clerecía). Если учесть, что Альфонсо Мудрый мог быть (и, скорее всего, был) предполагаемым читателем и адресатом этого сочинения, советы «Александра» становятся совершенно уместными, продиктованными конкретными историческими обстоятельствами, сложившимися в эпоху изменений и больших политических надежд. «Книга об Александре» дает уникальную возможность изучить специфическую модель мышления, объединявшую ученость, королевскую власть и идею завоеваний, что ясно показывает политические и культурные устремления юного короля, который, несомненно, был и предполагаемым читателем работы, и источником вдохновения. Если смотреть с этой точки зрения, «Книга об Александре» становится злободневным текстом, появление которого связано с определенной исторической личностью и политикой, что отличает ее от любого другого текста традиции ученой культуры (clerecia), возможно за исключением более поздней «Поэмы о Фернане Гонсалесе» (Poema de Fernán Gonzalez). «Александр» стал способом, при помощи которого неопытному, только обучающемуся ремеслу государя монарху предлагалась не только лесть, но и наставления, даже жесткие рекомендации, ему рассказывали, как избежать ошибок и печальной участи своих легендарных предков, его побуждали размышлять о королевских и рыцарских добродетелях, которые могли бы обеспечить восстановление утраченного идеала, гарантируя при этом его личную, политическую безопасность, вечную славу и спасение.
Помимо адресованных государю советов и рассказов о достойном образовании правителей, «Александр» включает в себя сюжет, который дает надежду на возвышение династии через умножение знаний, мудрости и чтения книг. В «Книге об Александре» семья короля Македонии описана как Familieroman[553]; без сомнения, амбициозному наследнику Фернандо III она должна была показаться достойным образцом для подражания. Мы знаем, что исследования, проведенные Г. Спайгель[554], М. Д. Легге[555] и Э. Мейсоном,[556] наглядно продемонстрировали, что в позднесредневековых романах одним из основных литературных приемов было обращение к генеалогии, к рассказу о деяниях предков, которые часто могли намекать на конкретную семью через «косвенные ссылки на славное прошлое и… служили чем-то вроде зеркала, опосредованно отражавшего историю рода»[557]. Рассуждения о стойкости, о триумфе добродетели, подкрепленной мудростью и ученостью, приобретают особую значимость, если мы поместим их в контекст ранних имперских замыслов Альфонсо X; историографический двойник этого короля, созданный в более поздних работах, неизменно описывается как император Нового времени, борющийся за власть, признание и легитимность политическими методами, через установление контроля над властными институтами и сферой культуры: права, науки (включая астрономию), историографии и искусства (музыки, поэзии, даже досуга и игр).
В «Книге об Александре» мы видим идеал просвещенного правителя, чья власть основана на военных завоеваниях, грамотном управлении и прекрасном образовании, этот образ сформировался под влиянием новых политических реалий и специфической культуры белого духовенства. Рико обрисовал точный портрет поэтов, творивших в жанре mester de clerecía, он настаивал, что их творчество имело ярко выраженный светский характер. Ссылаясь на Диего Гарсию де Кампоса, который был канцлером короля Кастилии Альфонсо VIII, деда Альфонсо X, Ф. Рико показал, что авторы, практиковавшие это искусство, разделяли общий для указанной среды и эпохи этос, который можно кратко охарактеризовать как принадлежность к «scolares quidem sunt clerici»[558]. Не укрывшиеся в далеких обителях монахи, а образованные, живущие в миру представители белого духовенства, с университетским строем мышления, они обычно занимали низшие ступени духовной иерархии, дистанцировались от монастырей и, в то же время стремились повлиять на свою паству «in mundo…, in agone…, in lucta»[559], применяя свои ученые познания «в мирской жизни» (in saeculum).
Чтобы сделать нарисованный им потрет поэтов ученой культуры (clericia) более четким, Ф. Рико проводит параллель между действиями героя «Александра» и взглядами автора указанного текста: «el autor infunde a su héroe el mismo afán de conocer y esparcir conocimientos que determinan la composición de la obra entera», желание, которое «inseparable del afán de gloria que jamás abandona el protagonista»[560].
Таким образом, «Книга об Александре» была создана для назидательного чтения Альфонсо Х вскоре после окончательного объединения Кастилии и Леона в 1230 г. под эгидой Фернандо III; она демонстрирует объединение двух концептов – культурных установок клира и монархической идеологии территориальной экспансии. Как отмечает Аризалета, «Книга» задает нарастающий имперский ритм, начинающийся с «Alexandre marche toujours vers l’extérieur, qui deviant centre lorsqu’il y laisse l’empreinte de sa puissance – c’est lorsqu’il cesse d’avancer et s’installe à Babylone qu’il meurt»[561]. Повествуя о завоеваниях Александра, «Книга» по аналогии подчеркивает важность приверженности культуре, политике, учености и территориальной экспансии в процессе возникновения империи в политической жизни Кастилии XIII в.
В «Книге» завоевания Александра показаны как нечто большее, чем личный успех, удачная политическая стратегия или расширение территории государства. Понимаемые в рамках имперской традиции, успехи короля Македонии обусловлены его культурными установками. Власть императора, основанная исключительно на личном господстве, отвергается как деспотическая. В «Книге» мы встречаемся с новым пониманием героических деяний и политической власти, основой для них становятся познание и обучение, чтение, письмо и искусство толкования текстов. Автор признает значение завоеваний, но для него это всего лишь инструмент, необходимый для куда более значимой культурной экспансии, направленной на обычаи, образ жизни и культурное разнообразие королевств, которыми призван править император. Хотя «Александр» действительно постулирует борьбу между цивилизацией и варварством, позаимствовав фразу у Доминго Фаустино Сармьенто, можно сказать, что в его видении есть место для классического имперского понятия единства в разнообразии (utraque unum). Предвосхищая политику, которую Альфонсо будет активно проводить после восшествия на престол, поэт осознал, что сила не может быть прочным гарантом удержания власти. Он понял, что язык, культура, закон и обычаи – единственные средства, способные в конечном счете обеспечить сохранение завоеваний. Именно по этой причине, ставя авторитет письменных текстов выше, чем житейский опыт, Александр советовал проявить осторожность и заранее обдумать возможности завоевания Персии:
Vagar doma las cosas – dizlo la escriptura – ,
doma aves e bestias bravas por su natura,
la tierra que es áspera, espaçio la madura;
entender eso mismo de toda criatura.
Los que no se nos rindieron por derecho temor,
si entre nos e ellos non oviere amor,
quando nos traspongamos avrán otro señor,
seremos nos caídos en tanta mala error.
Vayamos con aquellos algunt poco faziendo,
irán nuestros lenguajes, nuestro fuero sabiendo,
de nuestra compañía irán sabor prendiendo;
después podremos ir alegres e ridiendo[562].
Приведенный выше совет, по сути, предвосхищает культурную политику Альфонсо X, направленную на укрепление имперской власти; король будет стремиться получить лояльность этносов, населявших отвоеванные территории, и пытаться создать политическую среду, в которой культурные и языковые различия могут быть со временем полностью нивелированы. Он понимал, что терпимость и сотрудничество между разными социальными стратами являются ключом к мирному сосуществованию и необходимым изменениям в обществе. Альфонсо Х сознательно разработал и применил новую, даже новаторскую социально-культурную политику, опиравшуюся не только на доступные ему научные знания, но и на человеческий потенциал всех культурных и религиозных групп его королевства[563]. Политическая концепция Альфонсо Х коррелировала с его культурной политикой: она была эклектичной и опиралась на самый широкий спектр человеческих ресурсов; также необходимо подчеркнуть, что она совпадала с политической стратегией, описанной в «Книге об Александре».
Однако в условном мире «Книги об Александре» и в образе ее героя не все так однозначно. На самом деле книга полна противоречий и опасений. По мере развития повествования отношения между знанием и силой становятся крайне запутанными, ситуация осложняется этическим конфликтом и непростыми характерами олицетворяющих их персонажей. В конечном счете, поэму вряд ли можно счесть образцом имперской пропаганды, поскольку автор не смог создать непротиворечивый образ идеальной империи и императора, так как именно стремление к знаниям и власти разрушает и Александра, и созданную им империю. Таким образом, «Книга» содержит суровое предостережение тем, кто не в состоянии признать пределы человеческой власти и стремится путем приобретения мирских знаний отождествить себя с Богом.
В «Книге» Александр встречает свой конец, потому что такова воля божья. Природа перед Богом обвиняет македонского императора в том, что он осмелился вторгнуться в ее царство и выпытать ее секреты. Огорченный этим проступком, Бог выносит приговор Александру и называет его «лунатиком» (