Сэлли нечем было платить, а значит, он уже проиграл. Вехслер понял, что настал его шанс заработать на этом. Стоило ли отказываться от него?
Но Хайуард сбыл 10 тысяч акций через другого брокера. Котировки опустились до 121,75. Тут подоспели пять тысяч акций Вехслера и уронили цену до 120,5. Тут же нашелся желающий продать еще пакет этих акций. Владельцы коротких позиций вздохнули с облегчением.
Судный час наступал Сэлли на пятки. Тюремная камера все отчетливее возникала в воображении Хайуарда. Пан или пропал! Нашему герою негде было взять ту неимоверную сумму, которая требовалась, чтобы расплатиться за купленные 28 тысяч акций Sugar. Он пропал.
Хайуард сдался. Волнение ушло. Холодная рука, цепко сжимавшая до этого его сердце, исчезла. Он почувствовал циничное равнодушие. На клочке бумаги, на котором брокеры обычно фиксируют свои сделки, он нацарапал сообщение. Свою финальную официальную ложь. Она обошлась Хартли, Томпсону и другим его приятелям, не говоря уже о клиентах, в тысячи и тысячи долларов. Она гласила: «Из-за отказа обслуживающего банка увеличить кредит, компания Hayward & Сº вынуждена объявить о приостановке своей деятельности».
– Эй, парень! – позвал он и вручил записку посыльному мальчишке, работавшему в зале биржи. – Передай это председателю.
Неспешной походкой Хайуард навсегда покидал Уолл-стрит. Сэлли нес себя даже почти гордо.
Он последним взглядом окинул здание фондовой биржи как раз в тот миг, когда председатель, ударив молотком, объявил собравшейся около трибуны толпе о крахе Сэлли Хайуарда, впервые ступившего на порог биржи очаровательным телефонным клерком, а покинувшего ее отъявленным биржевым спекулянтом.
Советник по теологии
К религиозности Силаса Шоу на Уолл-стрит относились неодобрительно. Окружающие были уверены, что столь глубокая вера была игрой на публику. Однако назвать цель, ради которой старик так старательно притворялся, никто не мог. Биржевые остряки соревновались в том, кто придумает объяснение пооригинальнее. Кто-то даже выдвигал теории о покаянии. Хотя коллеги по «брокерскому цеху», друзья, которых, к слову сказать, было немного, и даже жертвы его маневров нисколько не сомневались: старик Шоу, неясно как, но получает реальную выгоду из этой притворной набожности. Так же, как конгрессмены пользуются похожими высоконравственными уловками, чтобы получить «немецкие голоса» или задобрить «ирландский элемент»[6].
Однажды Шоу после нескольких схваток с «медведями» все же вышел победителем борьбе за акции South Shore, что добавило к его банковскому счету чуть ли не полмиллиона долларов. И тогда же самые светлые умы методистской епископальной церкви организовали совещание. Случайно эти события последовали одно за другим или нет – решать не нам. Но выяснилось, что церкви необходимы крупные пожертвования, и на Силаса Шоу излились потоки благочинного красноречия. Проповеди и призывы, одни бессмысленней других, были им терпеливо выслушаны. Его юристы в ответ опирались на свое крючкотворство и изворотливость. Споры множились, громкие речи не утихали. Служители Божии не отступали, юристы не сдавались. Вся эта казуистика, вероятно, тянулась бы и тянулась, если бы Шоу не остановил ее щедрой рукой. Единственный чек вернул мир и спокойствие в души обеих сторон.
Назавтра пресса объявила, что мистер Силас Шоу стал учредителем и спонсором Теологической семинарии Шоу. Произвела ли эта новость фурор на Уолл-стрит? Совершенно никакого.
Биржевые остряки соревновались в том, кто придумает объяснение пооригинальнее для религиозности Силаса Шоу. Кто-то даже выдвигал теории о покаянии.
Прибыль, отбитая у «медведей», пошла на благотворительность, но биржа по-прежнему не изменила взгляд на религиозность старика.
Однако Уолл-стрит напрасно была так скептична. Не в первый раз биржа не сумела разглядеть истинную натуру своих лидеров. Силас Шоу на самом деле питал слабость к религии, несмотря на то что душа его прошла горнило биржевого телеграфа. Она откликалась не только на суровые приемы Уолл-стрит. Мистер Шоу искренне хотел оставить след как один из столпов церкви. Будни этого дельца были наполнены стрекотом телеграфа, но по воскресеньям он ублажал свой слух мелодиями не менее милых сердцу церковных гимнов. Поэтому кто-то из его знакомых говорил о нем довольно резко, а кто-то – восхищенно. Последних, как правило, вдохновляло какое-то солидное пожертвование в ответ на пылкое обращение к праведности, в итоге чего какой-нибудь отдаленный регион получал десятки маленьких церквей.
В кругу духовных лиц щедрость Шоу вошла в поговорку. По этой причине его преподобие доктор Рамсделл, пастор методистской епископальной церкви на «Энной»-стрит и распорядитель имущества Теологической семинарии Шоу, смело шел к нему по любому финансовому вопросу. Безусловно, у священнослужителя имелись и другие благотворители – парочка небезызвестных на Уолл-стрит банкиров и несколько членов фондовой биржи Нью-Йорка. Но пастор твердо верил, что Силас Шоу должен быть первым среди жертвователей. Его преподобие лелеял мечту построить протестантскую капеллу в боливийском Оруро – в самой далекой от цивилизации республике Южной Америки.
– Приветствую вас, брат Шоу. Как ваше здоровье, надеюсь, в порядке?
– Да, вроде не на что жаловаться. Благодарю, – ответил старый трейдер. – Какие дела у вас в этом полном пороков районе? Неужели миссионерство? Наверное, хотите спасти души этих на… нарядных 1 щеголей «медведей»?
– Именно, – страстно закивал пастор. – Отчасти речь пойдет как раз о миссионерской деятельности.
Доктор Рамсделл посвятил Силаса Шоу в свои мечты о приближении Боливии к Царству Божию с помощью возведения единственной в Оруро протестантской капеллы.
Несомненно, данный регион крайне нуждался в поддержке. Ситуация тут была более чем плачевная – печальнее, чем в самой глухой части Африки. Священнослужитель уповал… нет, он знал, что брат Шоу не откажет в помощи высокому делу освобождения боливийских братьев из мрака варварства.
Как мог такой человек не пойти навстречу столь высоким устремлениям? И пастор вручил Шоу список пожертвований.
– О, доктор Рамсделл, – остановил его благочестивый спекулянт, – уберите свой список. Я еще ни разу не поставил свою подпись ни на одном из них. Жертвовать – значит жертвовать. Мне ни к чему, чтобы все были в курсе, сколько я дал.
– Хорошо, брат Шоу. Не ставьте свое имя. Я отмечу вас как X. У. Ъ., – тонко улыбнулся посетитель.
– Не надо. Не упоминайте меня вообще никак.
Пастор выглядел немного растерянным и опечаленным. Шоу даже пришел в игривое настроение.
– Не грустите, доктор Рамсделл. Давайте поступим вот как. Я приобрету для вас некоторое количество акций Erie. Именно, сэр, – это лучшее, чем я могу вам помочь. Как вы на это смотрите? – Он бросил ликующий взгляд на священника.
– О-о… я не. А это точно будет, э-э… отличной инвестицией? Понимаете ли, я совершенно не разбираюсь в делах Уолл-стрит.
– И я не разбираюсь. Честно: чем дольше там торгую, тем меньше разбираюсь.
Пастор любезно, но все еще недоверчиво улыбнулся.
– Не волнуйтесь, святой отец. Я просто сделаю это для вас. Точнее для прозябающих во мраке богемцев.
– Э-э… боливийцев, брат Шоу.
– Именно, боливийцев. О них я и говорил.
У них тоже есть право на спасение души. Джон, – позвал он клерка, – купите пять сотен акций Erie по рынку.
– Хорошо, сэр, – отвечал Джон, направляясь к телефону.
«Купить по рынку» значило, что бумаги будут приобретены по господствующей на рынке стоимости.
– Не знаю, как выразить вам свою благодарность, брат Шоу. Это невероятно благочестивый поступок с вашей стороны. Это высокая миссия, и она даст плоды. Только когда… э-э… когда я смогу выяснить, есть ли прибыль от этого вложения?
– Вам не о чем беспокоиться! Я сделаю все возможное, чтобы фондовый рынок внес свою лепту в ваш миссионерский фонд. Все, что нужно – просматривать финансовые страницы газет и вести счет.
– Брат Шоу, полагаю, – с тревогой проговорил священник, – что с ведением счета я могу не справиться.
– Да тут нет ничего сложного! Посмотрите, – старик показал пастору газету с биржевыми таблицами. – Двигайтесь ближе, доктор. Взгляните: вот Erie. Вчера при сделках с 18 230 акциями Erie Railroad шли максимум по 64,75 и минимум по 63,25.
Последняя цена (то есть цена закрытия) зафиксирована на 64,5. Это число показывает стоимость одной акции. Убедитесь: они очень сильны. Джон, пришел ли отчет о тех 500 акциях Erie?
– Конечно, сэр, – был ответ, – шестьдесят пять и одна восьмая.
– Это значит, доктор, что бумаги продолжают расти. Каждый день по таблице вы будете следить, по какому курсу они идут. Если цена выше 65,125, – значит, ваша прибыль растет. Каждый пункт подъема пополняет ваш фонд на 500 долларов.
– А если, брат Шоу… они станут, кхе-кхе… опускаться?
– Не забивайте себе голову этим, доктор Рамсделл. Думайте только о том, что я хочу заработать для вас некоторую сумму. И еще о том, что каждая акция стоила 65,125.
– Вы на самом деле уверены.
– Не тревожьтесь, дорогой доктор. Я думаю, вы, понимаете, что не стоит упоминать об этом никому.
Доктор Рамсделл посвятил Силаса Шоу в свои мечты о приближении Боливии к Царству Божию с помощью возведения единственной в Оруро протестантской капеллы.
– Безусловно, разумеется, – закивал пастор, несмотря на то что совершенно не понимал.
– У вас есть ко мне какие-то просьбы еще, доктор?
– Нет, нет, что вы. От всего сердца благодарю вас, брат Шоу. Я… верю, что мои, то есть ваши – точнее наши – инвестиции обернутся благом для нашего Боливийского миссионерского фонда. Огромное спасибо!
– Не стоит, доктор. И отбросьте все сомнения. Все будет хорошо. Вы сами убедитесь через неделю или две. Мои наилучшие пожелания.
Покинув Шоу, пастор пошел прямиком в контору одного из своих прихожан – Уолтера X. Кренстона, брокера Нью-Йоркской биржи.