки.
Герман хотел взглянуть на того, кто с ним говорил, но его взор ещё был замутнен. Он лишь смог разобрать смутный силуэт, схвативший Дэна и стремительно бросившийся к окну квартиры.
Раздался громкий звон бьющегося стекла и жалобный треск дешевой оконной рамы.
«Твою мать!» – подумал писатель. – «Они что?!..»
Он медленно проковылял к окну, всё ещё старательно пытаясь восстановить дыхание.
Внизу возле входа в подъезд, в медленно растекающейся вокруг них тёмной луже крови, лежали два тела – красивая светловолосая женщина в кожаной куртке и мужчина средних лет в засаленной футболке. Они лежали обнявшись, глядя прямо на Германа, смотрящего на них сверху через остатки разбитого стекла.
«Найди её!» – пронеслось в голове у писателя. На какой-то момент ему даже показалось, что губы погибшей светловолосой женщины шевелились, когда он слышал это…
– Теперь ты понял? – раздался чей-то голос за спиной.
Герман повернулся. Перед ним стоял древний старик, устало опирающийся на простенькую трость. Из-под седых бровей на писателя смотрели глаза умудренного жизнью человека, до самого конца, старавшегося быть хорошим примером всем, кто его окружал. В особенности это касалось его внука…
– Я понял, – кивнул Герман. – Спасибо.
– Меня не за что благодарить, – спокойно ответил старик. – Я уже нашёл свой покой и меня здесь и вовсе нет. Так что ты всё сделал сам.
– В каком смысле?
– Скоро узнаешь, – улыбнувшись произнёс дедушка. – И запомни кое-что, прежде чем я уйду.
– Что?
– Мёртвые не любят живых, – сказал старик. – Запомни это крепко-накрепко.
– А как же вы?
– Я редкое исключение, – старик развернулся и медленно побрёл в сторону выхода. – Таких, как мы очень мало.
Герман молча смотрел ему вслед.
– А теперь тебе пора, – не поворачиваясь произнёс дедушка. – Всё забытое вернулось к тебе и теперь тебе нужно с этим что-то делать…
4
Герман открыл глаза. В этот раз по-настоящему. Он медленно сел на своей постели, пытаясь собраться с мыслями. Ему больше не было страшно. Теперь Герман знал почти всю правду. Оставалось только закончить всего одно дело, прежде чем покинуть этот дом у озера навсегда. Больше он писателю был не нужен. Дом выполнил свою цель – открыл ему глаза на другую сторону, вернул забытые воспоминания. Теперь Герман больше не боялся своего нового жилища. Дом перестал быть угрозой для живых, но так и остался вечным памятником для человеческой жестокости и с этим писатель смириться не мог. Он прекрасно запомнил, что творилось в этих стенах и сколько жизней здесь было сломано. Поэтому всё что ему оставалось это подняться с постели, одеться, забрать свои вещи, в последний раз позавтракать на кухне и сесть за руль машины, чтобы больше никогда не возвращаться в этот проклятый дом у озера.
Закончив со сборами Герман спустился в подвал. Он сам не знал, что должен там найти – просто повиновался мимолетному импульсу. Спустя пару минут писатель уже стоял перед раскрытой настежь дверью каморки во второй секции. В этот раз Герман знал, что ему больше никто не ответит из царящей внутри темноты, знал, что всё уже закончилось и эта комнатушка больше никогда не станет чьим-то местом заточения. Однако в ней всё ещё было что-то манящее писателя внутрь. Он уверенно шагнул вперёд, подсвечивая себе дорогу фонариком. В дальнем углу каморки Герман нашёл потрепанного плюшевого щенка с одним глазом-пуговицей и свитер. Тот самый вытянутый старый свитер со старомодным геометрическим узором, что он видел в одном из своих кошмаров. Герман бережно взял в руки обе вещи и направился к выходу. Больше ему здесь делать было нечего…
Германа даже не удивило, что время вернулось назад. Он прекрасно знал, что буквально через пару часов ему должен позвонить его агент и сообщить хорошие новости по поводу его книги, что этот толстяк уже планирует грандиозную презентацию и что издательство уже отправляет его новое произведение в тираж. Герман уже был готов дать ему отказ. Ему больше было ни к чему лишнее внимание, теперь он знал многое и его мало интересовал успех его нового романа. Эта книга была написана на костях несчастных детей… Если она заставит хоть кого-то задуматься, то пусть так оно и будет, это даже к лучшему, но для Германа всё изменилось. Он больше не ощущал себя прежним человеком, этот бесконечный сон заставил его видеть вещи совсем по-другому. Больше ничего не будет, как прежде…
Герман захватил из гаража лопату и положил её вместе с вещами, взятыми из подвала, на заднее сидение машины. Писатель завёл мотор автомобиля и уверенно вырулил на дорогу, ведущую к шоссе. Он никогда не был в том месте, в которое направлялся, но почему-то прекрасно знал, как туда добраться. Внутри Германа проснулось неведомое ему ранее внутреннее чутьё. И это тоже отнюдь его не пугало. Герман чувствовал, что спустя столько лет он наконец-то стал самим собой. Будто бы всё время ему, что-то мешало, но сейчас последний барьер спал, и писатель обрёл душевную гармонию. Будто бы забытыми оказались не только его недавние воспоминания, но и целая часть его личности. Ему это даже нравилось. Внутри него теперь царил покой.
Дорога не заняла много времени. Вскоре Герман въехал на небольшую прогалину в лесу и заглушил мотор. Дальше нужно было идти пешком. Он достал с заднего сидения лопату и свёрток с вещами из каморки и уверенно зашагал в сторону окружающей его чащи. Писатель шёл вперёд, окруженный безмолвными стволами деревьев, в кронах которых иногда перекликались одинокие птицы, словно старались подсказать ему правильную дорогу. Но Герман и так прекрасно знал куда ему идти. Опавшая осенняя листва тихо шуршала под ботинками писателя, распугивая чересчур любопытных обитателей леса. Пару раз Герман ловил на себе удивленные взгляды суетливых белок, не ожидавших встретить человека в такой глуши.
Он остановился возле старой сосны, бережно укрывшей своими ветвями небольшой земляной холмик, почти незаметный из-под осыпавшихся сверху и пожелтевших от времени хвойных иголок. Дерево словно пыталось защитить это место, оградить его от ненужного внимания, создать покой. И отчасти наверно это было правдой. Однако Герман пришёл с миром. Он присел на небольшой камень рядом с деревом и положил свою ношу рядом. Писатель закурил, внимательно осматривая земляной холмик, к которому его привело его новообретённое чутьё.
– Я знаю, что ты здесь, – произнёс Герман. – Я пришёл чтобы сказать спасибо.
Из-за ствола сосны неуверенно вышла худенькая русая девочка в легком белом платьице. Её длинные волосы были заплетены в две озорные косички.
– Привет… – тихо произнесла она. Она немного стеснялась незнакомого ей мужчину.
– Привет, – улыбнулся Герман. – Лиза…
Девочка встрепенулась.
– Как ты узнал? – удивленно спросила она.
– Ты ведь всегда была рядом, – ответил Герман. – Тоже пыталась предупредить меня, но все мальчишки всё-таки глупые и я в том числе.
Лиза робко улыбнулась.
– Он был хорошим, – сказала она. – Он меня спас… Ну почти спас… И у нас всё было бы супер…
Он тихо всхлипнула.
– Ника тоже была хорошей, – продолжила Лиза. – Она тоже хотела нас спасти… Но эти дяди…
– Я знаю, – кивнул писатель. – Я уже всё знаю.
Лиза подошла чуть поближе.
– Зачем ты пришёл? – спросила она. – Всё ведь кончилось…
– Потому-что я тоже хочу помочь, – ответил Герман. – Тебе и остальным детям.
– Тогда тебе надо ехать не сюда, – сказала Лиза. – Найди сначала их, пускай их мамы и папы заберут их, пускай нормально похоронят. Тогда все они успокоятся.
– А ты?
– А у меня больше никого нет… – грустно ответила Лиза. – Я видела маму здесь…
– Это я тоже знаю, – сказал Герман. – Я тебе принёс кое-что…
Он взял в руки свёрток со свитером и плюшевым щенком.