Она остолбенела. Ей сразу же вспомнились слова Хромого. Эти двое, такие разные и внешне, и по характеру, произнесли одну и ту же фразу, слово в слово. Она понимала, что Тощий руководствовался теми же причинами, что и Хромой. Этот мужчина не допустит, чтобы его женщина работала под посторонними взглядами. Хромой в своё время детально изложил ей свои доводы: «Тебе нельзя быть на виду! Ты же можешь такую кашу заварить, тем более в нынешнюю эпоху открытости. Тебе можно находиться только в нелюдных местах, где, кроме тебя, никого не должно быть». Она возмущённо спросила:
— Ты что, решил меня под замок посадить?
— Под замок и под строгий надзор!
Тощий силой вывел её с работы и увёз на машине. С тех пор её деятельность ограничивалась прогулками по саду и у озера. В саду работали одни женщины — они с ней почти не разговаривали. Рассматривая своё отражение в воде, она вглядывалась в причину своих несчастий: чуть полноватое телосложение, нет, скорее стройное тело с пышными формами; зад, пожалуй, великоват; спина и грудь вроде ничего, но кто-то говорит, что они слишком хороши; губы на одну десятую долю полнее, чем надо, так что некоторым так и хотелось их отшлифовать до нормального размера. Иногда её тянуло утопиться в озере. Жизнь взаперти была равносильна медленной смерти.
— Я хочу работать, я должна заниматься тем, что мне нравится, — сказала она мужу в темноте.
Ночь скрывала злобное выражение на лице Тощего, но ни с чем не сравнимые негодование и ярость ощущались в его крепких конечностях: сконцентрировав в ногах всю силу, он поднял её в воздух. Перекинув беспомощную женщину через плечо, он с силой поднял её как можно выше и безжалостно швырнул вниз. Она почувствовала удар позвоночником о кровать. К счастью, матрас был пружинный, и это спасло её от травмы. Она умоляюще застонала от боли, но это было только начало. С полуночи до самого рассвета он терзал её, не жалея сил и при этом не издавая ни звука. Когда она, казалось, уже готова была испустить дух, он разминал её обеими руками, приводя в чувство и заставляя её в отчаянии открывать глаза. Перед самым рассветом она уставилась на него неподвижным взглядом.
Так прошёл ещё один год. Вместе с работницами сада она выбиралась в город за покупками и дважды, отделившись от сопровождающих, пропадала. Из-за этого поднимался настоящий скандал: её разыскивали до тех пор, пока она сама не возвращалась домой — как ни в чём не бывало. Тощий дожидался её, сидя в тёмной столовой, а перед ним стояла одна лишь пиала с бульоном. Когда она вернулась, у него словно гора с плеч свалилась. Забыв про ужин, он расстегнул на ней одежду и принялся осматривать её. На ягодице он обнаружил едва заметную царапину. Придвинув её к свету, он присмотрелся, глубоко втягивая воздух, обнюхал кожу и чихнул.
— Ага, — только и сказал он.
Онемев от испуга, она не осмелилась одеться. В столовую вошла горничная с подносом. При виде обнажённой госпожи и полностью одетого хозяина она застыла.
— Чтоб больше такого не было, — и он жестом выпроводил горничную.
Она объявила голодовку. Проведя много дней с пустым желудком, однажды ночью она наконец насладилась небывалой любовью супруга: муж покрыл нежными поцелуями каждый сантиметр её тела и, похлопывая по выпуклым частям тела, толстым маслянистым пером там же начертал два размашистых иероглифа: «согласен», дата.
— Буйного жеребца не удержишь в стойле, ступай, — прошептал он ей на ухо.
Тем не менее ей пришлось в тишине и молчании прождать ещё больше трёх месяцев. Если быть точнее, прошло сто дней с того момента, как она объявила голодовку, и однажды утром Тощий неожиданно сам повёз её в город. Оставив позади оживлённые торговые кварталы, он остановил машину. Она увидела небольшое оригинальное здание бурого цвета — недавно открывшийся высококлассный книжный магазин с кафетерием, из которого доносился соблазнительный аромат кофе. Несколько девушек в униформе сновали по магазину, принимая посетителей. Это место пленило её с первого взгляда. Она уже собиралась войти, но Тощий удержал её и увлёк к западной стороне здания с неприметной галереей, которая упиралась в лестницу, ведущую на второй этаж. Они поднялись по ступенькам, и он вручил ей ключи. После некоторых колебаний она отворила дверь. Перед ней предстал прелестный офис, примыкавший к огромному кабинету и спальне с собственной уборной. В помещении была дверь, которая вела в торговый зал на первом этаже. Она открыла эту дверь, и в офис ворвались ароматы свежезаваренного чая и кофе вперемешку с людскими голосами. Муж затворил дверь:
— Если тебе что-то понадобится, сотрудники сами к тебе поднимутся, — он указал на какую-то кнопку на столе.
Это был самый счастливый день за много лет. Сколько здесь книг — ей на всю жизнь хватит!
После ухода мужа она стала прохаживаться по своему просторному офису, листая новенькие книги. Стоило открыть дверь, как через неё с первого этажа долетали тихие разговоры и шорох шагов. Ступеньки, ведущие вниз, были застелены красным ковром, и она поняла, что по ним можно будет пройтись только после того, как внизу все разойдутся. Там, внизу, была для неё запретная зона. Однако теперь у неё наконец была работа. Этот ненавистный и в то же время прекрасный мужчина, с которым ей суждено было, возможно, прожить всю жизнь, в кои-то веки оказал ей милость, будто царь. Она влюбилась в это место так, что словами не передать, и готова была расцеловать этот дощатый пол. Магазин работал с девяти утра строго до шести вечера, хозяин заведения отказался от злосчастной ночной жизни. Без четверти шесть она нажала на кнопку у себя на письменном столе, и к ней сразу же поднялась молоденькая девушка с округлым лбом и, почтительно назвав её директором, встала навытяжку, как солдат. Всячески маскируя своё неведение, она расспросила девушку, сколько в магазине сотрудников и каков ежедневный список дел. Девушка рассказала, что магазин открылся всего неделю назад, что она заведует сменой и что у неё есть заместитель; им сообщили, что директор магазина вступит в должность со дня на день, и обозначили жёсткое правило: не пускать посетителей наверх.
— Весь персонал — женщины?
— Так точно.
Ровно в шесть все покинули магазин. Она совершила вылазку на первый этаж, прошлась рукой по стоящим рядами книгам и по неуклюжей барной стойке. Здесь всё выглядело так же аккуратно, как на втором этаже: деревянные полы были устланы коврами, а для удобства читателей кругом были расставлены столики и диваны. Погруженная в радостное созерцание, она не заметила, как кто-то спустился со второго этажа. Конечно, это был муж: он незаметно подкрался и обнял её сзади. Он приехал, чтобы отвезти её домой.
Теперь она могла каждый день ездить на работу. С сумочкой в руках она садилась в поджидавший её у дверей автомобиль, и тот за считанные минуты доставлял её в самый прелестный книжный магазин города. Машина бесшумно подъезжала к зданию с западной стороны, откуда она поднималась в свой офис. Здесь она чувствовала себя почти как дома. Здесь было всё, что нужно для жизни, вплоть до массажной ванной и спутникового ТВ, а также несколько спортивных тренажёров. Разница заключалась лишь в том, что книг здесь было в разы больше, а совсем близко, буквально под ногами, имелся целый лес книжных изданий — правда, она не могла туда спуститься в любой момент, когда пожелает. Работала она добросовестно: увлечённо и с огромным интересом просматривала все отчёты, которые ей приносила начальница смены, начиная детальным списком поступающих книг и заканчивая отчётами о ежедневном потреблении чая и кофе. Она старалась как можно реже нажимать кнопку у себя на столе, но ей было необходимо общение, тем более когда требовалось обсудить хозяйственные дела. Узнав, что среди сотрудниц неизбежно возникают трения, зависть и вызванные личными интересами ссоры, она сразу рассудила, что это неотъемлемая часть функционирования предприятия. Она вызывала девушек к себе по одной и дотошно расспрашивала, зачастую отходя от темы разговора. Она с радостью улаживала между ними конфликты, разделяла с ними их печали и относилась к ним с искренней заботой. Ей было интересно знать об их личной жизни, их друзьях, характерах, о том, сколько длятся их отношения и тому подобное. Иногда она задавала вопросы, которые вгоняли её собеседниц в краску, а иногда прямо заявляла:
— В твоём возрасте надо потуже затягивать пояс.
А однажды, забывшись, проворчала:
— Если в магазин войдёт хромой, который приволакивает ногу, не обслуживайте его.
В ответ на удивлённые взгляды она поясняла:
— Даже среди непорядочных молодых людей есть книголюбы, одно другому не мешает.
Изредка с первого этажа доносились перебранки между посетителями, и тогда ей казалось, что без неё там никак не обойтись. Уже положив руку на створку двери, она, поразмыслив, останавливалась. Стоя у двери, она прислушивалась и убеждала себя, что такие перебранки являются неотъемлемой частью развития и процветания заведения: как говорится, из песни слов не выкинешь.
В глубине души она прекрасно понимала, что сумела избежать ошибки только благодаря сверхчеловеческой воле, а если однажды она её совершит, то двойное наказание неизбежно: ярость Тощего и проблемы, которые потом вовек не расхлебаешь. Это не требовалось ни проверять, ни доказывать, всё и так было предельно ясно. Чтобы наполнить конкретным смыслом своё пребывание на втором этаже магазина, она с головой ушла в работу, лично разработала совершенно бесполезный и бессмысленный «бизнес-план», а также «Правила поведения для персонала», в которые то и дело вносила поправки и дополнения, включая мелочи и детали, к примеру, как кивать и улыбаться незнакомым посетителям. Помимо словесных наставлений и демонстраций на личном примере, после шести часов, когда в магазине никого не оставалось, она раскладывала в торговом зале памятки. Одна из них гласила: «Своевременно проветривайте в этом углу, здесь воняет газами». Сотрудникам, готовившим кофе за барной стойкой, она оставила другую записку: «Здесь не должно быть никаких ваших личных предметов, в том числе волос». В опустевшем торговом зале она бродила в зоне для отдыха, в читальной зоне, среди книжных стеллажей. Это б