– Это что ж такое получается? Слыхивал я, что лихие людишки по ночам шишиморски[60] ходют по гумнам да по пчельникам, лошадей крадут да другую живность разную. Но чтоб людей побивать?! Да еще и на самой Посольской дороге?! Такого отродясь не бывало.
Старик с трудом поднял голову, и Фрол увидел, что вместо глаз у него черные западины.
– Сам теперя видишь, паря, что не зря мы к нашему государю обратились. Тяжелые времена наступили для святого места. Ризы камчатые да пояса шелковые не просим мы. Просим людишек заставных[61] прислать, военному делу обученных, чтобы порядок на Посольской дороге блюсти, да отпор басурманам учинить.
Отец Александр говорил с трудом, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Вместо него продолжил старец Иона:
– В прошлом годе татарва разгулялась. На сакме[62] пыль месяцами стояла – все в Крым полоны из православных гоняли. Добрались и до нас. Эти нехристи считают правый берег Донца своим, и наша обитель для них, как бельмо в глазу.
Монах подошел к окну и позвал Фрола. Солнце уже перевалило за полдень, и в небе не было ни одной тучки. Выглянув в окошко, Фрол ахнул. Вроде и шли они по коридорам недолго, а забрались на такую высотень! Весь левый берег Донца лежал перед ним как на ладони.
– Татары еще далече сакму топчут, а у нас они уже, как на ладони. Только успевай дымовые костры жечь, чтобы православных о беде упредить. Вот за это они нас и невзлюбили. Налетели со стороны соляных озер, всё порушили, многих иноков в полон взяли. Кто успел схорониться, тот и выжил. Старца Александра пытали дюже, глаза ему каленым железом выжгли, чтобы он им про крепость вашу Цареборисовскую сказывал. Что да как там у вас устроено.
– Так что же вы басурман не упредили? – не удержался Фрол и перебил старца: – У вас же здесь настоящая крепость – осаду неприятеля можно долго выдюжать.
Монах с укоризной взглянул на парня и отошел от окна в глубь кельи. Помолчав какое-то время, сказал:
– Так-то оно, может, и так… Токмо без воды в пещерах мы еще какое-то время выдюжим, а вот как без военного снаряжения обойтись? Да мы и пищалей в руках отродясь не держали… Ну разве что рогатинами помахать во славу Отчизны еще сподобимся.
– Какими рогатинами? – опять не удержался Фрол. – Вы же в грамоте писали, что и пушчонка у вас имеется, и заряды к ней?
– Так, а я об чем гутарю? Пушчонка не рогатина, – уже с обидой ответил ему монах.
И тут вновь заговорил старец Александр:
– Будет болтать, Иона. Покажи служивому, что у нас из оружия имеется. Пусть определит – годно ли оно для дела, да кого-то из братии пусть обучит обращению с ним.
Весь оставшийся день Фрол со своими помощниками Степаном и Евтихеем занимались ревизией имевшегося у богомольцев вооружения. Старики не обманули – пушчонка действительно у них имелась. Фрол сразу понял, что эта маленькая вьючная пушка предназначена для короткого боя и легко может переноситься на руках с одного места на другое. В отдельной келье хранился небольшой запас ядер и зарядов. Что особо обрадовало Фрола, так это сухость этой пещерки – значит, и порох должен быть сухим. «Надобно станину к этой пушчонке смастырить, чтобы при отдаче никому ребра не поломала, – строил в уме планы Фрол. – Да и пальнуть пару раз, для пущей надёги не помешало бы».
На следующее утро, объяснив монаху, который умел держать в руках топор, как сделать станину для мортирки, он со своими помощниками решил осмотреть окрестности. Фрол еще вчера, глядя вниз из окошка пещерной церкви, сообразил, что наиболее уязвима обитель со стороны нижнего течения Донца. Именно оттуда, со стороны соляных озер, поднимаясь вверх по течению реки, и приходили всегда татары. С этой стороны склоны меловых круч были не такими крутыми, а изрезавшие их урочища – не такими глубокими. И самое главное, что разглядел Фрол – вдоль реки тянулась ровная полоса берега, не поросшая лесом.
– Да здесь шестёрка лошадей легко в ряд пройдет! – объяснял открывшуюся им диспозицию Фрол. – Вот она, дырка в нашем кармане.
Степан и Евтихей может слова «диспозиция» и не поняли, но про шестёрку лошадей смекнули сразу. Оглядевшись вокруг, Степан предложил «залатать дырку в кармане» с помощью обычной в крестьянском деле зарубы – перекрыть дорогу к обители завалом из деревьев.
– Токмо деревья валить будете не сразу, – учил своих подопечных Фрол. – Нужно их заранее подрубить, а на дорогу валить только по сигналу или знаку какому.
Все свои соображения он вечером доложил старцам Ионе и Александру. Их беседа проходила всё в той же пещерной церкви, которую отец Александр в последнее время из-за своей немощи не покидал вовсе.
– О военных надобностях ты, как человек государственный, расскажешь своему воеводе сам, – обратился к Фролу старец Иона. – Но, окромя этого, мы подготовили прошение на выделение для нужд обители вещей, без которых службу в церкви вести никак нельзя. Для живота своего ничего не просим, дайте Евангелие толковое печатное, апостол служебный, кадило медное, сосуды оловянные, ризы и стихари[63]. Ну а ежели кормовых денег на пропитание братии выделят – будем просить Господа Бога о здравии наших благодетелей и денно, и нощно.
Старец протянул Фролу писаную ими грамоту и спросил:
– Когда выступать думаешь?
– Да хоть завтра утром, – не задумываясь ответил Фрол. – Только вот боязно мне за вас – а ну как татары прискачут? Вы ж тут, как малые дети.
– Не прискачут, – уверенно ответил Иона. – Летом в степи жарко, а вот к осени, когда жара спадет, а окрестный люд выйдет в поля урожай собирать, вот тогда они и нагрянут. Этот народец – не любитель в городах воевать, им степное раздолье больше по душе. Уж мы-то их повадки знаем.
Лошадей в обители отродясь не было, поэтому в обратную дорогу Фрол отправился пешком. Только одного его старцы не отпустили. Дали ему в друзья Степана и Евтихея. Когда проходили мимо скита старца Макария, Фрол заглянул в памятную для него пещерку. Только старца там не оказалось.
– Кто его знает, где этого отшельника искать, – пожал плечами Евтихей. – Может, где в лесу травы да коренья собирает, а может, рыбу ловит себе на пропитание. Главное, что в гробу его нет. Значит, живой, и слава богу. Хороший дед, тихий. Если близко не подходить.
Фрол снял с еще перевязанной головы шапку, отороченную лисьим мехом, и положил ее на порог у входа в пещерку. Зимой в таком жилище, наверное, холодно будет.
…В обитель они собрались, когда листья на деревьях уже начали желтеть, а с неба все чаще начинал моросить мелкий холодный дождь. Степан и Евтихей сидели на телеге, которую загрузили нехитрым скарбом из списка святогорских старцев. Были тут и пищали, и пули с дробью, а также ядра и заряды к пушке. Окромя этого, выделил воевода богомольцам несколько топоров, пилу да пару заступов[64]. Кормовых денег без высочайшего распоряжения он выделить не смог, но зато дал старенький невод. Нашлась для обители и церковная утварь. Как сказал Евтихей, загружая все это добро на телегу: «Вот теперя зажируем!» Рядом с телегой верхи ехал Фрол с тремя сослуживцами. За пазухой у Фрола лежала грамотка от Цареборисовского воеводы, согласно которой назначались они в Святогорскую пустынь заставными людьми, службу нести на самой южной окраине государства Российского.
В обители их заждались. Только вот старец Александр не дождался доброй весточки – помер в аккурат на Яблочный Спас. А через пару недель пожаловали и татары. Около десятка всадников показалось со стороны степи и без утайки направилось к меловому утесу. Степан и Евтихей зарубу сладили умело – два огромных дуба рухнули перед крымчаками в самый подходящий момент. А тут и пушчонка плюнулась ядрышком железным. Фрол было бросился ее перезаряжать, да куда там! Басурмане шуганули в разные стороны, как зайцы от волка. Одни попадали в Донец вместе с лошадьми, других вышибло из седел, и они умылись красной юшкой в серой дорожной пыли. Служивые пальнули вдогонку татарам из пищалей уже больше из азарту, нежели из надобности.
Из-за деревьев выскочил Евтихей и бросился к Фролу:
– Надобно в погоню итить! А то уйдут басурмане за соляные озера и расскажут своим про то, как мы их тута встретили.
– Нехай, – спокойно ответил ему Фрол, а потом добавил: – Пущай все знают про такое место, как Святые Горы, и про то, кто здесь хозяин.
Дорога измен и предательств
Берега реки Бахмут испокон веков служили естественной преградой для кочевых племён, искавших наживу и пленников в землях Руси. Путь ногайцев и крымских татар за добычей пролегал через эти места, вдоль реки на север.
В XVI веке, в 1571 году, Иван Грозный положил конец бесконтрольным странствиям степных разорителей и постановил учредить пограничные заставы со сторожами, шестая из которых была названа Бахмутской.
Быть бы Бахмуту обычной крепостью на пути кочевников, но нашли там казаки соляные источники. С тех пор вокруг Бахмутских залежей соли шли споры, происходили конфликты, проливалась кровь.
Спустя сто тридцать шесть лет, в 1707 году, за право на добычу соли схлестнулись Изюмские казаки с Донскими, но победу в этом противостоянии одержал государь. Пётр I.
Кондратий Булавин, Бахмутский атаман и главарь Донских бунтарей, в летописях остался народным героем, борцом за справедливость, но так ли проста история его короткого взлёта, полная ярких событий и предательств?
Станица Черкасская. Осень 1707 года.
– Мир дому вашему! Здоров будь, Лукьян! – пригнувшись, чтобы пройти под невысоким дверным проемом из горницы в покои, крепкий казак с кучерявой бородой, густыми бровями и крупными чертами лица снял папаху, и приветствовал хозяина. Таких здоровяков на Дону было пруд пруди, но мало кто из них мог одним взором заставить замолчать и любого строптивца в споре, и всё общество на кругу