– Да, – засмеялась, сверкнув ямочками, Дара, – тут же ничего сложного. Даже рецепт не нужен.
В тот вечер запах горячего масла записался ему в подкорку, как якорь абсолютного счастья.
А позже, уходя, он не удержался и чмокнул ее в щечку. Потом покраснел и убежал домой.
⠀
Пушка еще пару раз выстрелила из склада и затихла. Михаил быстро оглядел своих бойцов, все попрятались, но видно, что держат проклятый склад на прицеле. Лешка немного контужен, но держится.
Выстрел из-за спины. Ребята бахнули из гранатомета БТРа прямо в зияющее темное брюхо склада. Грянул взрыв и крики, там, оказывается, пряталось много людей. Несколько врагов с автоматами выскочили из горящего здания.
– Раздавим гадов! – закричал кто-то, как снова бахнуло. БТР был снесен мощным ударом танка. Михаил огляделся, танк выехал сбоку, из-за полусгоревшего амбара, грозное дуло торчало из копны сена и веток.
– Они его спрятали в отроге, – понял Михаил. – Хитро.
Танк снова выстрелил, разнеся стену их укрытия на куски и пыль, а Миша с товарищами уже перебегали в другое место. Танк крутил башней, стреляя по остаткам домов, снося все укрытия, не давая шанса бойцам закрепиться на надежном месте. Вражеские автоматчики тоже были где-то рядом, стреляя вперемешку с танком.
– Надо его прикончить, – сказал Михаил, доставая гранату, – иначе умрем.
Словно прочитав его мысли, ребята с другого БТРа грохнули по бронированному боку танка. Его башня повернулась на них. Михаил резко выскочил и побежал к железному убийце.
Резкий удар в спину, бронежилет спас от пули. Он упал на землю, потеряв дыхание, но через мгновение снова встал и побежал. Товарищи за спиной прикрыли его от выстрелов врага. Еще пара метров, Михаил выдернул чеку гранаты и широко замахнулся. В школе на физкультуре он всегда хорошо подавал мяч.
– Ну, с Богом! – шепнул он и бросил смертельный снаряд. Почти сразу плечо пронзила боль и рука безжизненно упала вдоль тела.
– Не успел, – подумал Михаил.
Снова просвистела пуля, обожгла ему бедро, и он как подкошенный повалился на землю.
Тем временем граната стукнулась о башню танка и мощный взрыв унес сознание Михаила прочь.
⠀
«Кажется, что кузнечики трещат оглушительно громко сегодня», – думал Мишка, когда провожал Дару домой. Они уже несколько лет ходили вместе из школы, все уже привыкли к их дружбе, и давно не было обзывалок «тили-тили-тесто», и дорога знакома до последнего камушка, но в тот вечер все было по-другому.
Девятый класс окончен, и у них был небольшой выпускной. Без пышных платьев и пафосных церемоний, а просто душевный классный час, а потом посиделки в небольшом кафе возле школы. Не все ученики пойдут в десятый, кто-то уедет в Россию, чтоб закончить школу там и поступить в российский вуз, кто-то пойдет в педколледж или ПТУ. Девятый класс – время прощаться с друзьями и думать о будущем.
А Мишка мог думать о будущем только в контексте ближайших минут. Еще квартал, и они будут на месте, и нужно будет прощаться, а он не мог подобрать слов.
В тот день его давняя подруга, девочка в очках и с двумя неизменными косичками, пришла в школу совсем другая. Темные волосы аккуратными локонами спускались ей на спину, линзы вместо очков, глаза чуть тронуты темной тушью. Вместо привычного «белый верх, темный низ» она надела светло-зеленое прилегающее платье, которое красиво контрастировало с ее светлой кожей. И хотя остальные девочки класса были наряжены куда богаче, он не мог отвести глаз от своей Дары. Она казалась ему нежной феей казахской степи, женственной и волнующей. В груди растекалось непонятное тепло, а сердце норовило пропустить удар, когда она на него смотрела.
– Пришли, – сказала Дара, когда они подошли к воротам их забора.
Мишка посмотрел на нее и вдруг порадовался, что вечерняя тьма скрывает его горящие щеки.
Он хотел сказать ей так много, про звезды в ее карих глазах, про ямочки на ее щечках и чудную добрую улыбку, но мысли и слова скопились где-то в районе горла и душили его, полностью перекрыв речь.
– Я пойду? – спросила девочка тихо, не дождавшись его ответа. А он вдруг решился, взял ее за руку. Дара словно ждала этого, сразу прильнув к нему, а Миша обнял ее другой рукой и вдохнул сладкий запах ее волос.
– Дарочка, – прошептал он хрипло, почувствовав, как ее рука обнимает его за шею.
Резкий свет внезапно ослепил их. Это отец Дары вышел на крыльцо и включил фонарь.
– Что тут происходит, – рявкнул он, – ах ты, шайтан, убрал от нее руки!
Мишка и Дара отпрянули друг от друга, он увидел, как она испугана.
– Папа, это мой друг из школы, Миша.
– Никакой это тебе не друг, – прокричал ее отец, выходя за забор. – Чтоб я тебя здесь больше не видел. – Он грубо пихнул мальчика в плечо. – Проваливай, орыс38, и не приходи.
Миша раньше видел отца Дары только мельком. Невысокий полный казах, ездивший на дорогой машине. Она никогда не говорила об отце, и он даже не думал, что тот бывает таким злым.
Он уходил спиной вперед, сверля своим взглядом Дару, пытаясь передать ей мысль, что он не отступится, вернется. Она обернулась, и он заметил, как сверкнули слезы в ее глазах. В следующий момент ее отец подзатыльником загнал ее во двор и что-то еще кричал там по-казахски.
⠀
Михаил очнулся от того, что кто-то нещадно сильно давил ему на больное плечо.
– А вот ты и живой! – Андрей зажимал ему рану, пытаясь свободной рукой наложить жгут. – Успел, подорвал этот танк! Герой!
– Что остальные? – прошептал Миша.
– Лешку застрелили. И еще пару ребят сильно ранены, кое-кто контужен, но поселок отстояли. Там уже подмога в пути.
– Хорошо.
Миша здоровой рукой пошарил по карманам, достал пакетик с баурсаком.
– Ты что, проголодался? – удивился Андрей, увидев это.
– Нет, взял вчера как талисман.
– Баурсак??
– Моя первая любовь их пекла. Этот теть Розин почти такой же вкусный.
– Ну-ка рассказывай, – Андрей прятал за улыбкой тревогу за товарища. Тот потерял много крови, и она все сочилась из ран.
И тут Миша рассказал, и про свое детство в Казахстане, и про девочку с косичками, и про тот грустный вечер.
– Больше я ее не видел.
– Она не пришла в 11 класс?
– Нет. Я приходил к ней домой, мне не открывали дверь. А потом ее братик крикнул из-за забора, что Дара уехала навсегда.
– Как же так-то? Почему? Ты не пытался больше ее найти?
– А как? Я сам потом уехал к дядьке в Челябинск, закончил ЮУрГУ и на завод. Соцсетей еще не было, и я забыл даже о ней. А вчера вспомнил.
Вдруг накатила усталость, и Миша закрыл глаза.
– Эй, друг, – услышал он будто издалека, – ты не спи! Наши уже рядом.
Ноги и руки словно свинцом налились, так сильно захотелось спать.
– Мишка, – тряс его друг, – Мишка, не засыпай! Может еще не поздно найти твою Дару? Давай так и сделаем!
– А как? – выдавил из себя Михаил, с усилием открыв глаза.
– Забьем в поиске ее имя, фамилию, как фамилия, кстати? В какой школе вы учились? Одноклассников найдем или братьев, кто-нибудь что-нибудь знает все равно.
– А зачем? У нее давно своя жизнь.
– Как зачем? Она ж должна тебе рассказать, что случилось!
– Я хотел сказать, что люблю ее, но не успел.
– А теперь должен сказать! Терпи, скоро подмога будет тут, перевяжут тебя, в госпиталь отвезут, подлечишься и поедешь к ней!
– Хорошо бы! – Михаил улыбнулся сквозь боль.
* * *
Тем временем начинающая российская писательница Дарья Штерн общается с подписчиками в соцсети:
«Когда-нибудь я напишу роман о девочке, которая жила в степях Казахстана и которая вопреки всем правилам и традициям полюбила мальчика другой национальности. Я знаю, что читателям нравится, когда истории о любви имеют счастливый конец, но только не в этот раз. Влюбленные даже не успели ничего друг другу сказать, суровый отец разлучил их. Она помнит лишь тепло его руки и голос, называющий ласково по имени: Дарочка».
В ответ на один из комментариев:
«Да, эта история обо мне.Когда мне было 18, меня выдали замуж по сговору. Богатый друг отца положил на меня глаз, когда я еще была ребенком, и ждал лишь моего восемнадцатилетия. А я любила другого. Как вам такая грустная история? Меня увезли насильно и держали запертой в доме».
В ответ на другой комментарий:
«Мне бы никогда не разрешили выйти замуж за русского. Никогда. Кем бы он ни был».
«Вот поэтому я люблю страну, которую выбрала своей Родиной. Здесь я чувствую себя свободной и защищенной. Здесь я реализовалась в профессии. Здесь меня уважают. Здесь никто не смотрит на разрез моих глаз, никто не спрашивает, какой я национальности, никто не ожидает, что раз я родилась женщиной, то мое место на кухне и у меня нет права голоса.
Большинству русских женщин неизвестны эти проблемы, и я очень рада, что я теперь среди них».
* * *
Михаил снова открыл глаза. Рядом Андрей что-то рассказывал, но его голос пробивался словно через вату. Усталость сменила потрясающая легкость, казалось, что тело легче пуха и вот-вот взлетит. А небо такое ярко-голубое, и облачка, что белогривые лошадки, будут скачут по степи, обдуваемые горячими казахскими ветрами.
Запахло жареным маслом.
– Баурсаками пахнет, – Михаил шумно вдохнул воздух, – да, это ее баурсаки.
Он видел, как Андрей с встревоженным лицом шевелит губами, но взгляд его был устремлен за спину.
– Моя Дарочка пришла, с полной чашкой баурсаков, зачем? – засмеялся он, а потом улыбнулся счастливой улыбкой, – она сказала, что любит.