Он хотел было похвастаться, что раньше работал на школьном заводе и разбирается в сельскохозяйственной технике, но вовремя одёрнул себя: «Идиот! Об этом ни в коем случае нельзя рассказывать…»
Наутро, когда он уходил, Сяо Гоули долго провожала его взглядом, а потом крикнула вслед:
— Давай я тебя ещё немного подвезу!
Его с громыханием нагнал трактор, и юноша влез в кабину. Девушка сунула ему в руки горячий батат.
— Всё равно я сегодня выходная, — сказала она, вертя баранку, — почему бы тебя не проводить? Я подвезу тебя на восток ещё двадцать ли, а уж дальше ты сам как-нибудь. Когда вернёшься домой, будешь вспоминать о нашей станции?
Ему осталось пройти ещё целых сто восемьдесят ли. Попрощавшись со своей провожатой, Баоцэ почувствовал, что никогда в жизни больше не встретит такого прекрасного человека, как Сяо Гоули. Он мысленно пообещал себе, что на обратном пути обязательно с ней повидается, а потом, когда у него появятся деньги, купит ей самый хороший подарок. Размышляя так, он спешно продолжал путь и за первый день проделал восемьдесят ли. «Учитель, я иду не останавливаясь, мне осталось всего сто ли, а на душе очень тревожно. Я не знаю, что говорить, когда встречусь с вашим отцом, и поверит ли он мне». Обращаясь к учителю, юноша чувствовал, как ноги его наливаются свинцом. Последние десять ли казались ему бесконечными, он то и дело останавливался, осматривался по сторонам, словно стараясь запомнить дорогу и запечатлеть в памяти окружающие дома и поля. Вдалеке он увидел горный хребет. А! И здесь тоже горы! По склонам были разбросаны дома. Значит, это и есть Циндао? Он приподнялся на цыпочки и посмотрел вдаль, предвкушая, как постучит в дверь, и бесконечно представляя себе, как встретится со стариком. Этот старик, угодивший в тюрьму, и сам оказался в беде, и сыну принёс несчастье.
Следуя по дороге, ведущей вверх по склону, юноша вышел на оживлённую улицу. Здесь людей было куда больше, чем в уездном центре, они сновали туда-сюда, а говор у них тоже напоминал птичье чириканье. Он попробовал говорить с ними на том птичьем наречии, которому сам недавно научился, и оказалось, что они друг друга понимают.
— Это Циндао?
— Ха! До Циндао ты ещё не дошёл, до него ещё день пути, несколько десятков ли на юго-восток!
Юноша остолбенел:
— Разве? Но по карте получается, что Циндао здесь.
— Хи-хи, только дураки карте верят! — бросил его собеседник и удалился.
Баоцэ беспомощно стоял посреди улицы и после долгого размышления принял решение: идти дальше и заночевать в какой-нибудь деревне на юго-востоке, а на рассвете двинуться к пункту назначения. Это будет волнующий день — день, который он часто видел во сне.
Самое неудобное на этом отрезке пути было то, что негде было даже сходить в туалет. Наконец в небольшом переулке возле какого-то магазина он заметил значок уборной и устремился туда. Туалет был хоть и грязный, но неплохой, он был разделён для удобства на отдельные кабинки с коричневыми дверцами. Он вошёл в одну из кабинок, но едва присел, как тут же подскочил от испуга: на дверце кривыми иероглифами были написаны страшные слова, при виде которых у него загудело в ушах! В ужасе он наспех натянул штаны и поднялся. Собравшись выйти, он как будто что-то вспомнил, протянул руку и потёр эти страшные слова. Кто-то снаружи резко толкнул дверцу, и в кабинку вошёл человек с метлой в руках; увидев Баоцэ, он издал вопль. Человек собрался схватить его, но юноша подхватил рюкзак и не оглядываясь помчался вглубь переулка. Сзади вопил осипший голос:
— Скорее, хватайте вон того парня! Атас! Хватайте его!
Прохожие в переулке испуганно шарахались в стороны, кто-то застывал как вкопанный, а затем бросался в погоню. Баоцэ слышал лишь свист ветра в ушах; ему казалось, он вот-вот взлетит. Он уже не различал звуки шагов и то и дело врезался во встречных прохожих. По раздававшимся сзади крикам он понял, что преследователей становилось всё больше.
Постепенно ему удалось оторваться от них на несколько десятков метров. На свою беду, не зная местности, он в конце концов забежал в тупик. Голоса и крики приближались, от страха юноша почти обезумел. Он судорожно искал, за что уцепиться, чтобы залезть наверх, но не нашёл. Он вспомнил о содержимом своего рюкзака: там были записная книжка в твёрдой обложке и книги. Вытряхнув их из сумки, он обернул их в мешок из-под солёных овощей и проворно спрятал в груде щебня. Съестное он положил обратно в рюкзак, спрятался за выступом стены и замер в ожидании: когда толпа приблизится, он неожиданно выскочит и пробьёт себе путь к бегству. Преследователи действительно стали протискиваться в тупик и не обратили внимания, куда он спрятался. В тот момент, когда они повернули головы, он, нагнувшись и опустив голову, пулей рванул в толпу. Он сбил двоих, остальные не успели отреагировать, а он уже прорвался и отбежал на десять с лишним метров. Выскочив из переулка, он сразу же повернул направо и, пробежав чуть больше десяти шагов, уже готов был смешаться с толпой, как вдруг на его пути выросли двое в жёлтой форме. Не успел он отреагировать, как один из этих двоих ловко скрутил ему руки, а другой подошёл и обхватил за пояс. Подавшись корпусом в сторону, юноша резко выпрямился; скрутивший ему руки ойкнул и ослабил хватку. Почти ничего не видя, беглец вырвался и стремительно влился в людской поток.
Когда Баоцэ наконец затормозил, то обнаружил, что находится уже за пределами города. Вдалеке возвышались горы; дувший оттуда ледяной ветер пронизывал до костей. Глядя на солнце, юноша молился, чтобы оно поскорее ушло за горы. Бешено колотившееся сердце постепенно восстановило свой нормальный ритм, и он задумался о самом важном: как пробраться в тот переулок и отыскать свои вещи. Укрывшись в зарослях тамариска у обочины дороги, Баоцэ в крайнем волнении стал дожидаться темноты. Затем, продвигаясь на ощупь и с передышками, он первым делом отыскал путь к остановке и определил нужный ему переулок. На улицах по-прежнему было людно, и он побоялся идти дальше. Набравшись терпения, он дождался наступления ночи и только тогда осторожно двинулся к переулку. Снова взобравшись на груду щебня, он присел на корточки, прислушался, прикинул и стал потихоньку разгребать камни. Он уже разодрал руки в кровь, но так и не нашёл своих вещей. Сердце бешено заколотилось, он всей душой молился, едва не срываясь на крик: «Только не потерять! Только не это!» Однако в конце концов он так ничего и не нашёл. Застыв на месте с окровавленными и дрожащими руками, он изнывал от боли и страха и боялся представить себе, чем кончится дело. Он хотел дождаться рассвета, потому что при дневном свете можно будет точнее сориентироваться. И он стал ждать. Наконец в лучах восходящего солнца он снова всё осмотрел, энергично переворошив весь щебень. На этот раз он откопал пластиковый обрывок пакета, в который были завёрнуты вещи, и схватился за голову: это со всей очевидностью доказывало, что вещи кто-то нашёл и забрал! Он сразу сообразил, насколько плохи дела: по этим вещам можно легко установить, откуда он, наведаться в Лаоюйгоу и Саньдаоган, а потом и в Циндао…
Крайне подавленный, он вышел из переулка, и на него навалилось отчаяние. На улицах становилось всё многолюднее; он поднял голову и, оглядевшись, заметил человека в жёлтой форме, который подавал кому-то знаки. Сердце его бешено забилось: о небо, это же один из тех, кто накануне едва не поймал его! Юноша бросился бежать со всех ног, а сзади снова раздались крики. Шедшие навстречу прохожие расступались или протягивали руки и пытались его схватить. Ему казалось, что он прорывается через металлическую сеть. Даже не оглядываясь, он знал, что те двое следуют за ним по пятам и один из них поворачивает затвор на винтовке. Снова оказавшись за пределами города, он увидел краем глаза вчерашние пышные заросли тамариска, и в это время сзади действительно прозвучал выстрел.
Весь день юноша бежал. Когда он вплотную приблизился к горам, которые видел вчера вдалеке, уже совсем стемнело, а город исчез из виду. На южном склоне горы выступала каменная глыба. Когда беглец приблизился, из-за неё выскочило какое-то существо средних размеров: нечто среднее между дикой кошкой и рысью. Взяв себя в руки, Баоцэ наконец заметил в нише под глыбой кучу соломы, протянул руку и потрогал её: солома ещё хранила тепло. Он понял, что это гнездо того зверя. Согнувшись, он юркнул в эту узкую щель, свернулся калачиком, да так и уснул. Во сне ему показалось, что зверь вернулся в гнездо, посопел ему в ухо и отошёл, а вскоре вернулся с пучком соломы и укрыл его. Спалось ему крепко, и он проспал до самого рассвета, а когда открыл глаза, увидел, что горные склоны укутал белёсый туман. Среди гор слышались крики животных. Он так и не понял, происходило ли наяву то, что ему пригрезилось, но на груди у себя он обнаружил несколько соломинок.
Распрощавшись со своим убежищем и осмотревшись по сторонам, юноша остановил свой взор на северо-востоке, ещё дальше от города. Там по-прежнему громоздились очертания гор. Он ощутил потребность в глотке воды, кусочке галеты, а ещё ему нужна была карта. Но сперва нужно было подумать, как выжить, а уж потом выяснять своё местонахождение. Всю дорогу он мысленно обращался к старушке: «Матушка, сейчас мне нельзя возвращаться в Саньдаоган, придётся вам подождать, когда всё уляжется, и тогда я вновь брошусь в ваши объятия». Горная тропка, узкая, как пеньковая верёвка, была протоптана дикими животными, да и сам он сейчас ощущал себя диким зверем. Кое-где на тропинке виднелась вода; юноша припал к земле и обнаружил, что откуда-то издалека течёт ручеёк. Внимательно следуя вдоль него наверх, он наконец увидел горный источник, который пробивался между камней. Ах, до чего вкусная, свежая и сладкая вода! Он никак не мог от неё оторваться. Напившись вдоволь, с раздутым животом, он чувствовал себя ненасытным жадиной. Однако, удаляясь от ручья, он постоянно оборачивался, пока тот окончательно не скрылся из виду. Солнце поднялось высоко, летали птицы, потеплело. Баоцэ п