Колвелл сию минуту велел секретарю узнать расценки на пятипроцентные облигации Manhattan Electric Light. Собрав всю информацию, тот сообщил, что их можно приобрести за 96,5. Мистер Колвелл сразу же объявил эту радостную новость своей гостье, добавив:
– Вы можете убедиться, что они вновь оказались там же, где были при первой вашей покупке.
– Но позвольте, разве вы приобрели их у меня не по 93? Я рассчитывала, что выкуплю их по этой цене.
– Нет, миссис Хант, я выкупил их по 96.
– Стоили они 93, – не уступала вдова. – Вся пресса писала об этом, разве вы забыли?
– Так и было, но я отдал вам до цента все деньги, что вы внесли. И перевел облигации на свое имя. В наших книгах отмечено, что я приобрел их за 96 тысяч.
– Почему бы вам не уступить их мне по 93?
– К сожалению, я не могу этого сделать, миссис Хант. Если вы решите приобрести их сейчас на открытом рынке, вы будете в том же положении, как и до того, как продали их. Но у вас будет отличный шанс заработать на этих облигациях, потому что они тронулись в рост. Я с радостью куплю их для вас по 96,5.
– Вы хотите сказать, за 93? – вкрадчиво уточнила она.
– Нет, по той цене, за которую их продают на рынке, – хладнокровно сказал он.
– Мистер Колвелл, как вы допустили, чтобы я продала их! – немного обиженно заявила его собеседница.
– Миссис Хант, приобретая их сейчас, вы даже выиграете.
– Конечно, но у меня в голове не укладывается, почему я сегодня должна выкупать за 96,5 облигации, которые неделю назад вы выкупили за 93? Будь это другие бумаги, я бы не переживала.
– Моя дорогая миссис Хант, совершенно все равно, какие облигации у вас на руках. Все они за неделю подорожали: и мои, и ваши, и чьи-то еще.
Ваша доля в этом не отличается от остальных. Согласитесь, это совершенно ясно?
– Конечно, однако.
– Замечательно. Значит, сейчас вы в том же положении, будто ничего не покупали. Вы не лишились ни цента, потому что получили обратно всю вложенную сумму.
– Но я намерена купить их по 93! – заявила гостья с убежденностью человека, которого не остановят никакие важные словеса.
– Миссис Хант, будь такая возможность, я бы для вас тут же ею воспользовался. Но сейчас не найти ни одной облигации дешевле 96,5.
– Ну зачем, зачем я настаивала на их продаже! – с горечью воскликнула вдова.
– Тревоги о падении их цены совершенно измучили вас и.
– Да ведь я не разбираюсь в финансовых вопросах! И вам это было отлично известно, милостивый государь! – пригвоздила финансиста разгневанная посетительница.
Колвелл мягко взглянул на нее и невозмутимо поинтересовался:
– Так мне распорядиться о покупке облигаций для вас?
Он был в курсе намерений своей фирмы и в том, что облигации поднимутся в цене. Он поверил в то, что миссис Хант могла бы получить свою долю прибыли. Он искренне сочувствовал этой женщине.
– Распорядитесь. Я беру по 93.
Сидящая в кресле дама была уверена в своей правоте. Как иначе, если всего пару дней назад они шли по 93. Не расточительство ли брать их сегодня по 96,5?
– Или за 93, или я не стану покупать!
Чутье подсказывало ей, что имеет смысл настаивать на своем. Упорное противостояние и рискованная дерзость вымотали ее. Но отступать было не время. И она демонстрировала это изо всех сил.
– Увы, миссис Хант, в таком случае мне нечего предложить вам.
– Что ж, до свидания, мистер Колвелл! – пробормотала она, едва удерживая слезы.
– Всего хорошего, миссис Хант.
Колвелл мгновенно погрузился в работу, правда, добавив:
– Если решите купить по 96,5, я.
– Ни за что. 93 и ни центом больше. Это мое последнее слово.
Гостья устремила на Колвелла тот самый взгляд, который посылают все женщины, когда ничего больше не остается. Это было безмолвное послание: «Ты же не можешь не уступить мне. Мы оба это знаем. Ты поступишь как джентльмен, я уверена». Но Колвеллу больше нечего было добавить.
Стоимость пятипроцентных облигаций Man. Elec. L. Н. & Р. росла как на дрожжах. Терзаемая противоречивыми мыслями, впадая то в гнев, то в отчаяние, вдова Гарри Ханта оценила все стороны ситуации с кузиной и ее супругом. Родственники являли собой редкий пример участия в судьбе несчастной. Дамы в итоге пришли к выводу, слегка смутившему даже мужа Эмили. Но кузины сумели убедить друг друга, что было бы вполне справедливо, если бы мистер Колвелл дал возможность безутешной вдове приобрести бумаги по 93. Да что там! Теперь он просто обязан купить их для нее за 96,5! Когда эта оригинальная мысль полностью сформировалась в их головах, миссис Хант нашла наилучший путь для ее осуществления. Чем дольше она обдумывала эту идею, тем ярче пылала в ней жажда справедливости. И вот в одно прекрасное утро она вновь пришла к другу своего почившего супруга. Трудно было подыскать более совершенный образец растоптанного достоинства, читавшегося у нее на лице. При взгляде на прекрасный лик миссис Хант становилось совершенно ясно, что нет на свете человека, чью добродетель так оскорбили бы и права так предательски попрали. Но мучителю не отвертеться!
Чутье подсказывало миссис Хант, что имеет смысл настаивать на своем. Упорное противостояние и рискованная дерзость вымотали ее. Но отступать было не время.
– Приветствую вас, мистер Колвелл! Я пришла, чтобы узнать, какие у вас есть предложения по моим облигациям.
В ее голосе явственно звучала готовность мужественно пережить все удары судьбы и отразить любые несправедливые нападки.
– Рад вас видеть, миссис Хант! Позвольте узнать, о чем вы?
Его напускное спокойствие лишь помогло ей собрать все силы в кулак. Значит, сегодня вы, мистер Колвелл, решили заменить острастку на учтивость!
– Я уверена, что вы понимаете, о чем идет речь, – красноречиво взглянула она на собеседника.
– Увы, я действительно не понимаю. Если память не изменяет мне, вы не прислушивались к моим рекомендациям. Сначала я советовал не продавать ваши бумаги, позднее – выкупить их назад.
– По 96,5! – гневно возопила вдова.
– Последуй вы моему совету, сегодня ваша прибыль составила бы более семи тысяч.
– И позвольте спросить, кто в этом виноват?
Колвелл молчал. Тогда его гостья вновь взяла слово:
– Я все же решила пойти вам навстречу, – не было сомнений, что бездушный финансист все-таки вынудил бедняжку играть по своим правилам. – Я выкуплю свои облигации. Хотя они, конечно, должны были достаться мне по 93.
– К сожалению, миссис Хант, сейчас нет для этого никакой возможности, – со всем возможным участием ответил Колвелл. – Вы не выкупили их, когда был такой шанс. Сегодня я не в силах найти их для вас по 96,5. Уверен, вы понимаете, о чем речь.
Накануне вечером две кузины подготовились к десятку вариантов путей, по одному из которых может пойти сегодняшний диалог, учитывая различные степени накала и остроты. Несмотря на то, что такой версии событий они не предусмотрели, гостья не сдала позиций. У нее в голове сложился четкий план, как поставить на место мистера Колвелла и отстоять свои моральные и юридические права и интересы. Она не позволит пренебрегать ими! Сохраняя выдержку, способную пристыдить даже законченного подлеца, она произнесла:
– Будьте любезны, мистер Колвелл, ответьте на единственный вопрос.
– С радостью отвечу хоть на сотню, миссис Хант.
– Достаточно и одного! Вы сохранили облигации, приобретенные мной?
– А какое это имеет значение, миссис Хант?
Ага, он увильнул от ответа!
– Скажите просто «да» либо «нет». Они у вас?
– Да, по…
– И кто же является их истинным владельцем?
– Вне всяких сомнений, я.
– Вы? – улыбка собеседницы была проявлением каких угодно чувств, кроме радости.
– Именно, миссис Хант, я.
– И вы намерены оставить их себе?
– Конечно.
– Вы не собираетесь вернуть мне их, даже если я готова выкупить свои облигации по 96,5?
– Дорогая миссис Хант, – мягко и без малейшего укора начал Колвелл. – Выкупив у вас эти облигации по 96, когда они шли по 93, я потерял на бумаге 3 тысячи долларов.
Вдова печально улыбнулась, и это была печаль о том, что собеседник считал ее непоправимо глупой.
– Когда вы, миссис Хант, пожелали выкупить их у меня по 93, они уже стоили 96,5. Продай я их вам по этой цене, мой убыток в три тысячи стал бы уже реальным.
Губы вдовы вновь тронула улыбка, но уже без печали, теперь возмущение сменило его.
– В память о нашей дружбе с Гарри я согласился на невыгодную продажу, чтобы избавить вас от тревог. Но я не нахожу поводов дарить вам 3 тысячи долларов, – тихо и твердо закончил он.
– А я об этом вас и не просила, – раздраженно воскликнула она.
– Если бы вы понесли убытки по моей вине, все обстояло бы по-другому. Но все ваши деньги до последнего цента у вас. Реши вы выкупить облигации обратно, практически за те же деньги, вы остались бы в выигрыше. Но сегодня вы хотите купить их по 96,5, когда на рынке они идут по 104. По-вашему, я обязан пойти на это, поскольку вы вините меня в том, что сами отказались следовать моей рекомендации?
– Вы используете мою беззащитность, чтобы нападать на меня, мистер Колвелл! А мой муж считал вас своим другом! Поверьте, я не позволю вам творить беззаконие! Конечно, вы надеетесь, что я отправлюсь восвояси и спущу вам все с рук! Нет уж, увольте! Я пойду к юристу и выясню, может ли друг моего супруга поступить со мной подобным образом! Поверьте, вы пожалеете!
– Да, миссис Хант. Я уже жалею. И чтобы в дальнейшем мне не пришлось жалеть снова, будьте любезны, не переступайте больше никогда порог этого офиса. И обязательно проконсультируйтесь с юристом. Всего наилучшего, мадам, – ответил любезнейший джентльмен Уолл-стрит.
– Поживем – увидим, – все, что услышал от вышедшей прочь гостьи Колвелл.
Он взволнованно расхаживал по кабинету. Выдержка редко отказывала ему. Нынешнее состояние было непривычным и неприятным. Тут застрекотал биржевой телеграф. Колвелл бросил отстраненный взгляд на ленту и прочитал: «Пятипроцентные облигации Man. Elec. – 106,5».