Кэри притулился возле самой двери. В окружении людей, значительно превосходивших его в возрасте, опыте и богатстве, молодой человек ощущал себя инородным телом.
Слегка ошарашенный и растерянный, Кэри распорядился продать свою сотню акций, не упомянув об этом никому. Они ушли по 105,125. Если убрать все расходы – комиссию и платежи по процентам – подсказка Тридуэлла обогатила юного клерка на 1050 долларов. Вскоре эти ценные бумаги еще немного подросли, а потом скатились до 99. Клиенты компании Тридуэлла сорвали неплохой куш на акциях Easton & Allentown. Но все-таки не так поразительно, как могли бы, если бы сумели расслышать благотворительную подсказку полковника.
Победитель
Просматривая биржевые сводки на ленте телеграфа, мистер Джон Ф. Гринер обратился к своему партнеру по бизнесу:
– Браун, можете сходить на биржу? Хочу разобраться, что там за ситуация с Iowa Midland. Узнайте, сколько акций сейчас продается и у кого они на руках. Полагаю, на Уолл-стрит они теперь популярны.
– А в чем там дело? – поинтересовался Браун.
– Не знаю пока, – невозмутимо ответил Гринер.
Он подошел к столу с корреспонденцией, взял конверт, подписанный: «В офис президента железнодорожной компании Keokuk & Northern, Кеокук, штат Айова». Тщательно изучив шестнадцать страниц, испещренных аккуратными крошечными буквами, он поднялся и начал ходить из угла в угол.
Гринер не отличался ни ростом, ни комплекцией. Он был худощав, русоволос, имел пергаментного цвета кожу и высокий лоб. Заурядная на первый взгляд внешность не мешала этому человеку легко привлекать к себе внимание. При взгляде в его каре-зеленые глаза становилось понятно, что умом его бог не обидел.
Целыми днями Гринер сосредоточенно размышлял. Даже те, кто не был знаком с этим асом рассуждений, понимали, что ум его занят отнюдь не суетными заботами. Его сократовский лоб подтверждал, что в этой голове кипят великие идеи. А глаза дополняли картину, подсказывая опытному наблюдателю, что те пути, которые выберет этот человек, будут не только хитроумными, а, вероятнее всего, еще и не самыми высоконравственными. Да, они говорили о чем-то иезуитском, очень изворотливом и притом суровом и не знающем пощады.
Наконец лицо Гринера просветлело. Он почти беззвучно пробормотал: «Я хочу эту компанию. Нужно объединить ее с Keokuk & Northern. Я создам новую систему железных дорог. Она объединит все Штаты!»
Вскоре вернулся Браун, разузнавший, как обстоят дела у Iowa Midland. На рынке почти не было этих акций дешевле 42 долларов – лишь небольшие пакеты у нескольких брокерских домов. Пакеты покрупнее шли по 44 доллара за акцию. Браун уверенно предположил, что по 46 долларов на рынок могут выйти внутрикорпоративные ценные бумаги.
Понимать это надо было так: как только цена поднимется до 46, совет директоров Iowa Midland Railway Company, скорее всего, сбросит на рынок часть своих акций. Впечатление складывалось такое, что компания твердо стоит на ногах. Доступных для покупки акций было явно недостаточно для того, чтобы Гринер сумел приобрести контрольный пакет Iowa Midland Railway Company настолько дешево, насколько планировал. Только зачем он хотел получить контроль над этой компанией? Все объяснялось довольно просто. Хваткий предприниматель фактически возглавлял конкурирующую фирму Keokuk & Northern Railway. Но это обстоятельство держалось от публики в строжайшей тайне.
– Выяснили что-нибудь о приказах на поддержку? – нахмурил брови Гринер.
Чтобы курс акций не опускался чересчур низко и слишком быстро, акции покупают, то есть поддерживают.
– Да. Багли начнет скупать по три сотни акций через каждую четверть пункта снижения. Это пока цена не дойдет до 37. Тогда он возьмет пять тысяч акций по такому курсу. Так распорядился сам Уиллетс.
Багли был брокером, занимавшимся сделками с бумагами Iowa Midland, а Уиллетс являлся главой компании.
– Этот господин сегодня появится в Каун-сил-Блафс, – желчно усмехнулся Гринер. – Он, понимаете ли, участвует в открытии какого-то монумента, созданного в честь военных достижений. Церемония открытия начнется в час пополудни, то есть через двадцать минут, если принять во внимание разницу во времени. Получается, что сегодня днем мистер Уиллетс будет лишен возможности воспользоваться любыми средствами связи.
Его компаньон понимающе кивнул:
– Теперь я понимаю, почему вы вызываете страх у конкурентов.
– Так, Браун, – не обращая на его слова никакого внимания, начал отдавать распоряжения Гринер, – выбросьте на рынок 10 тысяч акций Iowa Midland. Пусть их продают наши парни на площадке. Хочу, чтобы члены правления хорошенько понервничали. Сейчас нам нужно снизить цену, а не нажиться на продажах. Поэтому передайте всем: я хочу, чтобы курс опустился.
Задайся Гринер целью с помощью коротких продаж сбыть акции, он вел бы себя осмотрительнее и не полез бы прямиком в волчье логово.
– Полагаю, вы устроите неплохой переполох, – усмехнулся Браун, выходя из кабинета.
– Встряхните их хорошенько, Браун. Пускай гадают, что происходит.
Когда за Брауном закрылась дверь, Джон Ф. Гринер снова погрузился в свои мысли. «Надеюсь, после этого Iowa Midland опустится на 3–4 пункта. Возможно, мы скинем ее до отметки 37. Поглядим, что из этого выйдет».
Мистер Гринер хотел довести акции конкурентов до отметки, когда последуют самые серьезные меры для их поддержки.
Прошло совсем немного времени, и положение Iowa Midland на рынке заставило слегка напрячься, но пока не испугаться заинтересованных брокеров. Однако через несколько минут на биржевой площадке закипели совсем нешуточные страсти. Орда кричащих, машущих руками, суетливо бегающих туда-сюда, толкающих друг друга и даже затевающих потасовки брокеров мгновенно превратила зал биржи в поле боя. Куда делись люди, только что выглядевшие вполне воспитанными и сдержанными? На глазах у всех торги превращались в какое-то устрашающее действо.
Что вызвало все эти бурные страсти? Поначалу кто-то зорко подметил мистера Брауна, что-то доверительно нашептывающего Гари Уилсону. Тот тут же пошел и продал тысячу акций Iowa Midland по 42,125 и 42 доллара.
Затем мистера Брауна видели за приватным разговором с В. Г. Карлтоном. Те, кто наблюдал за ними, заметили, что оба собеседника были сильно взволнованы. Следом за тем Карлтон, будто ненароком и с совершенно отсутствующим видом зашел на площадку, где торговались акции Iowa Midland, и вроде как мимоходом продал Багли полторы тысячи этих акций по 41,75; 41,675 и 41,5 доллара штуку.
Вполне понятно, что вскоре мистер Браун стал объектом пристального внимания десятков глаз, в которых светился один на всех вопрос.
Естественно, от этих зорких наблюдателей не укрылось, что господин, заставивший всех так волноваться, подошел следом к Фрэнку Дж. Пратту. Итогом их короткой беседы стало быстрое перемещение последнего, насколько вообще это было возможно на коротеньких ножках Пратта, к стойке Iowa Midland. Там Фрэнк Пратт скинул две тысячи акций этой компании по цене 41 доллар.
Обеспокоенные и ничего не понимающие наблюдатели теперь любовались на отлично разыгранное Брауном замешательство. Правда, он довольно быстро «взял себя в руки» и завел разговор с «особым» приятелем Дэном Симпсоном. В итоге Симпсон, растолкав начавшую собираться у стойки толпу, продал пять тысяч бумаг Iowa Midland, даже не поинтересовавшись ценой.
Орда кричащих, машущих руками, суетливо бегающих, толкающих друг друга и даже затевающих потасовки брокеров мгновенно превратила зал биржи в поле боя.
И тут мистер Браун пропал из поля зрения обеспокоенных брокеров. Промедление стало смерти подобно. Все сдерживаемые эмоции хлынули наружу. Биржа пугающе загудела, как электропровода под большим напряжением.
Обострял ситуацию тот факт, что «доверенные лица» Брауна, действуя вроде бы от своего имени, не могли скрыть тот факт, что за ними стоят совершенно иные люди. Симпсон и компания не называли настоящих продавцов – Брауна и Гринера. Но при этом любой брокер в зале биржи догадывался, что пошла большая игра. Кто-то очень хитроумно вступил в нее, и теперь все совершенно запуталось.
Настоящий хаос начался, когда на поле вышли брокеры, которых все считали связанными с внутрикорпоративными структурами. Стоило им начать продавать акции, как волна паники прокатилась по всей бирже. Ценные бумаги Iowa Midland скидывали все. В озабоченных взглядах брокеров читалось недоумение – «Что происходит?». Ответы, сыпавшиеся отовсюду, отличались друг от друга, как небо от земли. Но сведения шли в основном самые неутешительные. Одни говорили, что во всем виноват неурожай, другие списывали все на нашествие жучков, третьи корень бед видели в разрушительных оползнях, четвертые утверждали, что это происки законодателей или, в конце концов, предполагаемое назначение временного главы совета директоров.
И конечно, каждая из этих причин была достаточным поводом, чтобы немедленно избавляться от Iowa Midland. На Уолл-стрит могло быть только так и никак иначе. На бирже появление недобрых слухов – словно нападение полчищ термитов, пожирающих все на своем пути. Каждую секунду оно грозит губительными последствиями.
На бирже началась паника, и причиной тому стала Iowa Midland. У биржевиков отлично развит стадный инстинкт. Нет на свете ценных бумаг, которые смогли бы устоять, когда спекулянты всей толпой устремляются продавать их. И никакая защита и поддержка не в состоянии спасти их. Тем более по несчастному стечению обстоятельств рыночный покровитель Iowa Midland был в тот момент далеко от Нью-Йорка, лишенный возможности как бы то ни было повлиять на ситуацию через телеграф.
Браун удобно расположился возле стойки Erie как ни в чем не бывало, разговаривая со своим приятелем. Возле него стали собираться заинтересованные лица.
– Какого черта происходит с Iowa Midland?! – воскликнул один из брокеров. Остальные превратились в слух.