згляде на неё, и искали возможность задержать на ней свой взор. Эти действия не зависели напрямую от степени благовоспитанности мужчины, а представляли собой не более чем естественную физиологическую реакцию. Итак, они стали приходить. Они покупали книги, пили чай и старались подольше задержаться в магазине. Потом разочарованно уходили, чтобы через некоторое время, не сговариваясь, появиться здесь вновь. Самый большой соблазн был скрыт от глаз, лакомый кусочек был совсем рядом, да только его было не достать: та, что была заперта в женских покоях, больше не показывалась. Должностные лица, патрулируя кварталы города, заглядывали в магазин, но всё безрезультатно. Единственным, кто добился своего, был инспектор пожарной безопасности: под предлогом проверки пожарного оборудования он осмотрел весь магазин целиком и беспрепятственно поднялся на второй этаж. При виде женщины-директора он побледнел от страха и пробормотал:
— Очень опасно, слишком небезопасно!
Со временем продажи в книжном возросли до небывалых высот. Раньше, судя по отчётам, которые приносила начальница смены, в магазин забредала в основном молодёжь, составлявшая половину посетителей, другая же половина состояла из людей среднего возраста и пожилых читателей. Теперь же костяк постоянной клиентуры изменился: в него вошли работники государственных учреждений и интеллигенция. Более или менее обеспеченные предприниматели пачками скупали разнообразную литературу и неустанно осаждали офис директрисы в надежде получить автограф. Один пожилой профессор с предрасположенностью к апоплексии, купив книгу, изучил обстановку и наконец, опершись на посох, уселся на камень у западной стены здания и стал терпеливо ждать. Хозяйка второго этажа появилась лишь поздно вечером, когда стемнело; приехавшая за ней машина ожидала её уже целый час. Водитель взял у неё сумку и, проходя мимо старика, нарочно нагнулся, закрывая собой женщину от посторонних глаз, что спровоцировало гневный стук посохом по асфальту. Директор проявила трогательное сострадание: аккуратно раздвинув молодых людей, она самым непринуждённым образом вышла в первый ряд и простояла перед стариком добрых три минуты. Тот окинул её мутным взглядом с головы до ног и прошамкал своим щербатым ртом:
— Славная чушка! — Он хотел сказать «девчушка».
Тощий явился прямо в тот момент, когда она раскрыла свои карты. Это было очень неожиданно, ничто не предвещало его появления. Он, как всегда, был неразговорчив, молча поужинал с ней, вытер губы салфеткой и, кивнув ей напоследок, покинул столовую. Перед сном он полистал бумаги — по-видимому, какие-то документы. Около десяти часов, вернувшись в спальню, погасил свет и, слегка кашлянув, притянул её к себе, давая ей сполна ощутить его силу. Всё происходило без лишних слов. За все годы их брака он произнёс меньше слов, чем Хромой произносил за одну ночь. После этой ночи она, как обычно, позавтракав и взяв сумочку, собиралась выйти из дома, как вдруг путь ей преградил мужчина — на вид ему было лет за сорок, волосы до лоска прилизаны, а машина его уже давно стояла в десятке метров от дома. Отвесив церемонный поклон, он вынул из кармана пиджака визитку. Она взглянула на неё и не поверила своим глазам, но потом присмотрелась и убедилась, что так оно и есть: это штатный юрист её мужа. Она внимательно посмотрела в его маленькие глазки сероватого оттенка, светившиеся сверхчеловеческим умом.
— Мы можем поговорить в доме? — спросил он.
Она кивнула. Они уселись в небольшой комнатке, смежной с гостиной, слуга принёс им чай и удалился. Озабоченно потирая руки, но абсолютно уверенным тоном сероглазый изложил следующее: принимая во внимание высокое положение и влияние моего нанимателя, то есть вашего мужа, можно сказать, что ваши действия за пределами дома выставляют его в неприглядном виде, а точнее — порочат его доброе имя. Ошарашенная, она прервала его речь:
— Какие такие действия?
Он сделал придавливающий жест ладонями вниз и продолжил ровным, твёрдым голосом:
— Да, физического контакта не было, это мы выяснили. Но даже если ваши действия повлекли за собой что-либо другое, например, посторонние взгляды или сокращение дистанции, это тоже недопустимо. Это также рассматривается как оскорбление и нарушение частных границ, а значит, эти действия совершенно неподобающи и даже опасны.
Несколько минут она не произносила ни слова. Она думала, как объяснить всё сидящему перед ней человеку, как убедить его. Но прежде чем она что-либо придумала, сероглазый вынул из портфеля лист бумаги с напечатанным текстом и сказал:
— Я думаю, у нас есть только два способа выйти из положения. Первый: вы прекращаете трудовую деятельность — магазин продать будет проще простого. Второй, как вы сами понимаете, — развод.
Не веря своим ушам, она громко воскликнула:
— Вот так просто?
Сероглазый уставился на неё в упор:
— Просто, вы говорите? Какой из способов вы имеете в виду?
— Мне ни один не подходит! — воскликнула она ещё громче.
Неизвестно откуда взялось в ней столько смелости, но после разговора с юристом она сразу же отправилась в город пешком и на одном дыхании добралась до своего офиса. Там она пробыла очень долго, пока не стемнело и за ней не приехал водитель. Вместо того чтобы сесть в машину, она заявила водителю:
— У меня очень много дел, сегодня я домой не поеду.
Так она впервые заночевала вне дома и легла спать на голодный желудок. На следующее утро она отправила одну из сотрудниц за продуктами. На обед и на ужин у неё был фастфуд. Так прошло три дня, а на четвёртый к ней на второй этаж заявился сероглазый юрист. Едва переступив порог, он сразу же открыл свой тонкий блестящий портфель и, положив его к себе на колени, вынул стопку бумаг раза в два толще, чем в прошлый раз.
— Мне кажется, нам пора решить наш вопрос, — с улыбкой сказал он, — потому что больше медлить нельзя.
Она не удостоила его даже взглядом.
— Так что вы надумали? — спросил он.
Она ничего не ответила. Ей вспомнился Хромой, и в этот миг она почувствовала себя очень одинокой. Юрист похлопал по своим бумагам:
— Вам лучше отсюда уйти, тут даже раздумывать не о чем. Что скажете?
— Я ни в коем случае не могу уйти из этого офиса и расстаться со своими книгами.
Это был её окончательный выбор. Сероглазый вздохнул, но настаивать не стал. Какая жалость, сказал он, тогда остаётся только развод.
— Прошу вас внимательно ознакомиться с этим документом и подписать его, чтобы он вступил в законную силу.
Разложив перед ней несколько страниц, он стал водить пальцем по строчкам, показывая важные для неё пункты. Она обнаружила, что, если они разведутся, этот магазин станет её собственностью и между ними не возникнет никаких экономических споров. Её удивила столь счастливая развязка. Сероглазый же добавил:
— Он уверен, что это «закатная» отрасль, которая вскоре перестанет приносить доход, и беспокоится, что в будущем вы лишитесь средств к существованию, поэтому он решил выделять вам пять тысяч юаней ежемесячно и трижды в неделю навещать вас, но теперь уже просто как друга.
Она вскочила как ужаленная:
— Нет, мне не нужны его деньги, и я не хочу, чтобы он приходил ко мне.
— Вы хорошо подумали?
— Хорошо.
— Тогда подпишите здесь и поставьте оттиск пальца.
Глава 3Неожиданный поворот
Впоследствии, под глубоким впечатлением от наставлений поэтов, она всерьёз задумалась о вопросах пола и телесного здоровья, о гормонах и о молодости, а также обо всём, что с этим связано. Ей стало казаться, что она и сама превратилась в мыслителя. Она беспокоилась, не окажется ли пресловутое либидо разрушительным для этого небольшого заведения. Несколько событий, произошедших одно за другим после разрыва с Тощим, лишь усилили и без того нарастающее беспокойство. Разумеется, она понимала, что проистекало оно из повседневной рутины: большую часть времени она проводила одна, а тишина и уединённость неизбежно побуждают человека много размышлять. Увлечённость чтением тоже стимулировала мыслительный процесс: все эти слова и выражения сначала вызывали просто умиление, а затем приклеивались так, что уже не стряхнёшь. Осознав, что книжный магазин теперь её собственность, она ощутила тяжесть на душе. Перед ней теперь стоял конкретный насущный вопрос: как, поддерживая баланс доходов и расходов, получать чистую прибыль. Её беспокоил напор покупателей, но она более или менее научилась его выдерживать. Как раз в эти дни в магазине появились какие-то странные молодые люди. В отличие от большинства покупателей, они придирчиво рассматривали книги на полках и критиковали их в пух и прах, но так ничего и не купили. Их вердикт был таков: столь изысканное место более всего подходит для проведения регулярных поэтических вечеров. Эта необычная инициатива побудила её спуститься на первый этаж. Все, кто находился в торговом зале, замерли и обратились в слух. Один из молодых людей, откинув длинную, как у женщины, шевелюру, вперил в неё свой пронзительный взгляд.
Поэтический вечер решили начать попозже, так как считается, что чтение стихов идеально сочетается со светом ламп. Участники и участницы мероприятия в основном стояли. Длинноволосый юноша с раскрасневшимся, как после выпитого вина, лицом словно по волшебству, всего за десять минут сумел воодушевить собравшуюся публику. Одну за другой он нанизывал восхитительные стихотворные строфы, в которых не было понятно ни строчки. Поэты по очереди представали перед аудиторией. В самый разгар вечера длинноволосый протиснулся к хозяйке магазина и громко произнёс ей на ухо:
— «Ты удивительное создание, ты сводишь с ума, ты — благоухание этого города».
Она ничего не поняла.
— Эти стихи я посвятил тебе, — пояснил он, крепко сжав её руку.
С трудом высвободившись, она заметила, что в глазах юноши стоят слёзы. Дело принимало непредвиденный оборот, и она могла уже различить грохот мотора, запущенного желанием.