– Знаете ли, мистер Хьюз, ваше рвение и энергия укрепляют меня в мысли, что железоплавильное производство на этом заводе возможно, не так ли, контр-адмирал? – обратился Герн за поддержкой к Вайсмену.
Тот кивнул и жестом попросил компаньона продолжить.
– Так вот, Иван Иваныч… У нас тут тайн нет… Я приехал не только как держатель акций, но и с поручением проникнуться вопросом и оценить шансы на будущее. В столице поверили вашим доводам, вашему обаянию, и кое-кто положил свой авторитет в залог успеха этого предприятия. Дело даже не в том, что Общество может быть оштрафовано, России нужен рельс и броня, а завод, на который правительство возлагало свои надежды, их не оправдал.
– Не оправдал? – возмутился Хьюз, хлопнув себя руками по рыхлым бокам. – Для меня – дело чести исполнить взятые на себя обязательства, не для того в этой пустыне гибли мои валлийцы! Я столкнулся с непредвиденными трудностями, это факт, но домна построена и работа не останавливается. Знал бы, что так будет, подрядил бы больше мастеров из Королевства, но теперь уже и своими силами справимся точно!
Генерал Герн поправил свой плащ, окинул взглядом ботфорты, которые были в грязи по самые голенища, и красноречиво взглянул на управляющего:
– Ваши заверения приняты. – Акционер поднял сапог так, чтобы черные комья смешанной с угольной пылью глины были хорошо видны собеседникам. – Надеюсь, вы, господин Хьюз, выберетесь из этого болота…
Спустя двенадцать дней генерал Константин Борисович Герн прибыл в Санкт-Петербург. Обстоятельства, вскрывшиеся в ходе визита на завод Новороссийского общества, требовали немедленного доклада на самом высоком уровне.
Экипаж генерал-майора прибыл на Дворцовую набережную затемно. Кучер напротив Петропавловской крепости свернул направо в кованые ворота, и экипаж, обогнув большую клумбу, неспешно подъехал к парадному входу Мраморного дворца. Гранит первого этажа намок за весь день моросящего дождя и отсвечивал бликами фонарей. До колоннады остальных двух этажей, отделанных серым мрамором, свет не добирался, оставляя контуры дворца в тени и вечернем тумане.
В такое время визитеров во дворце уже не принимали, если только это не был какой-нибудь светский раут, но дворецкий, завидев генерала, целеустремленно двинувшегося в сторону входа, открыл перед ним тяжелую дубовую дверь. Лакей принял плащ и головной убор, учтиво указав затем рукой в сторону лестницы. Это означало, что гостя ожидают. Три месяца назад генерал-майор Герн был зачислен в Свиту Его Императорского Величества и, будучи посвященным во многие военные секреты Адмиралтейства, выполнял разного рода деликатные поручения, которые было невозможно возложить на государственные органы без придания их огласке.
Отбивая на мраморном полу по-военному четкие шаги, Константин Борисович проследовал в приемную личного кабинета хозяина дворца. Адъютант без лишних слов, завидев посетителя, кивнул, прошел за высокую дверь и по-военному отчеканил:
– К Его Императорскому Высочеству генерал-майор Герн с докладом!
– Просите, – ответил из глубины кабинета негромкий голос царственной особы.
Хозяин дворца принимал в своем личном кабинете крайне редко. Как правило, это были вопросы, требующие полного отсутствия публичности и посторонних глаз. Даже атмосфера приемной Мраморного дворца в этом смысле отличалась от остальных. Никакой помпезности – обшитые качественно обработанным деревом стены и потолок, в тон которому была подобрана и мебель. Приглушенный свет и лампа на столе, портреты царственных предков и брата-правителя в тяжелых окладах, обилие книг в застекленных шкафах.
Великий князь Константин Николаевич Романов, младший брат императора Александра II, председатель Государственного совета ждал этого визита. Они с генералом были ровесниками и очень похожи складом ума – всегда обращали внимание на подробности и мелочи, на первый взгляд неприметные, а на пути к цели, зная уже все препоны, сметали их.
Константин Герн нашел свое призвание в военной инженерии. Его страсть к изобретательству сконцентрировалась на подводных лодках, но, кроме этого, он владел всеми тонкостями обустройства фортификационных сооружений, не единожды был полезен Морскому министерству своим рвением к поиску новых решений и глубокими знаниями предмета.
Именно по этой причине великий князь поручил генералу на правах акционера неофициально исследовать состояние дел на вновь построенном заводе англичанина Джона Хьюза. Дело было тонким и его непременно следовало изучить с дипломатической аккуратностью, чтобы не навредить ни государственным интересам Российской империи, ни коммерческим интересам «Новороссийского общества», и еще при этом всем как-то не оскорбить подозрениями Британских пайщиков.
После длительного, в подробностях, доклада об увиденном, генерал Герн взял паузу, как только Константин Николаевич достал пенсне и принялся к прочтению некоего документа, сложенного стопкой на черной коже его рабочего стола.
– Ваши наблюдения любопытны и хочу благодарить вас, генерал, за объективную и критичную оценку положения дел на вашем же предприятии… – Великий князь не отрывался от страниц рукописного текста, который, судя по всему, тоже имел отношение к вопросу. – Как вы говорите, Хьюз собирается оживить эту свою домну?
– Ваше высочество, не являясь всё же глубоким специалистом в доменном процессе, могу утверждать, что существует единственный наименее затратный и быстрый способ удалить чугунную болванку. И в этом наши мнения с Джоном Хьюзом совпали. Насколько я знаю, эта работа уже проделана. Они выкопали котлован под домной и после разборки нижней части корпуса обрушили в него застывший сплав. Теперь следует восстановить домну изнутри, выложить её заново огнеупорным кирпичом лучшего качества и, самое главное, изменить состав шихты.
– Сейчас я хочу услышать мнение не акционера общества, но русского офицера. Возможно, интересы этих людей расходятся, потому мне нужно знать мнение военного специалиста. Усматриваете ли вы в этом провале злой умысел со стороны англичан?
Генерал Герн знал, что от его доклада зависит то мнение, которое сложит великий князь, а значит, оно потом будет доложено государю с принятием последующего Высочайшего решения, но до сих пор он для себя не сформировал однозначного ответа на этот вопрос.
– Не могу утверждать однозначно, что это так. Факты говорят о том, что обязательства не выполнены, но я наблюдал инициативу и желание, а временами даже досаду Хьюза от того, что произошел разлад. Он своим видом выражает решимость преодолеть все трудности и прийти к результату.
– Видите ли, генерал, лучше бы Хьюз выражал эту свою решимость не только видом, но и действием. У меня в руках одна из страниц доклада капитана Семечкина, это мой адъютант… Хотите прослушать? – И, не дожидаясь ответа, великий князь зачитал выдержку из рукописного текста: – «Положение, в котором находится завод Хьюза, весьма неудовлетворительное. Место под завод выбрано неудачно, и расположение его обработано недостаточно основательно».
Константин Николаевич поправил пенсне.
– Как вам? И это после нескольких лет исследований, калькуляций и раздумий. Дальше несколько добрых слов об устройстве этой самой печи, которая так и не заработала должным образом, но вот еще: «Прочие нововведения неспособны, неряшливость в делах».
Перед глазами генерала встала смесь глины и угля, прилипшая к сапогам.
– Еще вот капитан мой пишет следующее, извольте ознакомиться: «Производительность вне всякой критики, положение рабочих ниже всякой критики. В зданиях, мастерских и всяких других строениях обнаруживаются недоделки. Положение рабочих очень худое». – Константин Николаевич глазами пропустил несколько абзацев, будто искал уже знакомый текст, после чего продолжил: – «Господин Хьюз обязан организовать большое коммерческое общество и принести в Россию огромные капиталы, завезти образцовые технические устройства… всё, что он возвел, это несчастный маленький завод».
Великий князь вопросительно взглянул на Герна:
– Мой Семечкин – человек обязательный и въедливый. Я ему доверяю. Как и вам, генерал. Вы оба представили одинаковую картину, но ответа на свой вопрос я так и не получил. Там есть саботаж или нет? Может, Хьюз и не планирует дать прочный металл для обшивки вашей подводной лодки? И броню для Николаевской верфи тоже. А вы как думаете – контр-адмирал Вайсмен уже доложил в Британском Адмиралтействе об успехе их операции?
Такого рода обвинения из уст Председателя Государственного совета звучали как приговор:
– Ваше высочество, мне лестно слышать оценку моего доклада, по существу, как честного и справедливого. Безусловно, я, как офицер, обязан в первую очередь помышлять об интересах военного министерства. Потому мой ответ будет: нет. Нет, я не усматриваю в провале Хьюза никаких вредных мотивов. Скорее коммерческий просчет и переоценка своих возможностей.
– Ну, под этим соусом можно подать любой провал, но когда дело касается флота, мы не будем снисходительны. Когда Хьюз обещает дать металл?
– На все работы ему необходимо девять месяцев, ваше высочество, – ответил генерал. Этот же вопрос он задавал управляющему там, на заводе, и получил четкий ответ.
– Как ребенка выносить, право… – усмехнулся Константин Николаевич, отложив в сторону доклад своего адъютанта.
24 января 1872 года домна Джона Хьюза дала первый качественный чугун, а в начале марта при Адмиралтействе состоялось заседание Русского технического общества, где детально рассматривался доклад капитана Леонида Павловича Семечкина. Не успей валлиец со второй попытки сварить в донецких степях хороший металл, совершенно неизвестно, какова была бы судьба Донецка…
Горловка: начало
Талантливому инженеру Петру Ивановичу Го́́́рлову повезло родиться в эпоху промышленной революции середины XIX века. Бурное развитие технологий в металлургии, разведка угольных залежей на юге России сделали возможным реализацию задач по модернизации военно-морского флота. Дело оставалось за малым – связать железнодорожными путями очаги промышленного роста и Азовское побережье.