Когда речь зашла о мемуарах, Колодкин сразу принял серьёзный вид и сказал, что пришёл как раз для того, чтобы доложить, как идут дела:
— Я-то прекрасно понимаю, что это наиважнейшее дело, и оно не терпит халатности. В прошлый раз, когда мы работали над историей мужчины и женщины из Цзитаньцзяо, вы меня хорошенько образумили, и теперь мы уже не посмеем… — Колодкин часто заморгал с многозначительным видом.
Чуньюй Баоцэ был сбит с толку:
— Мужчины и женщины? Они тут при чём?
— Тот отчёт о них, в котором мы переборщили с подробностями!
Чуньюй Баоцэ вспомнил и сразу же рассердился:
— Да разве это подробности, там же полный бред!
— Верно, бред. И в этот раз опять то же самое. Тот новенький, кучерявый и в очках, просто сумасшедший. Он так наисправлял ваши мемуары! Везде, где речь идёт о женщинах, приукрасил и насочинял… Но поскольку его прислали вы, я с ним очень осторожно обращаюсь…
Чуньюй Баоцэ остолбенел. Колодкин же продолжал плаксивым голосом:
— В том эпизоде, где вы встречаете Сяо Гоули, она описана как распутная девица, а вы вдруг стали бабником; можно подумать, он там сам был и свечку держал. Я-то понимаю, что дело важное, вот и решил непременно с вами посоветоваться, так что…
Председателю стало любопытно, и он велел Колодкину держать его в курсе, а затем сменил тему:
— Ты только что упоминал Цзитаньцзяо. Не слышно ли, как они там этой зимой? У вашей братии уши-то длинные, как у ослов.
Колодкин самодовольно улыбнулся:
— Да ничего особенного, они с наступлением холодов притихли и с утра до ночи топят печь.
— Они вместе?
— Когда вместе, а когда и по отдельности.
— И что же они делают, когда печь топится?
Колодкин принялся тереть нос, пока тот не покраснел:
— Книги читают, болтают, а что ещё делать у моря зимой-то!
Чуньюй Баоцэ понял, что от этой болтовни толку не добиться, и жестом отослал Колодкина восвояси.
За окном поднялся ветер, взметая в воздух снег, укрывающий землю тонким слоем. «Эта зима принадлежит вам двоим, насладитесь ею как следует, с приходом весны всё изменится», — мысленно обращался он к ним, вспоминая то, что сказал Подтяжкин перед отъездом: ему предстоит подвести последнюю черту в вопросе с Цзитаньцзяо. Это принесёт приморской деревушке боль и страдания, но другого выхода нет, и всё задуманное будет выполнено в положенный срок. Он скрывал от Комиссара данный проект с побережьем, страшась её гнева. «Цените друг друга этой зимой, живите в тишине и покое, наслаждайтесь счастливым временем», — бормотал он, поглаживая себя по груди и не представляя, как он появится перед этими двумя людьми.
В дверь постучали: пришёл секретарь Платина со стопкой запечатанных гранок в руках. Это были мемуары, отредактированные Очкастым Кроликом и испещрённые броскими пометками.
Хотя по-прежнему стояли лютые холода, Чуньюй Баоцэ уже улавливал торопливую поступь весны. Ему хотелось всё так же безвылазно сидеть в замке, однако временами он порывался выйти наружу. Он понимал, что едва сядет в свой джип, как тут же рванёт на север. Он не хотел раньше времени беспокоить других, но всё время думал о море. Мучимый колебаниями, он много раз хватался за свой походный рюкзак. Он подолгу просиживал в машине, вдыхая запах бензина и перебирая отброшенные в сторону книжки, но не заводил мотора. Один раз подошёл Платина, взглянул на него через стекло и отошёл. Когда секретарь протянул ему мобильный телефон размером со спичечный коробок, Чуньюй Баоцэ открыл дверцу машины и впустил его внутрь. Подтяжкин со своими людьми давно уже вернулся, но не показывался на глаза, что было странно. Платина сказал, что генеральный директор и его люди очень заняты и уже много дней подряд ездят на побережье. Чуньюй Баоцэ удивился:
— В Цзитаньцзяо?
— Не знаю, но наверняка по делам, связанным с тем проектом. В корпорацию приезжали из города, генеральный директор принимал их.
Чуньюй Баоцэ проворчал:
— Весна же ещё не пришла.
— Но лёд уже скоро сойдёт.
Зарокотал мотор джипа. Чуньюй Баоцэ дал знак секретарю, чтобы тот вышел из машины.
— Вы куда?
— Просто покатаюсь.
Автомобиль ехал медленно, напоминая задумчиво ползущую рептилию. Платина провожал взглядом джип, пока тот не исчез вдали, а затем оглянулся и увидел машину, за которой следовало такси. В ней ехала замдиректора. Она поманила секретаря через открытое окошко машины и приглушённым голосом сообщила:
— В такси едет У Шаюань, я его перехватила. Мы поднимемся в штаб-квартиру, а ты доложи председателю.
— Он только что уехал, а куда направляется, не сказал.
— Он, может, и не захочет с ним встречаться, но сообщить ему нужно.
Платина набрал номер на мобильнике, замдиректора ждала. Секретарь нажал отбой:
— Он попросил, чтобы У Шаюань подъехал к нему, сам он уже у водохранилища.
— Что он там забыл в такую холодину?
Платина залез в такси и велел водителю:
— Поезжай следом.
Машина рванула вперёд. У Шаюань был сосредоточен и всю дорогу не произносил ни слова. Обогнув выступ горы, они увидели джип, который стоял на покрытой блестящим льдом обочине. Когда Платина уже собрался выйти из машины, чья-то большая ладонь похлопала его сзади по плечу: его просили остаться в машине. Джип уже заглушил двигатель, окошко наполовину опустилось, и из него выглянул Чуньюй Баоцэ, отчаянной мимикой давая понять, как ему холодно. У Шаюань был в одном шаге от машины; в этот момент Чуньюй Баоцэ открыл дверцу и сказал:
— Боже мой, даже шапку не надел, вот уж действительно «дитя огня»! — Он широко развёл руки, словно хотел взять У Шаюаня в охапку и втащить в джип.
У Шаюань шмыгнул внутрь.
Они вдвоём уселись на заднем сиденье. Чуньюй Баоцэ нащупал рядом с собой фляжку из нержавейки и протянул гостю. У Шаюань понюхал содержимое и сделал глоток.
— Если бы я не выезжал на прогулки, эта зима далась бы мне тяжело, — сказал Чуньюй Баоцэ, дыша винным перегаром.
У Шаюань холодно заговорил:
— Господин Чуньюй, я уже дважды приезжал в «Лицзинь», но ваши люди не пустили меня к вам и сказали, что я могу всё вам передать через двух начальников. Но мне обязательно нужно было увидеться с вами, я ваш гость.
Чуньюй Баоцэ улыбнулся и прищурившись посмотрел на его голову:
— Где уж им было увидеть человека с двумя вихрами на макушке! Почтенный мой, я тяжело пережил эту зиму, а всё потому, что не смог поехать к тебе, выпить с тобой вина, а уж как мне хотелось! Наконец-то ты приехал! Соскучился, поди?
У Шаюань покачал головой:
— Вы так и так не приехали бы в деревню этой зимой, потому что скоро уже!
Чуньюй Баоцэ нахмурился:
— Что скоро?
— Вы скоро начнёте действовать.
— Как? Это вряд ли, да мы и в соседних деревнях прекратили работы. — Чуньюй Баоцэ через окно взглянул на такси, стоявшее в десятке метров от джипа, а затем — на ледяную корку на земле: лёд подтаял, и на земле образовалась изумрудная лужа.
Сквозь линзы очков на него был устремлён взгляд У Шаюаня. Чуньюй Баоцэ спросил:
— Почтенный, ты только за этим приехал?
— Да. — У Шаюань повернулся и теперь всем корпусом был обращён к нему. — Люди из корпорации времени зря не теряли, за зиму они сделали последние приготовления, подвели черту и уже ни на шаг не отступят. Цзитаньцзяо, похоже, ничего не остаётся, кроме как принять этот путь, так как иного выхода нет. Но я приехал затем, чтобы сказать вам в лицо, председатель, что Цзитаньцзяо найдёт и второй путь, и третий, потому что эта деревня существует уже семь или восемь столетий, и так просто её не прикончить.
Чуньюй Баоцэ сжал губы и кивнул:
— Ты прав… Однако, почтенный, не скажешь ли мне, каковы их последние условия?
— Допустим, что вы, господин Чуньюй, и правда не в курсе. — У Шаюань придвинулся ещё ближе и медленно произнёс: — Сохранить прежний облик деревни, учредить филиал компании, который получит статус юридического лица. Вот основные условия.
Чуньюй Баоцэ глубоко вздохнул:
— Раз так, то в чём же ущерб для Цзитаньцзяо?
— В том, что мы не согласны.
— И всё?
У Шаюань кивнул:
— Всё.
— А-а, — протянул Чуньюй Баоцэ. — Ну хорошо. Тебе, конечно же, есть что ответить на вопрос, почему вы не согласны. Наверное, это в двух словах не изложишь, да ты и не хочешь говорить. Ну и ладно. Однако, почтенный мой, я люблю эту деревню, к тому же я твой друг, поэтому я вижу для себя лишь один вариант — помочь вам!
Эти слова тронули У Шаюаня; он взял фляжку, сделал большой глоток и вытер губы:
— В таком случае всё просто. Если позволите быть откровенным, нынешней зимой ваши люди вели непрерывную деятельность на побережье, да ещё подбили глав обеих деревень на подстрекательство жителей Цзитаньцзяо. Но ещё отвратительнее то, что они на пару с людьми, присланными из города, пытались нас разобщить, посеять среди нас смуту; под предлогом строительных работ они перекрыли нам электричество и водоснабжение на две недели… У вас на руках полно козырей; вы разыграли лишь немногие из них, и всё равно Цзитаньцзяо трудно отражать ваши удары. Мы получили достоверную информацию, что самое позднее в начале весны в Цзитаньцзяо должна расположиться объединённая рабочая группа из города.
У Чуньюй Баоцэ поднялись уголки губ:
— Эти варвары вечно используют одни и те же приёмы! Я тебе верю. Погоди, я немедленно посчитаюсь с прихвостнями Подтяжкина. Дурачить они меня вздумали!
Чуньюй Баоцэ, извернувшись, подался назад, нащупал небольшой коробок и открыл его: оттуда тут же полился одуряюще душистый запах. Это были рыбёшки в соку, с жёлтыми спинками, маленькие и плоские. Он взял одну за хвост и сунул в рот, а затем угостил У Шаюаня:
— Подтяжкину и этим болванам из города придётся считаться с таким противником, как ты. Я так понимаю, раньше они всегда побеждали, используя одни и те же избитые приёмы.
У Шаюань перестал жевать: