– Я верю в закон, – хмуро отозвался Майк. – Всю мою жизнь я посвятил наведению порядка, Хэлен.
– А я придерживаюсь мнения, что лучше отпустить преступника, чем ложно осудить невиновного, – ответила я, заглянув Майку в лицо, и улыбнулась. – Можешь считать меня идеалисткой, но я очень надеюсь, что Энрике Гарсия и Катрина Полак поженятся и у них родятся дети, которые принесут в этот мир больше добра, чем их покойный дед.
Лосось в имбирной глазури с фенхелем,
персиками и абрикосами
Рецепт от шеф-повара Океанариума залива Монтерей, Калифорния.
Время приготовления: 45 минут
Ингредиенты на 4 порции:
1—2 фунта филе лосося (центральная часть)
1 луковица фенхеля, разрезанная на 1/4 (резервные листья)
2 белых персика, нарезанных полумесяцами и обжаренных на гриле
4 абрикоса, нарезанных полумесяцами
1 лимон (только сок)
1/2 стакана вишни без косточек
Маринад:
1/2 стакана соевого соуса
1 стакан апельсинового сока
1/4 стакана коричневого сахара
2 зубчика измельченного чеснока
1 пучок нарезанной кинзы
1 столовая ложка тертого имбиря
1 чайная ложка лимонной травы (или цедры лимона)
Приготовьте маринад:
Смешайте все ингредиенты маринада в небольшой кастрюле и доведите до кипения. Продолжайте помешивать на медленном огне в течение пяти минут. Когда маринад будет готов, снимите с плиты и добавьте 1 стакан льда, чтобы он остыл.
Поместите лосося на слегка смазанный жиром антипригарный противень кожей вниз.
С помощью кондитерской кисти обильно обмажьте лосося маринадом. Поместите фенхель на противень вокруг лосося и также смажьте его маринадом.
Запекайте лосось и фенхель 12—15 минут при температуре 450 градусов по Фаренгейту.
Когда внутренняя температура лосося достигнет 140 градусов, выньте его из духовки и дайте постоять 5 минут.
Переложите лосося на сервировочное блюдо.
В небольшой миске смешайте жареные персики, абрикосы, вишню, лимонный сок и луковицы фенхеля. Перемешайте и выложите поверх лосося, украсьте листьями фенхеля и наслаждайтесь!
Анна Росси.ЛОВЕЦ СНОВИДЕНИЙ
«Неужели я больше не буду счастлива?»
Катя стояла на палубе небольшого парома, опираясь на поручень, и смотрела в бурлящую глубь соленых вод залива Пьюджета. День выдался удивительно погожим для октября. Солнце замерло блестящим блином среди прозрачного безоблачного неба, легкий бриз приятно обдувал Катино лицо, а пронзительные крики чаек и неуемный шум портового Сиэтла наполнял пейзаж жизненной энергией.
– Нет!
Катя вздрогнула, неужели она произнесла свои мысли вслух и получила такой жесткий ответ, да еще и на родном языке?
На перила слева от нее уселся огромный ворон. Он деловито чистил перья, поглядывая на женщину бордовым глазом. Катя облегченно улыбнулась, послышалось. Людей на палубе не было, прибывающие пассажиры устраивались в застекленной части парома и не торопились выйти наружу.
– Нет! – громко повторил ворон и улетел.
Катя поежилась, бриз уже не казался приятным. Металлический холод перил вдруг стал невыносимым, тонкие, полупрозрачные от худобы пальцы задрожали. Она достала из рюкзака ветровку и надела ее. Каждое движение отдавалось болью в ребрах и животе. Катя натянула капюшон на голову, между пальцами застряла прядь поседевших волос. Женщина брезгливо стряхнула серебряные нити, и, подхваченные ветром, они исчезли в глубине причала. Солнечные блики на волнах ослепили Катерину, на глазах выступили слезы обиды и жалости к себе. Она надела темные очки. Горько в сорок один выглядеть и чувствовать себя разбитой старухой. Последний диагноз – рак легких, стадия 4А – прозвучал как приговор. Катя сжимала пальцы вокруг перил, пока не побелели костяшки, а онемевшие ладони не перестали реагировать на холод.
Она отказывалась умирать.
Раздался пронзительный гудок, и паром тронулся, неумолимо набирая ход. Причал, башня Спейс Нидл с «летающей тарелкой» на верхушке, колесо обозрения и небоскребы Сиэтла растаяли вдали, уступив напору неба и воды, окруживших судно со всех сторон. Вскоре к путешественникам пристроилась стая косаток. Катя смотрела на черно-белые лоснящиеся бока хищников, грациозно разрезающих волны, и воспоминания прошлого нахлынули непрошеной гостьей. Пальцы нащупали гладкое обручальное кольцо на шейной цепочке. Десять лет назад семья Смирновых отправилась на таком же пароме на остров Блейк на экскурсию в индейскую деревню Тилликум – Катя, ее муж Илья и двое маленьких сыновей.
* * *
Мальчики восторженно реагировали на все: ход парома, крики чаек, ныряющих за рыбой, приближение заросшего лесом берега с песчаной полосой у пристани. Катя пристроила двухлетнего Колю на бедре и пыталась уследить за юрким пятилетним Андрюшей, а Илья снимал их на видео. Андрюша легонько дергал Колю за ногу, указывая пальцем на все самое интересное. Катя прилежно улыбалась в камеру, стараясь сохранять душевное равновесие среди хаоса, который приносят в жизнь маленькие дети. Муж понимающе чмокнул ее в щеку.
Величавый тотемный столб возвышался над причалом словно маяк. Катя разглядела вырезанные в дереве угловатые черты животных. Красные, черные и зеленые краски придавали мордам устрашающий вид.
– Волк?
– Это медведь…
– Нет, койот40! – гадали Смирновы, перебивая друг друга.
– А на самом верху точно во́рон, посмотрите на крылья, – воскликнула Катя.
Тотем венчала голова с грозно выступающим горбатым клювом, а по сторонам торчали два мощных черных крыла.
– Интересно, какая высота у этого тотема?
– Метров десять, не меньше…
На берегу туристов встретил пожилой индеец в шерстяной накидке. Его длинные седые волосы были стянуты в хвост, смуглое морщинистое лицо оживляли глубокие карие глаза. Чак с гордостью рассказал о тотеме племени Скуамиш, населяющем остров.
Каждая отдельная семья была представлена своим тотемным животным и связанной с ним историей. Летопись начиналась изображением Койота у подножия столба, следом шли Косатки, Медведь, Волк и другие представители местной фауны. Но наибольшим весом и уважением среди соплеменников пользовалась семья Во́ронов, поэтому их тотем украшал самую верхушку.
– Проходите на представление. Там вы узнаете, почему мы так ценим Во́рона.
Чак провел гостей в бревенчатый сруб со скошенным потолком, напоминающим своды вигвама. Внутри было многолюдно, шумно и душно. Громко и ритмично забили барабаны, софиты осветили прямоугольную сцену в глубине зала. Толпа замерла в предвкушении, даже маленький Коля затих.
В центре сцены появилась фигура в черной, расшитой бисером рубашке и штанах с бахромой. На шамане была надета маска Во́рона. Он ловко прыгал, кружился в таинственном танце, понятном ему одному. То наклонялся к полу, то взмывал вверх, махая руками словно крыльями. Барабаны участили ритм, шаман издал пронзительные звуки, похожие на клекот. Затем отрывисто запел старческим, но звучным голосом:
В начале была Тьма!
И день не отличался от ночи,
Океан от края земли,
А Небо от воды.
Царил голод и холод,
Народ Скуамиш был слеп.
Тогда храбрый Ворон
Решился лететь за светом и теплом,
Сколько хватит сил.
Он долетел до края Земли,
Но дальше простиралась она.
И когда он больше не мог ни лететь, ни дышать,
Он упал камнем вниз.
Ударившись об острые скалы,
Скатился по отвесной стене и оказался в пещере.
У мужа, жены и ребенка
Был свет и тепло —
Их очаг был наполнен огнем.
Превозмогая боль, Ворон подобрал пару углей
В свой клюв и полетел обратно.
Долго летел Ворон, нестерпимо жгли угли
Своим жаром.
И вот он открыл клюв, чтобы немного охладить их пыл.
Один уголек выпал на небо и превратился в Луну.
Ворона так восхитила она своей красотой,
Что он ахнул.
Другие угольки взметнулись искрами
и зажгли на небе Звезды.
Только один остался в клюве,
Ворон решил во что бы то ни стало дотерпеть до дома,
Чтобы принести народу Скуамиш свет и тепло.
Наконец он достиг берега
И выплюнул уголек из обожженного клюва.
Все люди принялись раздувать еле теплящийся огонек.
Все больше и больше разгоралось пламя.
И мал, и велик,
И стар, и молод
Подбрасывали древесину в огонь,
Пока пламя не достигло неба и не превратилось в огромный шар.
Так появилось Солнце.
Все радовались и хвалили Ворона,
Который принес народу Скуамиш День и Ночь,
Но Ворон ничего не мог ответить.
Уголь обжег ему и клюв, и горло,
и с тех пор Ворон уже не мог говорить по-человечески,
Из гортани доносился лишь клекот и резкое карканье.
Кар-кар-кар!
Коля испуганно заплакал. Илья постарался отвлечь сына игрушкой, но тот разрыдался еще горше. Катя решила выйти с ним на улицу. Она сняла рюкзак с детскими вещами с плеча мужа и прошептала: «Вы оставайтесь, мы ненадолго!»
На улице маму с сыном ослепил яркий свет. Вокруг было безлюдно. Коля успокоился, лишь изредка икая, но напрочь отказался возвращаться в сруб. Катя предложила прогуляться вдоль набережной, на которой рыбаки развели костер. Они ловко разделывали лосося. Одну за другой рыбине разрезали брюхо, потом растягивали целиком на специальных кольях. Один из рыбаков поманил пальцем женщину с мальчуганом и объяснил: