В этом обобщении отражены главные уроки параболы: даже самому незначительному существу благодаря хитрости удается разрушить крепкие дружеские узы; необходимо проявлять бдительность, чтобы разоблачать козни «склочников» и уметь отличать хороших советников от плохих. Этой цели служат способы проверки, предлагаемые в примерах Четвертой Партиды, титул 27, закон третий: «И поэтому сказал Аристотель, что перед тем как человек подружится с другим, нужно сначала приложить все силы, чтобы узнать его, хороший ли он человек. И такое знание можно приобрести лишь по истечении долгого времени, потому что хороших людей мало, а плохих много. И дружба не может продолжаться, если нет между людьми истинной доброты». Магистр Педро посвящает этому ключевому вопросу целую главу («О проверке совета и о том, что такое есть проверка, и как человек может дать и принять искренний совет») своей «Книги о совете и советниках», скопированной с произведения Альбертано да Брешиа. Также в «Книге о рыцаре Сифаре»[479] и в «Книге примеров графа Луканора» можно наблюдать «построение системы превентивных мер, разумеется, полностью теоретической, которая превращает испытание дружбы в наиболее верный способ определить хорошего фаворита или настоящего друга»[480].
В «Калиле и Димне» можно найти, по крайне мере, три примера испытания дружбы короля и его советника, спровоцированного интригой вероломных советников и ведущего к разрыву – временному или окончательному. Это «испытание», ключевое для различения хорошего советника и плохого, может вести к разным развязкам. В начале сборника притч дружба между королем-львом и его приближенным быком разрушается из-за происков соперника-предателя, завершающихся трагическим эпизодом – убийством Сенсебы. За ним следует заслуженное наказание виновного как завершение судебного разбирательства о предательстве, возбужденного благодаря вмешательству мудрой королевы-матери. Об этом рассказывается в главе IV «Суд над Димной», дополненной арабским переводчиком Ибн аль-Муккафой. Образцом для этого дополнения ему служил пример о набожной рыси (глава XIV), чьей глубокой мудрости оказывается недостаточно, чтобы спастись от интриг советников-соперников, приведших к разрыву с королем (и в этом смысле пример с рысью напоминает историю быка). Благодаря мудрому вмешательству королевы-матери происходит примирение между королем и его верным приближенным, которое после важных переговоров заканчивается заключением искреннего соглашения и возобновлением дружбы. Другую счастливую развязку, завершающую ряд трагических превратностей, можно найти в IX главе «О короле Седерано, его альгвасиле Беледе и жене Эльбед». Здесь коварный совет брахманов, давних недругов короля, провоцирует «правительственный кризис», который чуть не приводит к смерти королевы. В этом случае мудрость советника Беледа спасает королеву от гнева короля и ведет к торжественному примирению в финале, в результате которого король гарантирует обоим – своей супруге и прозорливому приближенному – участие во власти.
Три истории об испытании, рассказанные в «Калиле и Димне», могут считаться exempla (примерами), смысл которых – в разъяснении моральных наставлений и юридических норм, связанных с дружбой и доверием между королем и его приближенным советником. Таким образом, стоит признать взаимодополняемость свода законов и сборника восточных притч, что соответствует точкам соприкосновения между «Семью Партидами» и «Историей Испании». Эта общность была исследована Мартой Лакомба, сравнившей роль советника в «Семи Партидах» с его поведением, описанным в историографических сочинениях, что позволило определить различие между идеальной концепцией и исторической действительностью.
После эпохи правления Альфонсо Х тема дружбы короля и его советника продолжает обсуждаться в трактатах и художественных текстах, например, в «Наставлениях и примерах короля дона Санчо», в «Книге о совете и советниках» магистра Педро и в «Книге о рыцаре Сифаре» (здесь вводится яркий персонаж хитреца (ribaldo), ставшего затем «рыцарем-другом» на службе короля Ментона и его сыновей). В то же время различные аспекты концепции дружбы претерпевают изменения, среди них – ее правовое оформление, начавшееся в «Семи Партидах» и продолжавшееся вплоть до наших дней, как показано в исследовании Дж. Вилья Прието «Дружба в средневековом мировосприятии»[481].
Спустя почти два с половиной века «Калила и Димна» снова была переведена на испанский язык и издана в формате инкунабулы в 1493 г. в Сарагосе в печатне Пабло Хуруса (Hurus) под названием «Сборник примеров против обманов и опасностей мира». Перевод был выполнен с латинского оригинала Иоанна Капуанского (ок. 1270 г.), изданного Иоганном Прюссом в Страсбурге (ок. 1485–1493, три издания) под названием «Наставление в человеческой жизни или притчи древних мудрецов» (Directorium vitae humanae alias parabolae antiquorum sapientium). Новое заглавие свидетельствует о морализации и генерализации содержания[482] по образцу книги по самосовершенствованию. Незадолго до этого, в начале 1480‑х гг., был напечатан немецкий перевод Антона фон Пфорра «Книга примеров древних мудрецов» (Урах: Конрад Файнер, 1480–1482, четыре издания)[483]. Очевидно, что этот новый этап в европейском восприятии «Калилы и Димны» на излете Средневековья обусловлен обстоятельствами, радикально отличающимися от эпохи Альфонсо Х и оказавшими влияние на концепцию советника-друга. Что касается Пиренейского полуострова, в период между двумя этими историческими моментами, среди прочих событий, происходит смена династии, возвышение и падение таких могущественных приближенных как Альваро де Луна, а также появление новой концепции монархии, связанной с католическими королями, правителями принципиально новой Испании, опирающейся на территориальное и религиозное единство, открывающей новые горизонты.
Соответствующие социальные трансформации, такие технические достижения как изобретение книгопечатания, равно как и новые философские и политические идеи, относящиеся к зарождающемуся гуманизму и Возрождению – среди прочих многочисленных характеристик этого переломного исторического момента.
«Сборник…», вышедший в печатне Хуруса годом позже annus mirabilis 1492 г. в Сарагосе, «испанской Флоренции», несет отпечаток смены эпох. Эти изменения характеризуются основательным пересмотром смыслов, который проявляется в двух нововведениях, ставших возможными благодаря появлению печати. Речь идет о гравюрах, изображающих действующих лиц притчи как современных персонажей, и сентенциях на полях печатной страницы. Оба визуальных элемента способствуют актуализации и реконтекстуализации идейного содержания примеров, направляя в определенное русло восприятие городской публики, уже находящейся на пороге раннего Нового времени. На место власти придворных приходит «мир», недифференцированный социальный космос. Вместо предательства и интриг – оружия борьбы за власть в окружении короля или принца – упоминаются повседневные «обманы и опасности», подстерегающие человека, который сбит с толку изменениями в морали и общественном устройстве. Опасность присутствует повсюду, и это находит воплощение в длинной серии сентенций, отражающих фундаментальную неуверенность, характерную для кризисного момента – Осени Средневековья.
Сентенции[484], квинтэссенция морального посыла произведения, наиболее показательно отражают смену ценностей, характерную для перехода от Средних веков к раннему Новому времени. В этом смысле, в первую очередь, привлекает внимание, что среди сотни с лишним сентенций лишь в одной максиме упоминается феодальный порядок, когда речь идет об управлении чувствами: «Хороший вассал справится с гневом короля». В другом афоризме упоминается непосредственно совет, но не в контексте отношений короля и его фаворита: «Священен совет мудрых». Таким образом, становится очевидным радикальное изменение исходной основы, обусловливающей понимание текста, который уже больше не является зерцалом правителей. Хотя смысл басен остался тем же[485], дух сентенций претерпел значительные изменения[486]. Многочисленные сентенции о дружбе, друзьях и врагах уже больше не отсылают к отношениям монарха и его советника, а скорее применимы к социальному сосуществованию в более общем смысле. Если угодно, речь идет о буржуазном обществе, стоящем на пороге капитализма, поэтому дружба и доверие необходимы для ведения дел. «Друг» и «дружба» – уже больше не политические термины, как в эпоху Альфонсо Х. Тогда они применялись к отношениям короля и советника, сеньора и вассала и обозначали реальный инструмент власти в рамках альтернативы установления господства через любовь или страх[487]. Тогда неверность своему сеньору была равнозначна преступному предательству, и виновный карался смертью – об этом свидетельствуют установления «Семи Партид» и случай Димны. Затем эта социально-политическая коннотация, присущая феодальному укладу, исчезает. В «Сборнике примеров против обманов и опасностей мира» термин «друг» приобретает личное измерение и понимается как нечто, относящееся к сфере частной жизни человека. В то же время дружба и доверие обязательны для совершения сделок. Таким образом, среди бесчисленных опасностей, наполняющих мир, одна из самых серьезных и коварных – это обман, который совершается под видом дружбы: «Зло, творимое под личиной дружбы, – двойное зло» (с. 109). Предательство дружбы приобретает особое эмоциональное значение, что находит отражение в количестве и выразительности соответствующих сентенций, например: «Лицемерного и лживого не следует принимать как друга» (870), «Зло, творимое под личиной дружбы, – двойное зло» (109), «Страшнее ножа друг-предатель» (111), «Домашний враг страшнее смерти» (122). Ввиду столь многочисленных опасностей есть надежда на заслуженное наказание неверности свыше: «Злой и лживый раньше срока умирает» (143), «Тот, кто к