на себе в ночи чей-то тяжёлый взгляд — это был взгляд отца, чьё лицо он уже почти не помнил. Отец смотрел на него глазами, полными жалости. Секреты этих ночей принадлежали только ему, и никто в мире не мог их подслушать.
Баоцэ всё чаще стал бывать у Ли Иня, он брал у него книги и слушал его восхитительную игру на скрипке. Длинные тонкие пальцы Ли Иня умело скользили по струнам, аж в глазах рябило. Однажды, доиграв мелодию, учитель спросил:
— Что ты услышал?
Мальчик лишь покачал головой. Но в душе у него всё бурлило, и ему казалось, что он вслед за мелодией мчится по зелёной цветущей равнине, а навстречу ему дует весенний ветер. Ли Инь сказал, что эта восхитительная мелодия рассказывает о самой сладкоголосой птичке, которая называется полевой жаворонок. Мальчик замер и уставился на учителя, в глазах его читался вопрос: неужели скрипка, неужели звук способны, как кисть, о чём-то рассказать, что-то запечатлеть? Он покраснел, на лбу выступили капельки пота, а в голове его пронеслась мысль: если бы я умел играть на скрипке, вот было бы счастье! Тогда я не знал бы ни горя, ни печали. Пока он так думал, Ли Инь протянул ему скрипку:
— Давай-ка, попробуй. Ага, упираешь в плечо, вот так берёшь смычок, а теперь играй!
Мальчик боязливо взялся за инструмент, словно то был хрустальный сосуд, и, боясь уронить его, крепко сжал. Неуклюже провёл смычком по струнам… Хотя первая попытка была неудачной, он был рад наконец-то дотронуться до этого дивного сокровища.
Куколка читала не отрываясь и закончила всё за два дня. Читая, она временами теряла самообладание, словно барахталась на дне какого-то водоёма и, чтобы не задохнуться, ей приходилось высовывать голову из воды ради глотка воздуха. Когда председатель совета директоров выходил из замка, она, вопреки обыкновению, предлагала ему вместе пойти в мансарду, в штаб-квартиру, и побыть немного в этом залитом солнечным светом месте. Чуньюй Баоцэ корчил страдальческую физиономию, но не отказывал.
Они выпили кофе, и Чуньюй Баоцэ погрузился в джакузи. Это был его каждодневный ритуал, с которого он начинал утро в штаб-квартире. Приходя сюда, Куколка либо бродила по мансарде, либо усаживалась рядом и наблюдала, как он, глубоко задумавшись, сидит в воде. К сожалению, в этот раз не прошло и двадцати минут, как раздался лёгкий стук в дверь. Ей пришлось встать и скрыться в соседней комнате. Судя по голосу, посетителем был генеральный директор. Вскоре раздался плеск воды: это председатель совета директоров нехотя вылез из джакузи и схватил банный халат… Разговоры этих двух мужчин она уже знала наизусть.
— Неплохой план, узнаю своего внука, — сказал председатель с явным одобрением, которого в последующем разговоре она уже не услышала.
Чуньюй Баоцэ отодвинул в сторону чертежи и уставился на растущий день ото дня толстый живот Подтяжкина. Затем, будто желая в чём-то убедиться, он протянул руку и потрогал его. Подтяжкин с хрюканьем засмеялся и отступил назад.
— В трёх деревнях достаточно длинная береговая линия, — сказал генеральный директор. — Корпорация «Лицзинь» просто обязана заполучить это драгоценное побережье. Если бы мы раньше это осознали и применили ваши великие способности и душевные качества…
Тут он осёкся: до него дошло, что это прозвучало как обвинение в адрес хозяина. И действительно, тот огрызнулся:
— Это тебе надо было мозгами поработать! Я сейчас всё равно что выдра, а ещё точнее — морской лев, целыми днями тут в воде плескаюсь и понятия не имею, что происходит снаружи.
— Вы слишком скромничаете. Всё под вашим контролем, это мы здесь лишь массовка, и на большую сцену нам путь закрыт.
Чуньюй Баоцэ поднял палец:
— Ещё раз так скажешь, получишь по заднице. Сколько раз тебе повторять: ты главный герой! Больше не приходи ко мне за советами, меня интересует не процесс, а лишь результат, и ты будешь мне его предъявлять по первому же требованию!
Подтяжкин ойкнул и начал всхлипывать. «Не могу же я так быстро передать тебе в руки эту фольклористку! — думал он. — Это сложнейшая задача, всё равно что идти на Запад за персиками бессмертия. Даже если гнать лошадей во весь опор, не факт, что когда-нибудь доедешь. Лучше всё своё хвастовство держать при себе…»
Не осмеливаясь перечить, он изобразил на лице радость:
— Позвольте представить вам подробный отчёт, изложу всё по порядку…
— Не буду ничего слушать, — бросил Чуньюй Баоцэ, скинул с себя халат, изогнулся и скользнул в воду.
Тело в воде показалось Подтяжкину округлым и тучным, напоминающим не выдру и не морского льва, а скорее тюленя. Жировая прослойка тюленей далеко не тонкая, а наоборот — толстая и плотная, из такой удобно вытапливать жир. Подтяжкин дождался, когда хозяин вылезет из джакузи. Он хорошо знал нрав этого человека: он бывает капризен, как ребёнок, часто говорит сгоряча, но эти слова не стоит воспринимать всерьёз. Подтяжкин работал на него уже много лет и знал его как облупленного. Он, может, и выглядит ленивым увальнем, но обладает взрывным характером. Однако этому человеку действительно уже пора было отдохнуть: полжизни он провёл в скитаниях и борьбе, терпел бедствия и лишения, и теперь настало время отдохнуть и, к примеру, порезвиться в воде, как тюленю.
Чуньюй Баоцэ резким рывком вылез из джакузи, подняв целый фонтан брызг.
— Ох, вот это энергия, кто устоит против такой мощи…
Заискивающий тон Подтяжкина раздосадовал председателя. Он хмуро ответил:
— Хочешь что-то сказать — давай быстрее, не отнимай у меня время.
В тяжёлом голосе хозяина звучали суровые нотки. Подтяжкин поспешно полез в свой портфель и стал судорожно рыться в чертежах, переворачивая их так и эдак. Чуньюй Баоцэ хлопнул его по заднице:
— Не ищи, расскажи своими словами. На каком этапе сейчас дело, только коротко.
Подтяжкин поднял голову и, тяжело дыша, ответил:
— Дело такое: с главами тех двух деревень вопрос решён, всё как по маслу. Они говорят, нельзя, чтобы это как-то отразилось на населении, но на самом деле больше переживают за собственную шкуру. Каждому жителю деревни выдадим материальную компенсацию, землю изымем, отныне это часть корпорации. Это как чистый лист бумаги: мы можем рисовать на нём что захотим. Как думаете?
Чуньюй Баоцэ слушал его, но мыслями был уже далеко; в ушах у него звучали рыбацкие запевки. Взгляд его был устремлён куда-то вдаль, будто он разглядел там залив с нескончаемыми песчаными берегами. Наконец Подтяжкин заметил, что начальник отвлёкся, и замолчал. Но тот сразу же повернулся к нему:
— Ну, а дальше? Продолжай!
— О, продолжаю. Так вот, может, мы первым делом подпишем все документы по этим двум деревням? Процедура сложная, так что можно заняться ею пораньше. Поддержка местных руководителей нам обеспечена, сейчас они действуют даже активнее, чем мы!
— Ясненько… — Чуньюй Баоцэ холодно усмехнулся. — Хм, ну ты подожди, не суетись. Наша стратегическая цель — Цзитаньцзяо, которой руководит У Шаюань. Не расколем этот крепкий орешек — остальные две деревни нам ни к чему.
Подтяжкина бросило в пот:
— Это… Это, конечно, так. Однако этот очкастый У много размышлял и задал нам кое-какие вопросы.
— Что за вопросы?
— К примеру, кому будет принадлежать право распоряжаться землёй после слияния деревень? За кем останется право выбора местожительства и рабочих мест для жителей? Такие права, сякие права, он меня своими вопросами в тупик загнал. Наверное, он не очень доволен тем, что Цзитаньцзяо потеряет статус лидера…
Словно оказавшись лицом к лицу с противником, Чуньюй Баоцэ, уперев руки в колени, переспросил:
— Кто там что потеряет?
Подтяжкин, прикрыв голову, ответил:
— Это как маленький земляной холм размывает паводком, раз — и нет его!
— Тогда я смою с лица земли этот маленький холм! — воскликнул Чуньюй Баоцэ, хлопнув себя по ляжкам.
— Но… но он твёрд, как скала!
Чуньюй Баоцэ захлебнулся воздухом:
— Это уже не моя забота! Всё зависит от тебя! Мой внук уж точно найдёт выход, я верю в него!
Больше Подтяжкин не произнёс ни слова и лишь про себя застонал. Он предчувствовал, что всё будет непросто, как настоящая боевая операция, полная невиданных прежде трудностей и опасностей. Да, вместе со своим кучерявым дедом он прошёл огонь, воду и медные трубы, но это не значит, что сейчас у него сложилось ясное представление о том, как решить задачу. Вспомнив глаза У Шаюаня за линзами очков, он содрогнулся от ужаса. «Мать его, — мысленно пробормотал он, — на каждую силу найдётся противосила, мне не управиться с этим прибрежным очкариком!» Однако он не собирался давать волю своему малодушию. Уперев руки в широкий кожаный ремень, он приосанился, как настоящий генерал:
— Хм, пожалуй, я всё устрою… Ай, едва мы всё уладили с золотыми рудниками, как произошло несчастье в угольных шахтах и на химзаводе. Мне надо спешить, кхе, кхе-кхе.
Чуньюй Баоцэ, больше не обращая на него внимания, вышел из джакузи, всей своей неуклюжей фигурой как бы говоря: «Я доверяю своему внуку!»
Всё это время Куколка ждала во внутренней комнате. Выйдя, она стала вытирать хозяина, бормоча себе под нос: «До чего ж любит поплескаться!»
Тщательно обсушив его с головы до ног, она облачила его в пижаму из мягкого шёлка и переобула из сланцев в пушистые тапочки в форме кошачьей головы. Чуньюй Баоцэ, лёжа на боку на диване, тяжело вздохнул:
— Стоило состариться, как обижать начали.
Всмотревшись в его лицо, Куколка не заметила ничего необычного.
— Вы ничуть не постарели. А когда вы действительно состаритесь, вас будут почитать, как настоящее божество.
— Тот, кого почитают, становится божеством, а кого не почитают, превращается в простого истукана… — Он пригубил чаю и застыл; судя по выражению лица, его мысли блуждали где-то далеко.
Она терпеливо ждала. Последовавший далее вопрос удивил её:
— Ты же окончила факультет искусств?
— Да, правильно, а что?