– Ну что же, рад вас видеть в здравии! – Подпоручик фон Графф окинул оценивающим взглядом своих будущих учеников. На первый взгляд они ему приглянулись: крепыши со смышлёным взглядом и улыбками на лице, даже несмотря на то, что проделали изнурительный двухмесячный путь.
– Представьтесь, юноши! – Виктор Егорович отдавал команды по-военному четко и громко, на плечах его был накинут мундир, а усы имели модный гусарский фасон. Корпус лесничих, собственно, и являлся военным подразделением со всеми армейскими правилами, уставами и нравами.
– Кузьменко Михаил! – так же громко доложил о себе тот, что был меньше всех ростом. – Шешнадцати годов от роду, Ивановские мы, Александровского округа!
– Та-а-ак… хорошо! – Виктор Егорович с удовольствием отметил для себя, что мальчишки стараются быть похожими на военных.
– Романенко Пантелеймон! Восемнадцать годов, село Государев Буерак! – доложил второй.
– Близнюк Савва! Семнадцати лет, Бахмутские мы! – в тон товарищам отрапортовал третий.
– Для начала неплохо, господа курсанты, очень даже неплохо! – Подпоручик был доволен своим пополнением. Троих новобранцев он уже отсеял: одного из-за вороватости, которая проявилась сразу же, а других двоих по причине беспросветной глупости, неспособности и нежелания учиться и следовать правилам.
– Сейчас мы отставляем военный этикет и будем вас кормить, согревать чаем и разговаривать. Расскажете каждый о себе, хочу узнать, как можно больше. Я растолкую, что буду требовать от вас, чему будем учиться и как жить дальше. От сегодняшнего дня жизнь у вас будет другая: обещаю много знаний, тяжелого труда и много новых знакомых из числа местных и лесных… Что ж вы шли так долго? Два месяца почти! – улыбнулся хозяин.
Так начала своё существование школа лесников для детей государственных крестьян при Великоанадольской образцовой лесной плантации под началом подпоручика Корпуса лесничих Виктора Егоровича фон Граффа.
Следующие недели, месяцы и годы действительно были наполнены для воспитанников новыми эмоциями, новым укладом жизни и неожиданными впечатлениями.
Из всех, кто прибыл в школу, подпоручик оставил в Новотроицком этих троих и Ваню Носика – местного парнишку. Остальные были отправлены в колонию Иоганна Корниса, что располагалась за Бердянском по дороге на Крым. Там было чему поучиться – меннонитские колонисты шагнули далеко вперед в деле степного лесоразведения, их успехи в озеленении местных пустошей были несомненны, а сам Корнис после визита фон Граффа, оценив его подвижничество и преданность делу, благосклонно согласился взять воспитанников в обучение на два года.
Лето первого года обучения школяров было жарким и в прямом, и в переносном смысле. С весны закладывались древесные школы[100] каролинского тополя для нового питомника, высаживались в большом количестве кустарники для живых изгородей – работали весь световой день, сколько силы позволяли. Подпоручик неизменно находился в том месте, где требовались его знания и опытный взгляд.
– Глубже, глубже бери, без стеснения! – Виктор Егорович не брезговал брать в руки лопату и своим примером показывать, как правильно обращаться с черенками.
Уже и высадили вроде всё, и приступили к другим посадкам, как вдруг пришла напасть, откуда и не ждали.
– Завтра утром вооружаемся кирками, мотыгами, лопатами и отправляемся бить врага. – Ученики получили вводную на последнем уроке.
– А враг-то чем вооружён? – Ваня Носик среди всех воспитанников был самым любопытным.
– Неприятель, напавший на нас своими несметными полчищами, вид имеет отвратительный, вооружён сильными передними лапами, приспособленными для копки подземных тоннелей, и чрезвычайно прожорлив.
– А я знаю этого врага! – Ваня всё никак не мог усидеть на месте. – Медведка! Матушка жаловалась намедни, что появились, окаянные, в огороде, да таким числом, что боится теперь за капусту нашу!
– Правильно, Носик. Медведка. Школа тополей находится в низинке. Рядом, если помните, мы канаву проложили. Там земля влажная ещё, они же от засухи уходят. Завтра дадим им генеральное сражение.
– Так, а за день не победить… Нас-то вон – четверо только, а их же тьма? – не унимался Носик.
– Не пристало служивым людям с таким настроением в баталию бросаться. Первое: обещаю подкрепление. Второе: брать будем умением, искать гнезда и давить врага в его логове – внимательно искать маленькие холмики. Третье: кампания будет продолжаться до полной победы, до уничтожения захватчика. Сколько дней понадобится, столько и будем воевать. Всем ясно?
– Так точно, ваше благородие! – Ученики рапортовали громко и чётко, зная, что Виктор Егорович обязательно после этого улыбнётся.
Битва началась с рассветом. Рота подпоручика, состоявшая из четырех его воспитанников и десятка местных баб из числа государевых крестьян, вооруженная инструментом и ведрами, пошла в атаку без малейшего сомнения в правоте своего дела. Неземного вида насекомые, опрометчиво оказавшиеся на поверхности, были раздавлены сразу же. Десант разбрелся по школе и прилегающим территориям в поисках нор и гнезд коварного уничтожителя труда человеческого.
– Бог в помощь! – Всадник, проезжавший мимо, с интересом наблюдал за происходящим.
– Та казал бог, кабы ты помог! – не поднимая головы, ответил Савва. Они с Ваней Носиком усердно рыли то место, где обнаружили нору.
– Чисто кроты! – Громкий смех стрелка Ивана Савченко выглядел издевательски.
– Шо ржешь-то, аки конь гусарский? Ехай, куда собирался! – огрызнулся Ваня.
Савченки в поселении Новотроицком отличались от остальных крестьян замкнутостью и скрытностью. Виной тому была вечная подозрительность главы рода Павла Семёнова Савченко, считавшего, что голытьба со всей округи завидует его большому, по местным меркам, хозяйству. Стоило какой-нибудь тётке, проходящей мимо пыльной дорогой, глянуть на пасущуюся корову из хлева Савченки, как тем же вечером он заставлял жену вычитывать молитвы и шептать разные заговоры, чтобы спасти живность от сглаза. Мало кто из местных бывал у них на подворье. Даже кумовья, которых было у Савченков двадцать два человека – по двое на каждого ребенка, и те с обидой рассказывали односельчанам, что их кум – человек жадный до денег и скупой.
Как Павлу Савченко удалось завоевать доверие подпоручика фон Граффа, селянам было не ведомо. Судачили, что прибывший для устройства лесной плантации офицер был доволен его крепким хозяйством и ставил его другим в пример. Спустя некоторое время Павел Савченко и его сын Иван уже объезжали школы питомника на лошадях, с ружьями за спиной, деловито отгоняя случайно забредших пастушков и бабок – собирательниц трав. При этом они не уставали всем говорить, что теперь они стражники и «ежели хотите скотину тут пасти, то сперва у нас разрешения испросить надобно».
Древесный питомник заложили в пятнадцати верстах от Новотроицкого, и для лесной стражи была устроена крытая бревнами землянка. Весьма тесная и влажная после дождя, тем не менее она служила для охранников убежищем в непогоду и спасала от зноя летом. Фон Графф обещал поставить сруб, но пока до этого дело не дошло ввиду длительности согласований с лесным департаментом.
– Слышь, малый, поди-ка сюда… – Иван Савченко показал пальцем на Савву Близнюка.
– Тебе надо, так ты и иди. Иль с кобылы слезть – не барское дело? – ответил юноша.
Со стражниками у школяров отношения не заладились с самого начала: то с дядькой Павлом повздорят из-за укрывного сена, которое он таскал домой, то Иван припрячет забытую на плантации кирку. А однажды Савченко младший после того, как конь его копытом перевернул кувшин с их молоком, хлыстом достал Пантелеймона Романенко. Парень потребовал молоко привезти новое, за что и поплатился полосой на спине.
Виктор Егорович об этих конфликтах не знал, потому как ученики считали ниже своего достоинства жаловаться на часто выпивавших стражников. Подпоручик и сам видел, что первое впечатление о семье Савченко оказалось обманчивым. Всё чаще возникали конфликты, споры и отказы коротать ночи в землянке. Такую дерзость подпоручик терпел, делал внушения и часто – на повышенных тонах.
Будучи человеком предельно щепетильным в материальных вопросах, фон Графф страдал от неповоротливости столичных и губернских бюрократов, регулярно задерживавших испрашиваемое денежное довольствие, от чего был вынужден из своих средств оплачивать жалование стражников, содержание учеников и брать в долг у торговцев товары. Каждый скандал со стражей непременно сопровождался упреками о деньгах в его сторону, что доводило подпоручика до белого каления, но раздражение свое, как подобает офицеру, он никогда не выказывал.
Как оказалось, правила хорошего тона были стражей восприняты как проявление слабости, и с каждым месяцем их отношение к службе становилось все более неподобающим. И в этот раз Иван Савченко, слезая с коня, заметно качнулся – жара усилила эффект от алкоголя, принятого в прохладной землянке.
– Та мы ж не гордые… – Иван достал нагайку из голенища сапога и с видом, не предвещающим ничего хорошего, направился к школярам.
– Опять качаешься, стража? – Ваня Носик встал и взял кирку двумя руками.
– Дело есть, не бойсь… – Савченко подошел вплотную и нагайкой приподнял подбородок юноши. – Говорят, разбогатели нежданно-негаданно? Сюда смотри! На меня смотри!
Савва стал рядом с другом и бросил на ненавистного Савченко колкий взгляд.
– Ты искры из глаз не пускай, малец! Каши мало ел! – стражник был всего лет на пять-шесть старше, но вёл себя так, будто он им в отцы годится. Ружье добавляло ему наглости и уверенности в себе. – Монеты где раскопали?
Школяры недоуменно молчали. Откуда он мог узнать?
– Какие монеты?
– Из горшка! Из горшка монеты! Где взяли?
Из-за пригорка, что отделял древесную школу от степи, послышались голоса бабенок, жаловавшихся на боль в спине. Стражник сделал шаг назад и нагайку свою засунул назад в сапог.