Истории со вкусом интриги. 21 рассказ мастер-курса Юлии Евдокимовой — страница 37 из 47

– Но можно же было и о шип пораниться, – вскинула руки любительница папайи.

Интересно, где она оставила свою дочурку? Я оглянулась. За столом в дальнем углу никого не было, вот мать причитает про шипы скатов, но где же…

А вот. Моя Лиза и девушка-загадка стоят у бортика террасы и о чем-то болтают. Значит, не так уж она хочет спрятаться. Любопытство у девчушки переселило желание не высовываться?

– А потом я спустилась поплавать. Мы же в бунгало на воде живем, – продолжала делиться своими приключениями блондинка. – А там целых семь акул крутятся. Представляете? Но я их не боюсь, – она победоносно сверкнула винирами.

– А мне после встречи с первой же акулой тревожно плавать, – пожаловалась любительница папайи.

– Да что вы, они неопасны. Тут ни разу акула не напала на человека. Скорее кокос на голову упадет, чем акула покусает.

Я была с ней не согласна. По мне так на Мальдивах сгинуть проще простого. Да вот хотя бы возьмем снорклинг. Безопасное развлечение, кажется. Мелко на рифах. Картина гибели, как говорят, маслом. Плывешь на мелкоте, в тапочках, как положено, рыбами полосатыми любуешься. И тут актиния. Или хвостом тебя кто-то непонятный задевает. Ты в панике дернул ногой или рукой, больно поцарапался да еще испугался. Рот открыл, наглотался воды – и готово.

И тут меня пронзила мысль. А что, если сосед слева приехал на остров не один, а, скажем, с надоевшей любовницей. Продумал все заранее, любовницу скормил акулам или просто хитро утопил – тут это раз плюнуть, – а по ее паспорту вывезет нашу деваху – богатую наследницу? А ее псевдомамаша в доле. Детективный сюжет не давал мне покоя и выстраивался уже в полноценный триллер.

– Мам, мы ужинать идем? – Лиза тихонько потянула меня за руку. – Там сегодня национальная вечеринка. Пойдем скорее. Ароматы оттуда – просто обалдеть!

То, что вечеринка стала событием дня, стало понятно сразу – свободных столов не наблюдалось. Нихао, как говорится, дорогие китайские туристы. Как же вас много.

– Давай устроимся на уличной террасе, – предложила я дочери, и в этот момент мои брови поползли наверх.

Мимо прошел сосед слева с дочкой любительницы папайи. Они трогательно держались за руки, и, похоже, в этот миг весь мир перестал для них существовать.

– Боже мой! – только и смогла прошептать я и опустилась на стул. – Она же ему в дочери годится. Что же, моя версия подтвердилась. Пора вмешаться!

– Она и есть его дочь, – рядом возникла Лиза. – Я не успела тебе рассказать. Ее Василиса зовут, она тоже из Москвы. Дамочка с папайей – ее мать, а отец – наш сосед слева. Он, оказывается, англичанин. Прикинь! У них с мамой Василисы двадцать лет назад был роман, но почему-то, уж не знаю почему, они расстались. Поссорились, наверное, и про дочь она ему не сообщила. И вот спустя много лет как-то нашлись через соцсети и решили провести отпуск вместе. Но мамаша хотела всячески подчеркнуть, что она самостоятельная и независимая, прямо как ты, ма, – Лиза вздохнула, – и поселилась отдельно. А самое смешное знаешь что?

– Ну? – я вспомнила томик Достоевского под мышкой у соседа слева. Хотел подготовиться ко встрече с загадочной русской душой, бедняжка.

– Нет, ты догадайся. Ты же хотела загадочную историю придумать, – похоже я недостаточно глубоко заинтересовалась, и Лиза меня попыталась расшевелить. – Он ее не узнал! Свою любовь молодости не узнал. Так она не похожа на свое же фото в соцсетях. Наверное, и при видеозвонках фильтры ставила. Он все ее искал на острове, проходил мимо и не замечал.

– Вот это уже обидно, – надо бы по приезде на фитнес записаться. – А ты-то все откуда узнала?

– Василиса сама и рассказала, пока мы на скатов смотрели.

– Ну а чего она пряталась в номере? – не сдавалась я.

– А у нее на папайю аллергия, – и тут мы обе прыснули. – Да, – завершила отчет по расследованию дочь, – мамаша ее хотела подкормить полезным фруктом, но оказалось, что у Василисы аллергия, она вся покрылась пятнами, вот и не хотела народ пугать, сидела в номере, пока не оклемалась.

Было и смешно, и как-то грустно. Слишком просто оборвался мой воображаемый детектив. Ну да ладно. Гора с плеч. Все счастливы. А у меня еще четыре дня на Мальдивах. И, кстати, чем так вкусно пахнет из Лизухиной тарелки?

Мальдивская национальная кухня – рис, рыба, лепешки. Ничего особенного. А вот бонди – это вещь. Представьте вкус «Баунти» без шоколада! Это же моя мечта молодости. Когда я впервые попробовала знаменитый батончик, не глаза от восторга закатила, а подумала: вот бы то же самое без шоколадной глазури. И было это в Англии…

Много лет назад и в моей жизни была английская романтическая история. Все лето после второго курса института мы с бойфрендом провели у моих друзей в Англии. Если бы тогда мы не вернулись на родину, то…

А у соседа-то похоже все хорошо. Только посмотрите, как стал похож он на всех отдыхающих. Откуда только взялась эта неспешная походка, плавные движения. И он больше не лишний элемент курорта Бандос.

Я вздохнула, вспомнив свой студенческий роман. Да и бог с ним. В жизни всегда все складывается наилучшим образом. Я-то наверняка знаю. Где тут угощают бонди? Прекрасно! Мечты сбываются. Хакуна матата!

Василий Тучин.БАБУШКИНА ПОДУШКА

Оказывается, бабушка Лиза кому-то рассказала (черт ее знает кому), что ее убили подушкой! Именно поэтому к нам в дом заявилась парочка полицейских в мятых костюмах и забрали все подушки, включая ту, на которой спал Барсик. На людей в синих одеждах кот нападать не стал, но поднял крик с дюжину сирен скорой помощи сразу после их ухода и принялся качаться на атласных шторах. Чтобы Барсик не извел меня своей мяучей песней, пришлось вылить полфлакона пахучей валерьянки на его подстилку. Кот нанюхался и свалился на пол лохматым поленом. Я же сотворила подголовник из всякой всячины, но толком выспаться в желто-лунную ночь оказалось не под силу: тело изнывало как после пятичасового забега по бутикам.

Отдай мне свою подушку,

Ведь ты со мной не спал,

Не хочу быть финтифлюшкой,

Но ты мой идеал.

Так, что ли, поет какая-то девица в черных кожаных трусах. А мне, кстати, черное совсем не идет. Но от похоронных хлопот никуда не деться.

При входе в морг они повесили здоровенное зеркало в золоченой раме до пола! Верно хотят, чтобы покойники любовались напоследок своим мороженым телом. А про зеркало я знаю то, что если девушка соврет своему отражению, то оно растопчет двадцатисантиметровыми шпильками несчастную правду, как не раз уминала в грязь ее неосторожную влюбленность. Но не отдавать же отраженью явь, если ты пленная любви.

А бабушка? Бабушка Лиза подмечала мою горячность, но ей не было дела до моего трепетного горения: про любовь она сто лет не вспоминала. Если нет любви, тогда жить зачем? Ох, как я дулась, кипятилась, распалялась и бесилась от того, что не могла заставить ее думать о моей любви. Неужели не понятно: ему без меня может быть чудесно, а мне без него никогда!

Однако бабушка из-за этого зеркала сильно расстроится: пока я с ней жила, она боялась разглядывать свое отражение. Специально наряжалась в нелепые шелковые платья, довольно мило выглядевшие в журнале мод столетней давности, чтобы на такое было невозможно глядеть. Поэтому в нашем доме разрешались только маленькие зеркала. Я думаю, что бабушка просто страшилась узреть неминуемость увядания.

Так и представляю себе картину. Как только завтра бабушку понесут мимо этого зеркала, она начнет мне выговаривать: Лада, почему я в черном? Немедленно переодень меня! Иначе я отказываюсь хорониться!

Что я ей на это отвечу? Бабушка, но ведь ты сама его приготовила для похорон! Я даже не сразу нашла, что сказать. Но тут у меня стали вырывать из рук сумку с бабушкиными вещами. Пришлось сообщить санитару с бегающими, как мухи в банке, глазами правду: я привезла не то платье, которое хочет бабушка, и скоро вернусь с нужным.

– Вы хотели сказать «хотела», – уточнил санитар.

– Ну нет же, – настаивала я, – бабушка перехотела. И все из-за вашего зеркала в холле. Она теперь хочет быть в красно-белом.

Моя правдивая речь остановила бегающие глаза санитара. Он почему-то посмотрел на свои ноги и извинился.

Мыслями я была уже дома, однако у выхода меня поджидала парочка упитанных полицейских (они что – следят за мной?): мужчина и женщина. Последняя выговаривала слова через накаченные губы. Я не все понимала, но главное уловила: меня хочет видеть дознаватель Иванов.

Перед входом в отдел сбитый каблуками порог порос травой, как бабушкина хотелка «сладкой смерти». Круглый год она донимала меня, чтобы я угостила ее сладенькой подушкой. Да-да – тем самым шоколадно-творожным пирогом под названием «Подушки». Бабушка, отвечала я ей, ладно воздушный шоколадный бисквит, ладно сочная творожная начинка, но все остальное – это мука, которая тебя убьет. Нет, нет и нет.

Дознаватель Иванов тихо сморкнулся и показал мне результаты вскрытия. Смерть бабушки наступила не от асфиксии, а от мучного пирога, попавшего в ее легкие. К чему относится ее предсмертная фраза, дознаватель Иванов не знает. И слава богу! Поэтому у полиции претензий ко мне нет. Но для очистки совести необходимо пройти допрос на полиграфе. Я сказала, что сначала дайте бабушку похоронить, а потом решим. Дознаватель Иванов настаивал: сначала полиграф, потом похороны, потому как план по внедрению искусственного интеллекта под угрозой срыва. К тому же наша беседа с профайлером не будет запротоколирована, поэтому никакой юридической силой обладать не будет. Я, как дура, согласилась. И все из-за того, что сама никогда не вру и думаю, что другие такие же.

Надо было бы мне отказаться, но если я не буду отвечать на вопросы дознавателя, то Иванов может меня в чем-то заподозрить. А это мне совсем не нужно. Дознаватель Иванов – здоровенный боров, которого натаскали вынюхивать деликатесные трюфели. Я однажды была на специальной ферме, где выращивают этих боровов. Нос Иванова длинный и гибкий, как у муравьеда, и всегда двигается, словно дознаватель не удовлетворен и ему все еще что-то надо. Вынюхивать – его жизненная позиция. Противно, но бабушка вопит и требует, чтобы я ее похоронила. Погоди, потерпи. Ты год терпела, пока мы не условились: подушки буду есть я, а ты смотреть и наслаждаться.