– Мой брокер звонил, – вернулся вновь к своему посетителю Джилмартин. – Будь я на месте в половине одиннадцатого, сэкономил бы пять сотен. Парень звонил мне, чтобы посоветовать сбросить акции – курс упал на три пункта. Утром я еще мог ничего на них не потерять. Но, увы, я выходил купить камфары.
Предприниматель из Коннектикута был впечатлен. От Джилмартина это не укрылось. Он начал комично сокрушаться:
– Мало стремления заработать, нужно еще и везение! У меня не вышло сегодня с камфарой, так тут еще и убытки на акциях! Всего-то и надо было задержаться в офисе на пять минут. Тогда, поговорив с брокером, сохранил бы пять сотен. Да, дороговато мое время.
– Но ведь вы все равно заработали на них? – с интересом спросил Хопкинс.
– Тысяч двенадцать, наверное, – кивнул его собеседник.
В действительности прибыль Джилмартина была намного скромнее. Но это небольшое преувеличение мгновенно улучшило его настроение. Он сразу ощутил симпатию к своему будущему клиенту.
– Ничего себе, – уважительно выдохнул Хопкинс.
Симпатия Джилмартина в адрес гостя тут же начала расти в геометрической прогрессии. Наивная восторженность того словно вмиг превратила его преувеличение в реальность. Джилмартин светло улыбнулся. У него было приятное лицо и располагающий к себе голос. Весь вид этого тридцатитрехлетнего мужчины излучал здоровье, уверенность и благородство. Взгляд был открытым и сердечным. Джилмартина окружало уважение. Друзья говорили о нем как о любимчике фортуны и слегка завидовали ему.
– Вот это я вчера приобрел для своей жены после удачной сделки с бумагами Trolley, – показал он гостю, вынув из ящика стола небольшую коробочку. Там лежало кольцо с бриллиантом, чуть аляповатое, но, безусловно, весьма недешевое. Заметив легкую зависть, смешанную с восхищением, он поинтересовался:
– Что бы вы предпочли на ланч? Мне хочется шипучки, чтобы смыть из памяти свой утренний промах, – и, словно ему стало немного неловко, закончил: – Что за радость расставаться с пятью сотнями на голодный желудок?!
– Уверен, ваша жена будет в восторге, – проговорил Хопкинс, остававшийся еще под впечатлением кольца.
Симпатия Джилмартина в адрес гостя начала расти в геометрической прогрессии. Наивная восторженность того вмиг превратила его преувеличение в реальность.
– О, это самая чудесная дочь Евы, рождавшаяся когда-либо на Земле. Все мое – ее. А все ее – только ее! Да-да! – После доброй улыбки, вызванной воспоминаниями о жене, Джилмартин вновь посерьезнел. – Все, что мне удается зарабатывать на фондовой бирже, я планирую отдать в ее руки. Все это для нее. Она сумеет распорядиться этим гораздо лучше. Да и это ее полное право – она добра ко мне больше, чем я заслуживаю.
Джилмартину самому понравилась та семейная идиллия, которую он только что обрисовал. Слегка вздохнув, он продолжал:
– Сейчас она гостит у друзей в Пенсильвании, иначе я бы позвал ее к нам присоединиться.
После чего Хопкинс и Джилмартин отправились в популярный дорогой ресторанчик поблизости. Последнее время Джилмартина не отпускала мысль, что его офис на Мейден-Лейн находился чересчур далеко от Уолл-стрит. Он мог бы даже зарабатывать по 4 тысячи, находись в брокерской конторе. Но приходилось мотаться по делам фирмы туда-сюда. Возвращаясь в свой кабинет, он обнаруживал, что такие шансы утекли сквозь пальцы: ни подъем, ни информатор не дожидались его появления. Он порядком устал торговать бальзамами и эфирными маслами для Maxwell & Kip, дилеров и импортеров лекарств. И Джилмартин решил проводить операции с ценными бумагами – ведь на них без особого труда можно было прекрасно заработать. Сколоти он неплохой капитальчик, ни за что не позволил бы ему выскользнуть из рук! Главный секрет Уолл-стрит не был для него тайной за семью печатями – надо чувствовать момент, когда пришло время выйти из игры. Джилмартина вполне устроили бы средние прибыли – уж он сумел бы с умом вложить их в первоклассные бумаги. А потом раз и навсегда покинул бы Уолл-стрит. В нем довольно долго шла внутренняя борьба между жуткими опасениями перед возможным биржевым крахом и тягой к телеграфной ленте в брокерской конторе. Все решил его величество случай. Как обычно, он пропустил телефонный звонок. Брокеры хотели срочно передать ему, что пора избавиться от всех активов. Они получили предупреждение от высокопоставленного столичного клиента о важном решении Конгресса. Промедление было опасно, но брокеры не рискнули продавать без его ведома. Он оказался у телефона лишь через пять минут. За это колоссальное для биржи время биржевики обо всем проведали, и рынок опустился на 5–6 пунктов. Джилмартин, который мог бы стать одним из первых продавцов, в итоге замыкал вторую сотню. Тут-то Джилмартин и сказал в сердцах: «Хватит!»
Контора пышно попрощалась с ним. На прощальный обед собрались все, даже мальчишка-посыльный. Вел банкет Дженкинс. Его блестящая речь заканчивалась искренним комплиментом, который был вдвойне приятен, если вспомнить, что именно Дженкинс должен был занять место уходящего Джилмартина. На банкете собралось множество клерков. Был там ветеран фирмы Уильямсон, отвечавший за проверку мотивации, и новичок Харди, нередко отдувавшийся за нее; карьерист Джеймсон, уверенный, что легко даст фору Джилмартину, и бездельник Болдуин, не интересовавшийся делами ни в конторе, ни за ее стенами. Гости на все лады расписывали достоинства Джилмартина. Хохоча и вызывая румянец на щеках нашего героя, все вспоминали забавные истории, где он был главным персонажем. Коллеги жалели, что он уходит, и желали успехов на выбранном поприще. Кто-то шутливо предупреждал, чтобы Джилмартин не делал вид, будто не узнает их, когда сколотит миллионы. Ему было и сладко от таких разговоров, и немного грустно. Под занавес праздника Дэнни, старший среди конторских мальчишек, голосом, полным искреннего сожаления, произнес:
– Джилмартин – лучший в нашей конторе. Он что надо.
Собравшиеся засмеялись, но Дэнни не собирался отступать.
– Будь я ему нужен – пошел бы даже бесплатно. Это все равно лучше, чем за десятку в неделю работать на любого другого, – когда от хохота остальных задрожали стены, паренек выкрикнул. – Точно! Я бы пошел!
Глаза Дэнни блестели от слез. Ему было больно от их сомнения в нем, и он дрожал от мысли, что и Джилмартин может усомниться в нем.
Встал Дженкинс и обратился к присутствующим:
– Что происходит с Дэнни?
– С этим парнем все в порядке! – закричали все гости. Эти слова были произнесены настолько сердечно, что Дэнни облегченно вздохнул, успокоился и сел на свое место. Тогда встал Джеймсон, уверенный, что обскачет Джилмартина по всем пунктам. Его речь и завершила банкет.
– Мы десять лет работали вместе, всякое было и… э-э-э-э… да черт возьми!
Он стремительно подскочил к Джилмартину и, схватив его за руку, целую вечность в гробовом молчании, опустившемся на офис, тряс ее.
Джилмартин горел желанием оказаться на Уолл-стрит, но сейчас его радость от того, что он уже на пороге своей мечты, омрачалась тем, что приходилось расставаться с людьми, так привязавшимися к нему, и тем, что чувство это было взаимным. Джилмартин от самого сердца сказал им, что едва ли встретит на новой работе таких же благожелательных коллег. Еще он высказался по поводу собственной ворчливости, в которой кротко и искренне покаялся. Будь у него шанс пройти свой путь в этой конторе заново, он изо всех сил постарался бы обойтись без своей несдержанности.
– Парни, мне правда очень жаль! – завершил он с грустной улыбкой и так крепко сжал ладонь каждого, словно отправлялся туда, откуда назад пути нет. Где-то в глубине души у него даже мелькнула мысль о том, верно ли он поступает, уходя отсюда. Но пути назад не было. Коллеги довели его до самого порога дома. Им так хотелось продлить общение еще хоть на минуту.
Все бывшие сотрудники Джилмартина ни на минуту не сомневались, что его ждут миллионные прибыли. При встрече на улице или в театре они разговаривали с ним, будто он не сегодня-завтра обретет сказочное состояние. Они даже, пытаясь показать, что и сами кое-что смыслят в тонкостях Уолл-стрит, использовали жаргон биржевиков. Джилмартин лишь с мягкой снисходительностью улыбался в ответ. Хотя конечно, такой их взгляд снизу вверх легким хмельком ударял ему в голову.
Сейчас радость от того, что он уже на пороге своей мечты, омрачалась для Джилмартина тем, что приходилось расставаться с людьми, так привязавшимися к нему.
Немало привлекательного нашел Джилмартин и в своих новых приятелях на Уолл-стрит. Клиенты, многие из которых были очень и очень состоятельными, выслушивали его отзывы о положении на рынках настолько же вдумчиво, насколько он позднее был вынужден выслушивать их замечания. Среди брокеров он прослыл «хорошим парнем». Часто похвалой они втягивали его в свои коммерческие операции – каждая сотня акций, проданная или купленная им, добавляла в их кошелек 12,5 доллара. Если Джилмартин выигрывал, они воспевали его чудесную интуицию. Если проигрывал, они, будто заботливая мамаша, обращающая падение малыша в шутку, чтобы он не плакал и не расстраивался, одновременно журили его за безрассудство и подбадривали. Это была контора, каких сотни и тысячи, где собирались игроки, которых сотни и тысячи в подобных заведениях по всей стране.
Клиенты с утра до трех пополудни толпились возле доски с котировками, наблюдая, как шустрый паренек мелом рисовал на ней цифры, зачитанные с ленты телеграфа. Рос курс – росло количество игроков в зале. Публика, впечатленная рассказами о несметных прибылях при подъеме котировок, заполоняла Уолл-стрит. Все срывали куш, поскольку приобретали ценные бумаги при «бычьем» тренде рынка. Этих людей, так отличавшихся внешностью, социальным статусом, поведением, объединял жизнерадостный стрекот биржевого телеграфа, ежедневно сулившего им золотые горы. Под его сладкоголосое пение они все превращались в невероятных оптимистов. Их могло охватывать совершенно, казалось бы, беспричинное веселье. И Джилмартин, и все они, любовавшиеся на неустанный рост акций, принимались смеяться, даже не дослушав конца забавной истории или кульминации анекдота. Порой они на миг замирали, будто вглядываясь в приближающееся денежное цунами, готовое вот-вот обрушиться на них. Эта наивная всепоглощающая радость просто била через край. Они были простодушными дебютантами в такой большой игре – будто щенки, поднимавшие восторженный лай на весь мир о том, как они стали матерыми охотничьими псами. Случалось, конечно, что кто-то терял деньги, но это воспринималось как что-то несерьезное и малозначимое на фоне всеобщих выигрышей.