Ничто не мешало Брауну невозмутимо бросить: «Я не знаю» – и оставить их ломать голову в одиночестве. Но матерый делец решил ответить шуткой:
– Полагаю, они обвалились на 3 пункта. Ха-ха!
Отказ Брауна говорить мог означать только одно – происходит что-то серьезное, очень серьезное. А компаньон Гринера по-прежнему сбывал акции через других брокеров. Он не спешил выкладывать на стол все карты – «рубеж» еще не был перейден. Вскоре он действительно начнет делиться информацией направо и налево.
Неопределенность ситуации не помешала брокерам в срочном порядке рекомендовать своим фирмам продавать бумаги Iowa Midland. Несомненно, была вероятность, что все кончится благополучно, но лучше не рисковать – ведь акции обваливались прямо на глазах.
Мистер Гринер внимательно следил за сообщениями телеграфной ленты в своем кабинете. Цифры его начинали радовать. Не склонный к проявлению эмоций делец позволил все же улыбке тронуть краешек губ. «IA. MID., 1000. 39; 300. 38,75; 500.
0,625; 300. 0,5; 200. 375; 300. 38» – были самые последние данные.
– Мистер Рок, отправьте-ка это мистеру Кулиджу. И побыстрее, пожалуйста, – обратился он к клерку.
– Да, сэр.
Тут в кабинет без стука влетел солидный блондин с прилизанными бакенбардами.
– Добрый день, мистер Ормистон! Как поживаете? – Гринер был сама любезность.
– Что происходит с Iowa Midland, Гринер? – едва переводя дыхание, спросил посетитель.
– Мне-то откуда знать? – с ноткой обиженного недоумения ответил хозяин офиса.
– Я собственными глазами видел, что Браун их продает. Гринер, я как-то выручил тебя с Central District Telegraph! Сейчас у меня 6000 акций Iowa Midland. Если тебе что-то известно, прошу.
– Все, что я знаю, мне сообщили заслуживающие доверия люди. Увы, исходя из оценки Keokuk & Northern, доход от Iowa Midland намного ниже того, что я ожидал, – печально вздохнул ловкий махинатор.
В углу застрекотал телеграф, нарушая неловкую паузу. Ормистон подошел к нему и взглянул на ленту.
– Тридцать семь и одна восьмая, – вскричал он. – Тридцать семь! Господь всемогущий! Они падают, словно.
Так и не найдя подходящего сравнения, да что там – даже не вспомнив о правилах приличия и не попрощавшись, посетитель схватился за голову и выбежал вон. В час пополудни его 6000 акций по курсу 42,5 стоили 255 тысяч долларов. В два пополудни по курсу 37 долларов они оценивались уже в 222 тысячи. 33 тысячи убытка за 60 минут могут сбить с ног любого. Неудивительно, что о манерах он и не вспомнил. Но важным было то, что попытка сбыть 6 тысяч акций при падающем курсе вела лишь к еще большему снижению цены. Поэтому Гринер легко простил мистеру Ормистону его «уход по-английски».
– Мистер Рок, – своим пронзительно высоким голосом отдал он распоряжение вошедшему клерку, – свяжитесь с мистером Брауном. Передайте ему, что мистер Ормистон из Monkhouse & Сº вот-вот продаст 6000 акций Iowa Midland. Но пускай мистер Кулидж ни в коем случае не дает за них более 35.
На бирже появление недобрых слухов – словно нападение полчищ термитов, пожирающих все на своем пути. Каждую секунду оно грозит губительными последствиями.
– Сэр, мистер Кулидж сейчас в приемной, – аккуратно вклинился клерк.
Пронзительные глаза Гринера поймали внимательный взгляд его ведущего личного брокера. Об их взаимодействии на Уолл-стрит никто не подозревал. Кулиджу удавалось создавать впечатление дружелюбного и обходительного человека.
– Кулидж, сейчас же отправляйтесь на биржу. Вскоре Ормистон придет продавать 6 тысяч акций. Покупайте по самой низкой цене. И не спешите.
– Сколько вы хотите, чтобы я купил? – уточнил брокер, помечая что-то в своей записной книжке.
– Сколько сможете, – распорядился Наполеон фондовой биржи. Это было его императорское повеление. – И вот еще что. Ни одна живая душа не должна узнать об этом. Покупайте самостоятельно.
Другими словами, Гринер велел Кулиджу записать акции на себя. За подобные покупки полагалась отдельная доплата к привычным комиссионным, поэтому к таким покупкам прибегали крайне редко. Естественно, если только не было нужды скрыть имя настоящего покупателя, бывшего членом биржи.
– Непременно, мистер Гринер. Хорошего вам дня! – с этими словами Кулидж вышел.
– Эй, Хью, – свистнул Кулидж, приближаясь к Уолл-стрит. – Гринер и Браун держат не меньше 50 тысяч акций для короткой продажи.
На самом деле у компаньонов было в пять раз меньше акций. Но это лишь говорило о Гринере как об умелом разносчике нужных ему слухов. Этому господину были нужны акции, а не покрытие шорта. Но о том даже доверенному брокеру знать было незачем.
Так и ушли шесть тысяч ценных бумаг мистера Ормистона к мистеру Кулиджу по цене от 34,875 до 35,75. Тем временем мистер Браун вполне успешно с помощью своих излюбленных маневров опускал цену все ниже. Ормистон, как-то оказавший услугу Гринеру, теперь снова его облагодетельствовал, подарив сорок тысяч долларов!
Мало того, Кулидж, под чьим началом ходили еще несколько брокеров, собрал с их помощью для Гринера 23 тысячи акций Iowa Midland Railway Company. У Гринера, после того, как он покрыл начальные короткие продажи Брауна, в распоряжении в итоге оказалось 14 тысяч акций. И по курсу на 6 пунктов ниже, чем накануне. В общем, Гринер и тут сэкономил 75 тысяч долларов.
Короткие продажи принесли нашим двум компаньонам столько, что вполне подходили для иллюстрации к истории про ловкача, которому овцы приплачивают за то, чтобы он постриг их!
Это была лишь первая схватка из тех, что позволили в итоге Наполеону с Уолл-стрит завладеть ни много ни мало – 65 тысячами ценных бумаг Iowa Midland. Испытанные уловки и новые коленца должны были замаскировать его заинтересованность в такой манипуляции. Но, увы, это, как правило, не помогает. Скрыть подобное от тысяч опытных биржевиков, чей хлеб (причем хлеб с маслом) зависит от того, насколько зорко они отслеживают мельчайшие нюансы, ох как сложно!
Поначалу одна вроде бы незначительная деталь, потом другой вроде бы несущественный факт выводили на то, что некто весьма влиятельный или даже целый пул гребут под себя Iowa Midland, хватая все акции компании, сброшенные на рынок из-за падения курса за последние месяц-другой. Все эти интриги, развернувшиеся вокруг Iowa Midland, вызвали стремительный рост котировок на ее акции. Никому и в голову не приходило, что кукловодом тут был коротышка-умник с пронзительным взглядом, тоненьким голоском и хорошо скрываемым талантом манипулятора. Никто даже не догадывался, что это для него на открытом рынке в Айове с помощью проверенных брокеров и наемных покупателей приобретаются ценные бумаги у местных акционеров. Ни у кого не закралось никаких подозрений, пока он не заполучил 78 600 акций.
Как-то Браун высказал Гринеру свои опасения:
– Допустим, мы не отыщем больше акций. Как мы поступим с теми, что накупили? Если мы начнем их продавать, путь даже помалу и не спеша, рынок рухнет.
– Понимаете, Браун, – негромко пропищал в ответ компаньон, – если не выйдет выкупить такое количество акций, которое заставит Уиллетса со товарищи идти у меня на поводу, я предложу Keokuk & Northern Railway Company выкупить эти бумаги. Естественно, по рыночной цене – 68 долларов за штуку. Может быть, даже чуть дороже. В среднем мы заплатили за них по 51 доллару. Возьмем 50 процентов деньгами, остальное – первыми закладными облигациями с приличной скидкой. Keokuk & Northern Company получит отличную прибыль. Если у них на руках осядет такая порция ценных бумаг конкурентов, они будут избавлены от необходимости бороться и понижать тарифы. Тогда мы станем силой, с которой нельзя не считаться, – у нас будет два-три человека в правлении Iowa Midland.
– Слушайте, Гринер, да вы гений. Это невероятно! – воскликнул Браун.
– Не спешите, Браун, не спешите, всему свое время, – остановил его восторги маленький человечек.
По прошествии незначительного количества времени против менеджеров Iowa Midland Railway Company и ее главы Уиллетса развернулась гнусная кампания. Ее устроители не брезговали ни мерзкой клеветой, ни отталкивающими обвинениями, ни упадническими прогнозами. Газеты, обожающие сенсации, жадно ухватились за это. В дело ввязались и солидные издания, и не очень, печатавшие за деньги все, что угодно, и более ответственно подходящие к своим публикациям. На их страницах стали появляться весьма двусмысленные сообщения. «Компания удержалась на плаву при таком неумелом управляющем, как Уиллетс, просто чудом, – писали в них. – Странно вообще, что не дошло дело до назначения временного управляющего!»
Если начистоту, кое-какие причины для недовольства все же были. Не всем держателям акций нравилась политика Уиллетса. Но до таких инсинуаций дело, конечно, не дошло бы, не шепчи ловкач с Уолл-стрит в нужные уши.
Котировки Iowa Midland снова поехали вниз. Подобрать подходящую тактику, чтобы отбить эти атаки, директор Уиллетс не мог, поскольку не понимал, откуда они идут. Держатели акций, не оправдавших ожидания, срочно избавлялись от них. Гринер затаился, а его брокеры скупали и скупали. Но однажды один из брокеров не удержался и рассказал секрет своему другу. Тот поделился со своим приятелем – и понеслось. Наконец на поверхность всплыло, что причина последних взлетов и падений акций Iowa Midland – манипуляции мистера Джона Ф. Гринера, вот уже два месяца скупавшего их на бирже и тихой сапой набравшего несколько крупных пакетов в Айове. Все это оказалось неожиданным, но правдивым открытием. Всплыло и то, что сейчас мистер Гринер является счастливым обладателем 182 300 акций компании. Это тоже было неожиданным, но далеко не правдивым.
Никому и в голову не приходило, что кукловодом был коротышка-умник с пронзительным взглядом, тоненьким голоском и хорошо скрываемым талантом манипулятора.
Наполеон с Уолл-стрит умело и в самое подходящее время выдавал ту информацию, которую считал нужной. Через полтора месяца должно было состояться ежегодное собрание акционеров.