6. Накрыть вторым пластом повидло. Плотно прижать края. Лишнее тесто срезать.
7. Переложить пряники на противень и поставить в холодильник на 20—30 минут. Тогда рисунок на пряниках будет четкий.
8. Поставить в разогретую до 220 градусов духовку. Выпекать 5 минут с обдувом. Затем выпекать 10—12 минут при 160 градусах.
9. Для глазури 250 г сахара и 100 мл воды в сотейнике, постоянно помешивая, довести до небольшой тягучести. Смазать горячие пряники глазурью. Приятного аппетита!
Надежда Салтанова.СПАСИТЕ ФРЕДДИ
Когда мне зачитывали приговор, я продолжал думать о ней.
Она приходила в наш ресторан каждый вторник в середине дня. Всегда садилась за один и тот же столик, рядом с аквариумом. Задумчиво проводила длинными тонкими пальцами по светлым волосам. Раскладывала на коленях салфетку, словно косой белый парус.
Обедала одна. Иногда беседовала со мной. Спрашивала, как у меня дела, не скучно ли мне. Подозреваю, что она была мною немного увлечена. Я тоже выделял ее среди всех посетителей.
– Как дела, Фредди? – она рассеянно скользила взглядом по ресторану, по огромному аквариуму с морской водой, по высоким окнам с видом на залив.
– Все как обычно. Нечем вас позабавить.
– Вот и у меня ничего интересного. Давай-ка посмотрим, что сегодня в меню. Шеф-повар любит пробовать новые рецепты, – страницы меню мягко шелестели в руках.
– Наш шеф-повар пользуется рецептами своей бабки. Говорят, она родом с Адриатики. Там действительно умеют готовить. И она была настоящим художником в гастрономическом мире. А он – всего лишь жалкий подражатель.
Она усмехнулась:
– Смотри-ка, креветки в меду с грецкими орехами. Интересно, но нельзя. Придется взять морского окуня с ризотто. И напомнить, чтобы держали от него подальше орехи.
– Надо попросить тогда рыбу из свежего привоза. У замороженной триметиламин чувствуется сильнее.
– Жаль, что еще рановато для мартини, правда? – вздохнула она.
– Ваш кофейный мартини – ужасная гадость на мой вкус. Как и любой алкоголь. Он губит синаптические связи. Возьмите зеленый чай.
Она не всегда меня слушала. Я не обижался. Для этого я слишком стар. К тому же далеко не каждый может сравниться со мной по уровню интеллекта. Но она отличалась от других. В ее глазах читался восторженный интерес. Она как будто пробовала на вкус мир вокруг. И была очень одинока. Как и я.
После автокатастрофы в ранней молодости ее, говорят, собрали из кусочков. После чего остались сильные головные боли и заметная хромота. И восторженное отношение к жизни.
Раньше она приходила сюда на обед с отцом. После его смерти год назад она несколько месяцев не появлялась. Потом стала приходить опять. Чаще одна, изредка с мужем.
Однажды муж сказал, что она эмоционально отсталая. Ей стало больно, я это почувствовал. Он часто говорил жене неприятные слова, внимательно наблюдая за реакцией. Напоминал мурену, и по внешности, и по поведению.
Конечно, мне не следует подслушивать разговоры посетителей. Но природа наградила меня слишком тонким слухом. Это и дар, и проклятие одновременно. Порой люди говорят друг другу ужасные вещи, когда считают, что окружающие их не слышат.
Однажды муж пришел без нее. Сел за столик в дальнем углу. Может он понял, что я слышу разговоры. Это, впрочем, ничего не поменяло. Сначала он долго разговаривал по телефону по делам агентства морских перевозок, которым раньше владел отец жены. Судя по разговорам, дела идут не очень. Злобно бросил телефон на стол, выругался.
К нему подошла черноволосая девица, похожая на барракуду. Очень узкая, с холодными глазами и выставленной грудью. Обычно притворно веселая, в тот день она вела себя довольно раздраженно. Спорили шепотом. Он уверял, что не может ничего сделать, потому что тогда потеряет компанию по условиям брачного контракта. Она угрожала все рассказать жене, он уговаривал, успокаивал, нервно озираясь. Упомянул, что жена уехала в гости к подруге в другой город. Обещал, что все решит, надо просто подождать. Проходя мимо меня, он остановился. Разглядывал, вытянув вперед голову. Настоящая мурена.
– Могу вам чем-то помочь, сэр? – я стараюсь вести себя вежливо даже с неприятными людьми.
Он молча скривился.
– В таком случае всего доброго, сэр, – флегматично отвернувшись, я скрылся за мраморной колонной.
Бросив взгляд в сторону бара, он вышел. Дверь хлопнула на ветру.
Через неделю он пришел вместе с женой на ужин. К вечеру ветер разогнал тучи, открывая горизонт. Солнце садилось, заливая окна алой волной. Я прятался от кровавых лучей в тени колонны. Но увидев ее, поспешил поприветствовать.
В декольте темного платья поблескивал серебряный кулон в виде осьминога. Она привычно провела пальцами по волосам, улыбнулась мне и направилась к своему любимому столику. Муж настоял, чтобы их пересадили к окну за отгороженный ширмой стол. Жаль. Меня слепили закатные всполохи, пришлось остаться за колонной. Правда теперь мне было плохо их видно. Блестящая дамская сумочка на столе отражала солнечные блики.
Официантка, раздраженно заправляя за ухо прядь черных блестящих волос, приняла заказ на кофейный мартини. Муж никак не мог выбрать, называл то один напиток, то другой, остановившись наконец на сазераке. Коктейли приготовили довольно быстро. Расставляя их на столе, неуклюжая официантка видимо задела сумочку. Та упала на пол, раскрывшись. Зазвенели монетки, стукнула об пол и покатилась губная помада. Муж вскочил, кинулся помогать неловкой девице, которая опустилась на корточки, собирая мелкие предметы и рассыпая извинения. Сумочка вернулась к владелице.
Муж пригладил волосы, прошел к своему месту, прошипев:
– Так и знал, что в этом ресторане нам не дадут спокойно поужинать! Я говорил тебе! Но ты опять уперлась!
Ее плечо дрогнуло. Он продолжал что-то бубнить. Мне стало не по себе. Не люблю, когда люди ссорятся.
Она заказала гребешки на гриле и тушеный шпинат. Он буркнул, что будет то же самое. Сидели молча. Я слышал нервное царапанье стеклянного стакана с сазераком по столу. Выпив свой мартини почти залпом, она начала что-то говорить. Но потянулась рукой к шее. Попыталась встать, откинулась назад, как будто потеряв силы. Захлопала рукой по дивану, как будто что-то искала. Издав хрип, повалилась набок. Он вскочил. Поняв, что происходит, схватил сумочку, вытряхнул содержимое на стол. Вещи разлетелись по столу, монеты, звеня, покатились по каменному полу.
Я догадался, что он ищет шприц с эпинефрином. Каждый аллергик носит с собой автоинъектор. Но шприца не нашлось. Она забилась в судорогах. Муж закричал, чтобы вызвали скорую. Схватился за свой телефон. Кто-то бежал уже с ресторанной аптечкой. Но шприца не оказалось и там.
Поднялась суматоха, раздался чей-то крик. Хрупкое тело в темном платье лежало на каменном полу. Спины загораживали обзор. Официанты суетились, то успокаивая посетителей, то собирая разбитую кем-то посуду. Когда приехала скорая помощь, все расступились. Муж стоял рядом с ней на коленях, бледный, растерянный. Что-то бормотал, хватал ее то за руку, то за плечо, звал по имени. У нее красивое имя – Ариана.
Люди в светлой форме торопливо укатили носилки к машине. По состоянию кожных покровов, по безнадежно свесившейся руке я понял, что больше ее не увижу. Он убил ее! Я чувствовал, что это случится, но ничего не сделал. От ярости меня просто трясло. Вероятно, убийца это заметил. Он уставился на меня, выругался и бросился прочь из ресторана. Масляный свет фонаря осветил серебристую юркую машину, рванувшую вслед карете скорой помощи.
Полицейские, приехавшие вместе со скорой, опрашивали посетителей и сотрудников. Ждали следователя.
Тот вошел в ресторан размашистым шагом, уставший, с набрякшими мешками под глазами. Сдвинув кустистые брови, выслушал офицера, посмотрел протокол. Плюхнулся за столик рядом с аквариумом, который обычно выбирала она.
Надо объяснить следователю, что муж убил ее. Он наверняка подложил в бокал с мартини ореховое масло. И спрятал шприц!
Я кинулся к этому усталому насупленному человеку, пытаясь объяснить, рассказать про мужа, про его любовницу. Он не понимал меня. Лишь удивленно посмотрел. Конечно! Нечасто осьминоги ведут себя столь невоспитанно. Я попытался начертить щупальцами на стекле портрет убийцы. Тщетно! Надписи на песке – глупая попытка! В отчаянии я прижался к стеклу аквариума, надеясь на чудо. Помощник следователя вытаращился на аквариум:
– Забавный осьминог, сэр. Вы видели, что он творит? – он взялся за телефон, навел его на меня. – Покажу детям. Старший у меня осьминогов любит, хочет стать морским биологом.
Не обращая на него внимания, я схватил щупальцем камень и начал выстукивать азбукой Морзе сообщение. Я едва не оглох, но люди не способны слышать то, что слышим мы. «Муж убил ее. Он добавил ореховое масло в бокал с мартини. Он ненавидел свою жену. Он убил ее!»
Следователь что-то писал, изредка поглядывая на меня. Повернул голову к пухлому помощнику:
– Записи с камер ребята забрали?
Тот торопливо кивнул, сунул телефон в карман. Они вышли.
* * *
На следующий день ресторан закрыли для посетителей. Снова приехала полиция. Но через день мы открылись снова. Зал оставался пустым. Видимо история о смертельном ужине разлетелась в новостях. Но у людей короткая память. Скоро все будет как обычно. Только без нее.
На третий день ее муж появился в ресторане. Я едва не выпрыгнул из аквариума. Убийца! Метнулся в его сторону, собирая и раскатывая щупальца. Даже подпустил струю чернил от волнения.
Взъерошенный, бледный, в мятой клетчатой рубашке, он бросил в мою сторону злобный взгляд и протопал к столику, где обычно сидела она. Я от возмущения пошел пятнами. Как эта мурена смеет здесь сидеть?! Приподнявшись на стуле, он придвинулся к стеклу аквариума и уставился на меня. Я в бессильной злобе пульнул в него струей чернил, стараясь хоть так выразить свое презрение и ярость. Он вздрогнул, но не отодвинулся. Пробормотал сквозь зубы: