— Сколько тебе лет?
— Шестнадцать.
— А что за говор у тебя?
Им рассказали историю Сяосяна, и больше они его ни о чём не расспрашивали.
Позже к нему домой пришёл староста:
— Тётушка, начальство хочет проверить историю мальчика, я побоялся, что они у тебя сына отнимут, и поручился за тебя!
Услышав это, Баоцэ похолодел от страха. Он за весь день не сказал ни слова.
Год пролетел очень быстро. Баоцэ исполнилось семнадцать. На тот год он поставил перед собой две задачи: во-первых, вычеркнуть из памяти своё прошлое, во-вторых, выучиться равнинному говору. Ни то, ни другое ему не удавалось. Проснувшись среди ночи, он иногда звал учителя на неуверенном равнинном диалекте, в полусне думая, что несёт ночную вахту на школьной фабрике, и даже различая рядом с собой громыхание механизмов, запах машинного масла и ржавчины. Тогда матушка обнимала его и баюкала:
— Спи, мой мальчик, засыпай, снова вспомнил свой долгий путь. Ложись! Ложись!
Он опускал голову и застывал в её объятиях, вспоминая прошлое, вспоминая каждую ночь, в том числе ту, когда он расстался с учителем. Он вздрагивал всем телом и открывал глаза. Аккуратно высвободившись из объятий старушки, он на ощупь слезал с кана и пробирался к заднему окну. За окном сияли звёзды, луна ещё не взошла. Вдыхая ночной воздух, он надеялся уловить в нём запахи далёких северных краёв. «Где же ваш родной город Циндао, учитель?» — мысленно вопрошал он, вглядываясь в мерцающую звезду. Это Ли Инь наблюдал за ним с небес. Юноша обратился к нему, изливая душу: «Я ни на мгновение не забывал о вашей просьбе, просто целый год мне пришлось провести в бегах, спасая свою жизнь. Но теперь время пришло, пора отправляться к вашему отцу! Я отыщу его и передам ваше сообщение, будьте спокойны, учитель!»
Когда рассвело, Баоцэ сказал старухе:
— Матушка, мне уже семнадцать, я повзрослел!
— Мой сыночек вырос!
— Да, я вырос и не хотел бы всю жизнь прожить здесь, я хочу покинуть деревню и найти себе занятие.
— Покинуть? Мой сыночек снова уйдёт от меня?
— Как только я найду себе дело, сразу же вернусь за вами, я не брошу вас, матушка.
Не говоря больше ни слова, женщина вскинула голову и устремила взгляд в северное окно. Она ничего не видела, но её мысли легко преодолевали преграду и устремлялись вдаль, оживляя перед её взором картины далёкого прошлого: мужчина дал ей этого ребёнка, а сам умер от чахотки; двухлетний малыш играет у стога, на него пикирует огромный коршун и уносит его в клюве; малыш, потерявший семью, становится бродягой: нетвёрдым шагом ковыляя по дороге, он зовёт маму… Прикрывая обеими руками сухие глаза, она сказала:
— Драгоценный мой сыночек за столько лет скитаний одичал, дома тебе уже не усидеть. Ну что ж, ступай, найди себе занятие, а как найдёшь, возвращайся да расскажи мне!
Не сдерживая больше слёз, Баоцэ обнял старушку:
— Как только найду, не буду медлить ни дня! Ждите меня, матушка!
Женщина помогла ему собраться в дорогу: дала ему с собой стопку тыквенных блинчиков, пару новых сандалий, флягу с водой, небольшую пачку засаленных денег. Баоцэ отложил деньги, но женщина настаивала. Тем не менее он силой сунул деньги обратно ей в руку со словами:
— Я столько лет провёл в пути, я справлюсь.
Старуха спросила, куда он направится. Юноша ответил, что и сам пока не решил, но он точно пойдёт в какой-нибудь город, туда, где можно найти себе дело, чтобы зарабатывать на жизнь.
— Старосте будешь говорить?
— Нет, вы сами скажите, уже после моего ухода. Всё равно я скоро вернусь.
Он и сам так думал: отыщет нужный адрес, повидается с многострадальным дядюшкой Ли и сразу же поспешит обратно, к своей названой матери. Блинчики он спрятал в холщовый мешок, а мешок сунул в заплечную сумку. Женщина, когда пекла их, видимо, спешила и лила слишком много масла, израсходовав весь свой небольшой запас, который она держала в глиняном кувшине. От аромата лепёшек у Баоцэ даже нос заложило. Он долго не мог вымолвить ни слова. Обняв старушку на прощание, он сказал сам себе: скоро вернусь.
Первым делом он выяснил, в какой стороне находится уездный центр; там он хотел купить карту и уже по ней отыскать город под названием Циндао. Там много воды, там море, которого он никогда не видел. Циндао — «Зелёный остров»; до чего же это красиво! Лишь это место и могло породить такого человека, как Ли Инь. В это дальнее путешествие он тоже отправлялся в спешке, но, в отличие от прошлогоднего бегства, оно дарило ему чувство счастья. В пути он утолял жажду водой, голод — лепёшками, а когда уставал, искал ночлег. У себя в нагрудном кармане он с удивлением обнаружил всё ту же пачку замасленных купюр! При виде этой находки он застыл как вкопанный: когда старуха успела их туда сунуть? Он совершенно себе не представлял. На глазах выступили слёзы, но он двинулся дальше, в направлении уездного центра. Оказалось, что город — это место, где много домов, много людей, все галдят и суетятся. На большом перекрёстке он заметил какое-то шествие. Это вели преступников: каждый с кангой[14] на шее, с табличкой на груди, со связанными за спиной руками. Юноша пересчитал преступников: в одной группе оказалось целых тридцать человек! Как много в городе негодяев! Он устремился к остановке, купил карту и нашёл на ней иероглифы «Циндао». Наконец, прибрав деньги, он пешком покинул уездный центр.
И вот он снова оказался на бескрайней равнине, увидел посевы на полях, услышал пение жаворонков в небе — ах, это всё равно что услышать голос скрипки Ли Иня! Какой талантливый был человек! И статьи писал, и на скрипке играл, и восковые матрицы умел вырезать. Где ещё в мире найдёшь столь удивительного человека? Он был самый одарённый из всех, кого встречал Баоцэ, и талантливей его он, возможно, никогда больше никого не найдёт. Так размышлял юноша, продолжая путь и проходя одну деревню за другой. Он больше ничего не боялся и не стеснялся, заговаривал с прохожими, спрашивал дорогу, просил воды. Когда он доел все лепёшки, то стал просить еды. Какие только кушанья не побывали в его мешке: батат, таро, печенье из отрубей, солёные овощи, сушёная рыба, доуфу. Когда в мешке столько вкусностей, долгий путь не страшен.
Сколько раз он заглядывал в карту, уже не счесть. Он пометил все деревни и посёлки, которые лежали на его пути, — их получилось восемнадцать. Ему предстояло миновать все эти места и идти бесконечно долго. Было бы здорово доехать, но ему было жалко денег, и он решил проехать на повозке лишь часть пути. Один раз он даже проехался на тракторе, за рулём которого сидела женщина в синей спецодежде — она и пригласила его сесть в кузов. На полпути она купила кое-что из еды и, вернувшись, предложила:
— Садись в кабину, там сзади трясёт.
Он впервые оказался в таком удивительном месте, как кабина трактора, и был несколько скован. Женщина болтала с ним всю дорогу. Он рассказал ей, что направляется в Циндао к родственнику.
— Я могу тебя подвезти сорок ли, но всё равно до Циндао будет ещё далеко.
— Сколько?
— Ещё двести ли.
Время от времени она взглядывала на него искоса и расспрашивала:
— Сколько тебе лет?
— Семнадцать… А, нет, девятнадцать.
Он и сам не знал, зачем накинул себе ещё два года — может, для храбрости. Женщина улыбнулась:
— Почти мой ровесник.
Только теперь он внимательнее смог её рассмотреть и увидел, что она действительно примерно одного возраста с ним, круглолицая, с вздёрнутым носом и очень крупными руками. Одной рукой она сжимала руль, другой извлекла откуда-то яблоко и, откусив от него, отдала своему пассажиру. Тот покачал головой, но на душе у него потеплело. Девушка надавила на педаль газа, трактор взревел и рванул вперёд. Баоцэ восхитился тем, как она сумела приручить такую своенравную махину.
Наступали сумерки, сорок ли пути подошли к концу.
— Где ты остановишься на ночлег? — спросила она.
— Я… Я не знаю, — промямлил Баоцэ, словно не понял вопроса.
Девушка приветливо предложила:
— В нашей коммуне есть постоялый двор, недалеко от нас, отдохни там.
— Я…
Она отвернулась и, глядя прямо перед собой, проговорила:
— Здоровенный парень, а такой мямля. Скукотища!
И замолчала. Видневшаяся впереди деревня становилась всё ближе, юноше хотелось выпрыгнуть из кабины. Девушка остановила трактор у какого-то широкого двора и уставилась на юношу. Он не знал, как благодарить её. Спрыгнув вниз, он сказал:
— Ты очень хорошая.
После этого он, не оборачиваясь, зашагал вперёд; ему хотелось как можно скорее исчезнуть. Когда он уже собирался свернуть на узкую деревенскую тропку, трактор снова с шумом поравнялся с ним, и девушка за рулём, склонив голову, крикнула:
— Залезай! Я отвезу тебя в одно местечко, на сегодня моя смена закончена, у нас там есть свободные койки, как-нибудь уляжемся!
Больше ни о чём не думая, он сразу же залез в трактор.
Во дворе, где находилась стоянка тракторов, девушка отвела его в какую-то грязную комнатёнку и, указав на кровать, ушла. Становилось всё темнее. Юноша на ощупь достал из рюкзака таро и перекусил, а затем вышел, чтобы поискать воду, и столкнулся с водительницей трактора, утирающей губы. Словно только сейчас вспомнив о еде, она сказала:
— В столовой кое-что осталось, стой здесь, никуда не уходи.
Она пустилась бегом и вскоре вернулась, неся перед собой пиалу. В пиале оказались чёрный хлебец, маринованное яйцо и немного солёных овощей. Запах еды был настолько соблазнителен, что юноша не удержался, схватил угощение и принялся уплетать. Девушка наблюдала за ним с довольным видом. Когда он прикончил ужин, она принесла ему термос. Пока он пил, девушка сказала:
— Меня зовут Сяо Гоули, а тебя?
— Меня зовут Лю Сяосян, — скромно ответил он, — я из деревни Саньдаоган.
— Я тоже из деревни, потом поступила сюда, на станцию сельхозтехники.