Что за кошка пробежала между Гринером и Диттенхоффером и когда это произошло, никому известно не было. Затаенная нелюбовь Наполеона с Уолл-стрит к Голландцу Дэну родилась из-за того, что тот любил влезать во всевозможные биржевые операции. Открытая ненависть Диттенхоффера, вероятно, была естественной реакцией на полную себе противоположность. Он терпеть не мог Гринера, видимо, по той же причине, по которой орлы не выносят змей.
Дэн не был одинок в своем желании сокрушить Гринера. Немало было тех, кто пытался обанкротить маленького финансового гения. Но их попытки лишь увеличивали банковские счета Гринера, опустошая кошельки злопыхателей.
Сэм Шарп ворвался на Уолл-стрит с 12 миллионами долларов. Он жаждал дать пример изнеженному Востоку, как надо сокрушать «коммерческих скунсов наподобие Гринера». Но коммерческий скунс остался цел и невредим, а вот великому «сокрушителю» пришлось выкладывать за свой неудавшийся план по 500 тысяч ежемесячно целый год.
Когда Шарп получше разобрался в биржевых тонкостях и в Гринере, он нашел себе соратника по душе – Диттенхоффера. Объединившись, они нанесли удар совместно. Оба были опытными биржевиками, весьма состоятельными и не боявшимися риска. А еще оба они терпеть не могли маленького Наполеона. Родись они в пещерные времена, им в радость было бы порвать Гринера на кусочки и доставить его сердце на потеху ликующей бирже. Но в окультуренном XIX веке им пришлось согласиться на попытки обанкротить Гринера, чтобы вырвать из этих цепких пальцев семь-восемь миллионов, пропитанных горючими слезами его жертв.
Они начали обстрел. Их совместный капитал был поделен на 10 пушечных ядер. Поочередно они полетели в маленького финансиста. От первых трех он увернулся. Четвертое раздробило ему ногу, пятое же выбило из него дух.
У двух соперников методы ведения торговли отличались как день и ночь. Если подыскать им аналогии, то вполне подойдут Макиавелли и Ричард Львиное Сердце.
На фондовой бирже гремели фанфары в честь удачной атаки. Для поддержки артиллеристов все продавали акции, по которым у Гринера были длинные позиции. Но прямо перед шестым залпом маленький Наполеон вызвал подкрепление в лице старого Уилбура Уайза – скупого рыцаря с 30 миллионами в обозе. Вокруг почти бездыханного Гринера выросли прочные башни, выстроенные из государственных облигаций. Пушкари снова взялись за дело, выпустив новые ядра из ценных бумаг. Но такая крепость была им не по зубам, и это не стало для них секретом. Пришлось нашим артиллеристам прихватить в качестве трофея лишь пару железных дорог, оброненных маленьким Наполеоном второпях.
Вскоре Шарп отбыл на Британские острова, чтобы не пропустить ежегодные скачки, а его напарник по пушечному делу устроил себе каникулы в Лонг Бранч. «Фараон» вынимал из его кармана каждый день 10 тысяч долларов на протяжении месяца.
После первой схватки Гринера и Диттенхоффера военные действия приостановились. Но через два месяца война продолжилась. Маленький Наполеон просто мечтал поднять курс своих акций вообще и своего фаворита – Federal Telegraph Company – в частности. Диттенхоффер же открывал короткие позиции каждый раз, как Гринер пытался взвинтить цену. Голландец открыто демонстрировал, что никаких причин для роста котировок нет. Гринер четырежды заходил на эту цель. И всякий раз Диттенхоффер сбывал ему несколько тысяч акций. Этого вполне хватало, чтобы сдерживать рост.
Какое-то время подобное манипулирование достаточно эффективно. Но непрогнозируемая сторона «бычьего» тренда заключается в том, чтобы приобретать больше, чем другие имеют возможность продать. Гринер жаждал покупать, но Голландец еще сильнее желал продавать.
Маленький Наполеон был зажат в угол. Он участвовал в уйме крупных сделок. Чтобы завершить их, необходимы были деньги. Но банки, встревоженные ситуацией на бирже, отказывали ему в необходимых суммах. Более того, многие банковские управляющие чуяли добычу. Они были совсем не против как следует нажиться, если их отказ в предоставлении кредитов вынудит Гринера сбросить солидную долю его груза. Безжалостные методы маленького финансиста по поглощению железных дорог забрали последние крохи у массы вдов и сирот. Кредиторы жаждали крови Гринера. Это представлялось им актом справедливости. Поэтому угрызения совести не мучили банкиров.
Котировки Federal Telegraph, в который Наполеон с Уолл-стрит вложил больше всего средств, потихоньку ползли вниз. Неплохо заработав на других сделках, Голландец Дэн вздумал «покончить с затянувшимся веком Fed. Tel.». Он взялся за это играючи, будто делая ставки в казино. Диттенхоффер продавал их планомерно и неуклонно. Курс начал терять высоту.
Злой рок преследовал Гринера на бирже. Он пришел к выводу, что пришло время подумать о собственной безопасности. Маленькому человечку с высоким лбом требовалось лишь 5 миллионов долларов. Да даже три было бы достаточно. Бог с ними, хотя бы два. Но деньги необходимо было получить безотлагательно. Промедление вело к огромному риску, огромный риск вел прямиком к Диттенхофферу, а Диттенхоффер вел к неминуемой гибели.
По бирже поползли разговоры о том, что Гринер терпит бедствие. Финансовые вампиры со всех ног кинулись в банки и начали допрашивать президентов. Там прямые вопросы могли породить лишь лживые ответы. Поэтому профессиональные кровопийцы утверждали, как факт: «Гринеру уже конец».
Банкиры снисходительно, чуть ли не опечаленно вздыхали: «Неужели вы только что догадались? Мы уже шесть недель в курсе!»
Вампиры бросились обратно – на Уолл-стрит. И неистово стали сбрасывать акции Гринера. Бумаги Federal Telegraph, всегда бывшие отличным вложением, никто не продавал, а вот реорганизованные Гринером железные дороги пали их жертвой. Ведь они только начинали вставать на ноги. Котировки падали, а слухи росли: «Наконец-то Голландец сломал хребет Гринеру!»
Множество брокеров кинулись на поиски своего славного приятеля Дэна. Им не терпелось поздравить этого героя, победившего наконец маленького Наполеона, и наверняка готового вскоре раздавать комиссионные щедрой рукой. Но славный Дэн будто сквозь землю провалился. Просто некто обнаружил Голландца еще до начала брокерского воодушевления. И этим некто являлся матерый биржевик, способный дать фору самому Диттенхофферу. Это был коротышка с желтоватой кожей, проницательными глазками, писклявым тенорком и сократовским лбом – сам Джон Ф. Гринер.
– У меня есть к вам один вопрос, мистер Диттенхоффер, – невозмутимо пропищал он, расположившись возле телеграфного аппарата.
– Я вас слушаю, мистер Гринер, – Голландец предполагал услышать слезные мольбы о пощаде и продумал каждое слово сурового отказа.
– Могли бы вы исполнить заказ от меня?
– Само собой, мистер Гринер. Это моя работа. Я – брокер.
– Вот и чудесно. Продайте для меня 50 тысяч акций Federal Telegraph.
– Почем? – внося данные, машинально поинтересовался Диттенхоффер, потому что мозг его отказывался поверить в услышанное.
– Думаю, по самой лучшей, какая только будет. В данный момент они идут. – сказал Гринер, глядя на тикерную ленту, – по 91 доллару.
– Прекрасно.
Взгляды соперников встретились. В глазах Диттенхоффера читалась угроза, Гринер же смотрел невозмутимо и настолько просто, что чуть ли не казался открытым и искренним Голландец бросился на площадку. Первым ему навстречу попался его компаньон по Dittenhoeffer & Сº – Смит.
– Представляешь, Билли, мне Гринер сейчас поручил продать 50 тысяч акций Federal Telegraph.
– Да ладно! – не поверил своим ушам Смит.
– Он послал за мной. Поинтересовался, приму ли я от него распоряжение. Я был не против. И он приказал продать 50 тысяч акций Telegraph, и я.
– Дэн, ты сделал его. Сделал его! – возликовал Смит.
– Знаешь, я покрою свои 20 тысяч акций с помощью первой части заказа. А остальное продам по лучшей цене, какая только будет!
– Ничего себе! Вот это удача! Ты хоть понимаешь, что он у тебя в руках? Смайли из Eastern National Bank говорит, что ни один банк не соглашается дать Гринеру денег. А они ему нужны как воздух. Ему надо выплатить 10 миллионов долларов держателям облигаций Indian Pacific. Он схватил слишком большой кусок и наконец-то подавился, мерзавец!
– Знаешь, Билли, мы обслужим мистера Гринера, как любого другого заказчика, – заявил Дэн.
– Но. – попытался возразить Смит с заметной тревогой; вне биржи он был вполне достойным человеком.
– Да, да, я так и сделаю. Это ему не поможет. Я выполню его распоряжение, – закончил Голландец с улыбкой победителя.
Диттенхоффер легко мог использовать заказ Гринера, чтобы сорвать великолепный куш. У него была открыта короткая позиция на 20 тысяч акций, которые он продал в среднем по 93 доллара. Ничто не мешало Дэну спокойно выкинуть на рынок 50 тысяч акций Гринера. Никакие ценные бумаги не вынесли бы такого мощного движения. Несомненно, курс Federal Telegraph опустился бы на 15 или более пунктов. Поэтому Голландец без труда мог выкупить свою короткую позицию за 75 или даже за 70 долларов. Его прибыль составила бы 500 тысяч долларов, а его заклятый недруг Гринер расстался бы с миллионом. Разреши Дэн своему компаньону шепнуть на ушко какому-нибудь приятелю, что продает солидный пакет Telegraph для Гринера, в зале биржи началась бы та еще суматоха. Брокеры кинулись бы продавать, и такое обрушение навеки изломало бы маленького финансового гения. Не совершил ли Гринер ужасающий промах, передав такое распоряжение яростному сопернику?
Взгляды соперников встретились. В глазах Диттенхоффера читалась угроза, Гринер же смотрел невозмутимо и настолько просто, что чуть ли не казался искренним.
Дэн пошел к посту Federal Telegraph, где брокеры во весь голос сообщали цены, которые готовы были заплатить или принять. Двум десяткам из них он поручил продажу тысячи акций по самой лучшей цене. А сам, через другого человека, столько же выкупил. Назавтра он сам продал 20 тысяч акций, а на третий день – оставшиеся 10 тысяч. На бирже решили, что продажа совершалась лично для него. Речь шла о коротких позициях.